Сах Рохмер - Отпрыск королевы-ведьмы

Он повернулся и направился к двери.

– Будьте также осторожны, дорогой доктор Кеан, – раздался мягкий голос. – Как вы и сказали, я вызываю силы зла.

Доктор Кеан резко обернулся. В три шага он оказался над Энтони Феррара, сжав кулаки, и его жилистое тело напряглось всеми фибрами. Его лицо было бледным, что было заметно даже в этом тусклом свете, а глаза блестели, как сталь.

– Ты вызываешь другие силы, – сказал он, и его голос, хотя и ровный, был очень тихим. – Злые силы тоже.

Энтони Феррара, вызыватель безымянных ужасов, съежился перед ним – перед первобытным кельтским человеком, которого он невольно призвал. Доктор Кеан был худощав, но в отличной физической форме. Теперь он был силен, с силой правого дела. Более того, он был опасен, и Феррара хорошо это знал.

– Я боюсь… – хрипло начал тот.

– Осмеливаешься перекинуться со мной парой слов, – сказал доктор Кеан с ледяной холодностью, – скажи еще слово, и клянусь Богом, я убью тебя!

Феррара сидел молча, вцепившись в подлокотники кресла и не смея поднять глаз. В течение десяти магнетических секунд они оставались так, затем доктор Кеан снова повернулся и на этот раз вышел.

Часы пробили четверть двенадцатого, когда он вошел в покои Энтони Феррары, и некоторые еще не закончили свой бой, когда его сын, задыхаясь, дико взывая к Небесам, чтобы они помогли ему, упал посреди кучи ужасных созданий, и в момент падения обнаружил, что в комнате нет колышущихся антенн, глаз-бусин и фигур жуков. Вся эта ужасная фантасмагория вместе с запахом древней гнили растаяла, как лихорадочный сон, в тот момент, когда доктор Кеан ворвался к ее создателю.

Роберт Кеан встал, слабый, дрожащий; затем упал на колени и, рыдая, вознес благодарственные молитвы, которые исходили из его испуганной души.

Когда солидное наследство делится на две доли, одна из которых достается молодому, развратному и умному мужчине, а другая – девушке, хорошенькой и неопытной, в аду раздается смех. Но к наследию девушки добавляется еще один элемент – сильный, суровый страж, и проблема становится менее предсказуемой.

В рассматриваемом в настоящее время случае такая договоренность привела к тому, что доктор Брюс Кеан отправил Майру Дюкен в мрачное шотландское поместье в Инвернесс с визитом на неопределенный срок. Это также привело к сердечным приступам со стороны Роберта Кеана и к другим вещам, которые должны были быть замечены.

Энтони Феррара, соправитель, не замедлил признать, что ему был нанесен разрушительный удар, но он слишком хорошо знал доктора Кеана, чтобы протестовать. В качестве модного врача доктор часто встречался с Феррарой в обществе, поскольку человек, одновременно богатый, красивый и носящий хорошее имя, не подвергается общественному остракизму из-за простого подозрения, что он опасный негодяй. Таким образом, за Энтони Феррарой ухаживали самые умные женщины в городе, а мужчины терпели его. Доктор Кеан всегда замечал его, а затем поворачивался спиной к темноглазому приемному сыну своего самого дорогого друга.

Между ними было что-то такое, о чем мир ничего не знал. Если бы мир знал то, что доктор Кеан знал об Энтони Ферраре, то, несмотря на его обаятельные манеры, богатство и положение, все двери в Лондоне, от Мэйфейрских до самых грязных притонов Лаймхауса, были бы закрыты для него – закрыты и заперты с ужасом и отвращением. Огромная тайна была заперта в сердце доктора Брюса Кеана.

Иногда нам кажется, что нам даруется проблеск направляющей руки, которая управляет человеческими судьбами; затем, когда кажется, что понимание вот-вот забрезжит, мы снова теряем нашу временную ясность видения. Следующий случай иллюстрирует это.

Сэр Элвин Гроувз с Харли-стрит однажды вечером отвел доктора Кеана в сторону в клубе.

– Я передаю вам пациента, Кеан, – сказал он. – Лорд Лэшмор.

– А! – задумчиво ответил Кеан. – Я никогда с ним не встречался.

– Он совсем недавно вернулся в Англию – вы, возможно, слышали? И привез с собой южноамериканскую леди Лэшмор.

– Я слышал об этом, да.

– Лорду Лэшмору около пятидесяти пяти, а его жене – страстной южанке – вероятно, меньше двадцати. Они странная пара. Леди устраивала большие приемы в городском доме.

Гроувз пристально посмотрел на доктора Кеана.

– Ваш юный друг Энтони Феррара – наш постоянный посетитель.

– Без сомнения, – сказал Кеан. – Он ходит повсюду. Я не знаю, как долго хватит его средств.

– Я тоже задавался этим вопросом. Его покои похожи на сцену из "Тысячи и одной ночи".

– Откуда вы знаете? – с любопытством спросил доктор. – Вы были у него?

– Да, – последовал ответ. – Его восточный слуга позвонил мне однажды ночью на прошлой неделе, и я нашел Феррару лежащим без сознания в комнате, похожей на гарем паши. Он выглядел просто ужасно, но этот человек не дал мне никакого отчета о том, что стало причиной такого состояния. Мне это показалось явным нервным истощением. Он заставил меня сильно поволноваться. Кстати, в комнате было невыносимо жарко, прямо в дымоходе ревел огонь, и пахло, как в индуистском храме.

– Ах! – пробормотал доктор Кеан. – Между его образом жизни и его необычными занятиями он, вероятно, сломается. У него хрупкое телосложение.

– Кто он, черт возьми, такой, Кеан? – спросил сэр Элвин. – Вы должны знать все обстоятельства его усыновления; в то время вы были с покойным сэром Майклом в Египте. Этот парень для меня загадка; в некотором роде он отталкивает. Я был рад вырваться из его комнат.

– Мне кажется, вы собирались рассказать мне что-то о деле лорда Лэшмора? – сказал Кеан.

Сэр Элвин Гроувз прищурился и поправил пенсне, потому что то, как его собеседник намеренно сменил тему разговора, нельзя было ни с чем спутать. Однако грубые манеры Кеана вошли в поговорку, и сэр Элвин взял инициативу на себя.

– Да, да, думаю хотел, – согласился он довольно неуклюже. – Ну, это очень необычно. Меня вызвали туда в прошлый понедельник, около двух часов ночи. Я обнаружил дом перевернутым вверх дном, а леди Лэшмор в халате, наброшенном поверх ночной рубашки, промывала глубокую рану на горле своего мужа.

– Что! Попытка самоубийства?

– Естественно, моя первая идея. Но один взгляд на рану заставил меня задуматься. Она сильно кровоточила, и, судя по ее расположению, я боялся, что она могла проникнуть во внутреннюю яремную вену, но была повреждена только внешняя. Я остановил приток крови и устроил пациента поудобнее. Леди Лэшмор хладнокровно помогала мне и проявила некоторое мастерство медсестры. На самом деле она наложила лигатуру еще до моего приезда.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».