Рита Хоффман - Мрачный Взвод. Ведьмин час

– Никогда больше, – хрипло заговорил Дарий, – не уходи так далеко.

Она мотает головой, будто ей снова десять лет, давая молчаливое обещание никогда так больше не делать.

Много лет они сражаются с нечистью, что лезет из Черной Пади, смотрят в глаза смерти и чудовищам, порожденным больным воображением ведьм и Зверя, но настоящий животный страх испытывают только при расставании.

«Невозможно лишить человека души и заставить её бродить по свету вне его тела» – сказал Мстислав, но оказался неправ. Вот она – Варна, а вот он – Дарий, и только вместе они становятся настоящим человеком, таким, каким задумал его Господь.

Ей исполнилось одиннадцать и все вдруг изменилось – Нина позволила ходить в лес за травами, Мстислав торжественно вручил настоящий, выкованный в городе меч. Тихомир стал разговаривать с ней по-взрослому, спокойно, без поучительного тона.

Дарий старше на полтора года, и с тех пор, как он получил свое оружие, мальчишка начал важничать – задирал нос, говорил с ней, как с ребенком, копируя поведение старших. Её это ужасно злило, ведь они друзья! Все больше времени он проводил на тренировочной площадке, сблизился с остальными мальчиками и, в конце концов, перестал обращать на нее внимание.

Терпения ей было не занимать – пока она жила с родителями, которых, кстати, почти перестала вспоминать, ей доводилось терпеть побои и жестокость, так что прохлада, исходившая от Дария, её не пугала. Варна просто еще раз убедилась в том, что все люди одинаковые и доверять кому-то – достаточно глупо и недальновидно.

Слов таких она нахваталась у Нины и Светланы – они занимались с детьми грамотой, учили их читать и заставляли учить стихии и песни. Еще были молитвы, но этим предпочитал заниматься Мстислав. Тихомир присоединялся к занятиям редко, с каждым годом он все больше сдавал, уменьшался в размерах и только в год своего одиннадцатилетия Варна поняла, что он долго и серьезно болел.

Два года назад от какой-то болезни умерла Власта – крошечная светловолосая девочка, с которой Варна так и не подружилась. Нина сказала, что эта болезнь жила в кишках и победить её не получилось. Когда маленькое тело положили в наскоро сколоченный гроб, Варна почувствовала укол совести. Могла ли она стать для Власты подругой? Такой же, какой стала Дива.

Она, кстати, рыдала несколько недель, и превратилась в тень себя прежней – передвигалась по церкви бесшумно, перестала есть и чуть не умерла от горя. Потом Варна поняла, что все чаще видит её в компании Тихомира, такого же бледного и худого. Вместе они напоминали двух бесплотных духов, выбравшихся из Нави. Наверное, они помогли друг другу, потому что со временем обоим стало намного лучше. Дива снова вернулась к занятиям и даже начала улыбаться.

Получив заветный меч, Варна решила, что теперь-то мальчишки снова начнут звать её играть и тренироваться, но они, погруженные в свои дела и тайны, только задирали носы, когда она пыталась увязаться за ними. Это ранило, особенно когда ей отказывал сам Дарий, а не его новые друзья. Только Свят держался особняком, не примкнув к мальчуковой компании, но с ним она не говорила с тех пор, как чуть не лишилась рассудка на тренировке с Гореславом.

После нее, кстати, Светозарный долго сидел с ней и объяснял, что никто не должен знать о силе Свята. Говорил, что это большая тайна и, если она не хочет, чтобы его посадили в тюрьму, ей нужно помалкивать.

– Зачем тогда ты показал мне это? Он же не хотел! – она боялась даже имя его произносить, а следующие годы говорила о Святе не иначе как о «нем».

– Ты крепкая, – просто сказал Гореслав. – Я мог бы забрать тебя с собой.

– Куда? – врожденное желание знать больше, чем позволено, дало о себе знать.

– Туда же, куда я увезу Свята, когда придет время, – неопределенно ответил он. – Нам нужны сильные воины, зло грядет, мы должны спасти людей от него.

– Какое зло? Ведьмы? – шепотом спросила Варна и подалась вперед, вглядываясь в глаза Светозарного.

– И ведьмы тоже, – кивнул Гореслав. – В мире много зла, девочка. Ты даже не представляешь пока, но это к лучшему.

– А в нем тоже зло? – она говорила о Святе.

– Разве он дымится на святой земле?

– Нет. – Она покачала головой.

– Вот и ответ. Свят – хороший мальчишка, сильный, но на его долю выпало много испытаний. Не хочешь дружить с ним – не надо, но не рассказывай о его особенности остальным, им не понять.

– С чего взял, что я не разболтаю? – заупрямилась Варна.

– По лицу вижу, – сказал Гореслав. – Ты заступилась за него, попыталась защитить.

– Он – мой брат по вере, так говорит Нина, – пробурчала Варна.

– И она права. Но разве только поэтому?

Она прищурилась и надула губы. Темные брови мужчины вопросительно изогнулись, а губы тронула улыбка. Он старше Нины и старше Мстислава. На лбу у Гореслава три глубоких залома, он часто вскидывает брови, а в уголках его глаз много морщин. Он либо много улыбается, либо щурится, и Варна склоняется ко второму варианту. Темные волосы тронула седина, но бороду он не носит. Почему-то все в церкви гладко бреются, а в деревне наоборот, каждый мальчишка отращивает волосы на подбородке, как только они начинают там расти. Иногда это выглядит очень смешно и напоминает козлиную бородку.

– А с остальными что будет? – спросила она после продолжительного молчания.

– Тоже будут охотиться, как Мстислав и Нина, – ответил Гореслав.

– И Дарий? – его будущее волновало её сильнее прочих.

– Это который? – мужчина нахмурился, вспоминая. – Высокий?

– Нет, который с длинными волосами, – смущаясь, ответила она.

– Его ждет такая же судьба.

Дарий так не думал. Через год после этого разговора он вдруг сказал, что хочет остаться и служить в церкви, стать пономарем, затем, возможно, дослужиться до диакона, а потом – забраться еще выше. Варна тогда очень удивилась и не поняла зачем ему это нужно, ведь в церкви скука смертная, постоянно пахнет ладаном, от которого её тошнит, и почти ничего не происходит. Втайне она надеялась, что Дарий еще передумает.

Но он не передумал, стал уделять больше времени занятиям с Ниной и Светланой, почти забросил тренировки Мстислава, а тот спускал ему это, потому что уважал его решение. А вот Варна не уважала – она то и дело спрашивала друга, зачем ему это нужно, а он только отмахивался и с каждым днем отдалялся все больше, хоть они и продолжали спать в одной комнате.

И вот, переступив порог одиннадцатилетия, Варна взглянула на их жизнь по-другому. Детство закончилось, будто его и не было, её начали волновать другие вещи, но ускользающая дружба с Дарием – сильнее остального.

Однажды, собрав в кулак всю свою смелость и баранье упрямство, она вошла в их комнату твердо решив выяснить, что между ними происходит. Дарий стоял на коленях перед распятием, висевшим на стене, и махнул рукой услышав, как она вошла, мол, обожди. И она стала ждать, присела на корточки и забилась в угол, дожидаясь, пока он закончит молиться.