Николай Покуш - Яркий Миг

– Любите прямолинейность? – улыбка не сходила с ее лица.

Я лишь пожал плечами и вновь пригубил бокал.

– Вы не нальете даме выпить?

– Думаю, что вы отлично справитесь и своими силами.

С этими словами я пошел прочь, надеясь, что столь грубый ответ отобьет у этой юной особы всё желание установить со мною контакт. Возможно, скоро в одной из газет промелькнут слова о том, что Клиффорд Марбэт – грубый, неотесанный мужлан, исписавшийся пьяница или что-то еще в этом роде, но мне было наплевать. Я всегда считал, что репутацию творца должны защищать его произведения, а не тот фальшивый образ, который он принимает, выходя на публику.

Однако, эта девушка оказалась настойчива:

– Я наслышана о вас, мистер Марбэт, – она вновь пошла за мной следом. – О вашей нелюдимости, о вашей нелюбви к светскому обществу, которого вы стараетесь всячески избегать, о вашем волхаринском происхождении. Все это очень интригующе, надо сказать.

Не обращая на неё внимания, я остановился возле книжной полки со сборниками стихов всего мира. Выбор был огромен, но я искал определенную книгу.

– Любите стихи, мистер Марбэт?

Я не ответил.

– Вам какие авторы больше нравятся? Я вот никогда не могла с этим определиться. Саббатийская поэзия считается лучшей, она пропитана духом степей, по которым гуляет свободный ветер, разнося под звездами волчий вой. Но меня всегда очаровывали и волхаринские песни, не такие складные и ровные, но куда более проникновенные и холодные, как сама Волхария.

Пока она говорила я, наконец, нашел то, что искал, и снял с полки небольшую книжицу в потертой голубой обложке.

– Лютер Анс, – проговорила Ника, и надо сказать, удивила меня тем, что знает этого поэта. – Очень мрачные стихи, не правда ли? Впрочем, как и его жизнь. Вы ведь знаете, что он состоял в секте Мары Сит и был казнен?

– Знаю, – кивнул я. – Как и то, что кроме этого маленького сборника он не издал больше ничего. Не успел просто. А после его казни эти книги остались лишь у ценителей и коллекционеров. Его можно назвать успешным автором, как считаете, мисс Томас?

Я поднял глаза на Нику, и к моему удивлению девушка совсем не смутилась и не потерялась:

– Нет, я бы так не сказала.

– Значит, и настоящим автором он тоже не является? Верно?

– В данном контексте – нет, – так же спокойно ответила Ника.

– В данном контексте… – повторил я с ухмылкой и, отставив бокал с вином на полку, открыл книгу.

Тесса очень любила эти стихи. Она находила в них что-то неземное, космическое, что-то нереальное или попросту «не банальное», как она сама говорила.

– Не считайте меня, пожалуйста, какой-то лицемеркой, мистер Марбэт. Если вам нужна истинная честность, то я назвала вас настоящим писателем лишь в надежде растопить лед.

– Потешить мое эго, иначе говоря. – Я листал страницы в поисках одного конкретного стихотворения.

– Именно так.

– Значит, вы решили, что я этакий нарцисс с раздутым эго, каждое поглаживание которого может вызвать положительную реакцию с моей стороны, и тем самым даст вам возможность получить то, чего вы хотите.

– Надеюсь, я вас не обидела этим?

– Нет, но поселили сомнения в вашей компетентности.

– Признаюсь, мистер Марбэт, я совсем недавно в столице, и еще не научилась правилам здешнего общения авторов с прессой.

– Да что вы? А так и не скажешь. Не стоит расстраиваться, госпожа Томас, уверен, что с большинством тех авторов, которых вы нарекли «настоящими», ваш метод сработает.

– А вы, значит, не такой как все?

– Скорее, я просто не настоящий автор.

Я, наконец, нашел нужное стихотворение и быстро пробежался по нему глазами.

«Ночь за окном, дождь за окном,

И погасил я все свечи.

В мире моем, в доме моем

Дождь продолжается вечно.

Всё, что любил, всё, что ценил,

Я потерял в одночасье,

Но в мире теней вижу я дверь,

Там обрету снова счастье».

Мне вспомнилось, как мы поспорили с Тессой о смысле этих и последующих строк стихотворения. Я видел в них нечто мистическое, путь во тьму скорбящего человека, разочаровавшегося в своей жизни и отвернувшегося от света. Тесса же видела принятие смерти, а если точнее, то самоубийство как избавление от боли в надежде на встречу с теми, кто ушел из жизни ранее. Мы часто заводили такое споры. В шутку и в серьез. Но тот был первым, мы еще даже не думали о женитьбе. После бурной бессонной ночи в ее доме, освещенной лучами восходящего солнца, я нашел такую же книжицу и открыл ее именно на этом стихотворении. То был жаркий спор, обретший для меня новый смысл после смерти Тессы. И несмотря на то, что сам стих я помнил очень хорошо, мне хотелось перечитать его снова, чтобы, возможно, отыскать именно то, что видела между его строк Тесса. Однако, как не странно, за эти два года я не смог найти ту книгу в голубой обложке, единственный сборник стихотворений Лютера Анса. Вот уж действительно мистика, ведь Тесса ею так дорожила, что никогда бы никому не отдала и не подарила. Но куда тогда она могла подеваться?

– Для вас эти стихи что-то значат, я права? – вновь я услышал голос Ники, прорвавшийся сквозь пелену моих воспоминаний. – Вы не просто так сняли с полки именно эту книгу?

Я резко захлопнул сборник и поднял взгляд на женщину:

– Что вам нужно?

– Вы – популярный автор, я – журналист, думаю, всё и так ясно.

– Время для вопросов авторам уже закончилось. От вас я не услышал ни одного.

– Вы меня неправильно поняли, мистер Марбэт. Мне нужны не пара сухих ответов на скучные и банальные вопросы, чтобы тиснуть их в колонку. Мне нужно полноценное интервью.

– Вон оно как. Увидели здесь НАСТОЯЩЕГО АВТОРА, – я специально сделал акцент на данном словосочетании, как бы высмеивая его несуразность, – и посчитали, что это – ваш шанс выбиться на первую полосу своей газетенки?

– Не совсем, – Ника действительно держалась очень достойно и спокойно, моя резкость не выбила ее из равновесия и словно бы совсем не задела. – Я вынуждена признаться, что солгала вам, мистер Марбэт.

– Этому стоит удивляться?

– Редактор не посылал меня сюда. Я пришла из-за вас, и только. Я знала, что вы здесь будете.

– Чем заслужил такую честь?

– Вы мне интересны, мистер Марбэт. Не только как автор, а как человек. Успех пришел к вам с первой книги, и почти десять лет вы будоражите сердца и умы читателей по всему Конгломерату, однако никому и ничего не известно о вас самом. О вашем прошлом, например, о том, где вы жили в детстве и откуда приехали в Мистрейд. Вы сами, я уверена, ничуть не менее увлекательны, чем ваши книги…

– Ошибаетесь, – перебил я ее. – В моей жизни нет ничего такого, о чем стоило бы печатать в газете.

– Это мне решать.

– А наглости вам не занимать, мисс Томас.