Gram Lee Miller - Потерявшийся (в списках смерти не значится)

Дорогу они знали хорошо, путь был недалекий, и пацаны быстро добрались до «самогонщика»: было темно, хоть глаз выколи, но ребята отыскали нужный дом и постучались в ворота – через минуту на крыльце появился хозяин со свечой в руке и шёпотом пригласил войти. Вошли в дом только Данила и Серёга, а Вадим схоронился под высоким крыльцом – для всех, кто бы ни был в этом доме, «гостей» было только двое.

Ребята зашли, а за ними, закрыв двери, проследовал и сам хозяин – старый, но ещё бодрый, сухожильный чеченец.

Дом изнутри оказался очень тесным: с порога – сразу кухня со столом посередине; слева – кровать и шкаф; за печкой, – напротив входной двери, —был ход в другую комнату, завешенный занавеской. Ребятам хотелось обезопасить себя, осмотрев и вторую комнату, но это было не прилично в их положении простых «покупателей».

– Здравствуйте, – робко поздоровался и попытался улыбнуться Данила. – Нам бы водки…

– Говори тише, – оборвал его чеченец, – спят мои .

Данила перешёл на шёпот:

– Нам бы водки…

– Я понял, зачем вы пришли среди ночи. Хотели бы проверять меня, не любезничали бы на воротах. Сколько вам?

– Бутылок восемь, – Данила посчитал по бутылке на каждый карман под автоматные рожки на разгрузке.

– Подождите… – Чеченец скрылся за занавеской.

Послышался встревоженный женский шёпот. Чеченец оборвал его, сказав что-то резкое на своем языке.

В это момент раздался топот чьих-то ног на улице и стук в дверь. Чеченец выскочил из-за занавески с каменным лицом:

– Это не «ваши»?..

Испугались и ребята:

– Не знаем мы, – ответил Данила.

– Спрячь нас! Быстро! – скомандовал Серёга и, достав пистолет из разгрузки, направил его на старика.

– Куда?! – провыл старик.

– Куда хочешь, иначе всем нам пиздец, – проговорил Данила и достал свой ствол. – Скажи куда прятаться и открывай двери иди.

Чеченец очень быстро сообразил:

– По ниже который, – ты, – он кивнул на Серёгу, – в спальню под диван сразу за занавеской лезь. А ты – в шкаф! – бросил он Даниле. – Тоже в спальне он…

Пацаны, наконец, зашли за занавеску, за которую так хотели заглянуть: там стояла кровать, на которой сидела уже одевшая халат пожилая женщина и девочка лет 15-ти, тоже в халате поверх ночнушки.

Серёга еле втиснулся под сложенный диван с гранатой в руке.

В дверь постучали настойчивее и за ней раздался голос:

– Хозяин! Открывай блять!

Данила схватил девчонку за волосы и поднёс к её горлу нож:

– Это точно не «наши», понял?! – бешеным шёпотом процедил он сквозь зубы, смотря на чечена. – Я заберу её с собой в шкаф. Я зарежу её там, если ты нас выдашь! Помни об этом всякую секунду, дед…

Женщина тихо завыла и заплакала, протягивая к ребёнку свои руки.

– Замолчи, мать, и сиди смирно! Я спроважу их… Иди в шкаф, боец. Не нервничай… – успокоил Данилу чеченец.

Данила залез в шкаф, и приказал девочке закрыть створки – он прикрылся ею, как щитом, поставив впереди себя, а руку с ножом обвил вокруг её шеи:

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Амина…

– Я ничего тебе не сделаю, Амина, не бойся… Малыш… – он прошептал ей это на ухо, неожиданно нежно для самого себя. И почувствовал, как она сильнее прижалась к нему спиной, а может, это он сам вцепился в неё, словно утопающий за соломинку.

Хозяин отворил дверь и кухню заполнили бородатые боевики… Главарь, – здоровенный мужик лет 30 – 35-ти, – оглядевшись вокруг и заглянув за шторку, не заподозрил опасности и отправил двух часовых на улицу. В доме осталось пятеро бойцов и хозяин. Шестой боевик, с пулемётом, остался в сенях, не запирая внутреннюю дверь.

Боевики сели за стол. Стула было всего три и один табурет у печки, поэтому на стулья у стола сели главарь и, видимо, две его «правые» руки – остальные остались стоять, подперев стену дома.

– Ну чё? – главарь бандитов взглянул на хозяина. – Угощай гостей, что ли.

Дед вёл себя достойно и ничем не выдавал своё беспокойство: он зашёл в спальню, достал три бутылки самогона и поставил их на стол; из комода достал четыре стакана и так же спокойно выставил их перед боевиками.

Всё то время, что он суетился, главарь пристально наблюдал за стариком. Автомат боевика лежал на его коленях.

– На отшибе живешь, – нарушил тишину главарь. – Ну вот я и думаю: дай зайду. Все равно гулял без дела. – Он улыбнулся. – Я Алхазур.

– Иса, – ответил чеченец. – Закуска в сенях… – произнес Иса и дёрнулся в сторону сеней, но главарь остановил его:

– Сядь! – Иса рухнул на табурет у печки. – Балу нам принесёт. Правда ведь, Балу? – повысив голос, Алхазур шутливо позвал своего пулемётчика.

Тот, не говоря ни слова, занёс на кухню хлеб, банки с соленьями и кастрюлю с лагманом.

– Хорошо живешь… – с укором сказал главарь. – Хитрый, да?

– Чем Аллах послал…

– Ну, конечно. Аллах милостив…

Один из сидящих за столом боевиков открыл бутылку самогона и разлил по стаканам.

– Давай выпьем, старик, – Алхазур протянул чеченцу стакан. – Смерть неверным! – И он залпом проглотил содержимое стакана, а за ним и его товарищи.

Боевики потянулись за «закуской» и загремели крынками. Иса придвинул табурет к столу и выпил самый последний из них.

Десять минут спустя, ситуация перестала казаться Исе ужасной – самогон сделал свое дело. Иса даже осмелел.

– Ты чеченец, Алхазур? – спросил он.

– Да…

– Ну и как живётся тебе?

– А тебе? – Алхазур, хрустя солёным огурцом, упёрся локтями в край стола. – Правоверные мусульмане сражаются за свою Родину, за Свободу, и погибают каждый день от рук неверных, а ты? Сидишь и ждёшь, скотина, когда всё кончится, чтобы снова пахать свой огород и сажать картошку. Похую тебе, под кем жить и кто тебя на работу гонять будет.

– Мир, – спокойно произнес Иса, – это наивысшее счастье для старика. Старость, проведённая в мире и покое, в окружении любимых и любящих и родных людей: супруги, детей, а затем детей их детей и детей их детей… А потом тихая смерть в своей постели. Но я лишился этой возможности. Мне 62 года, и я потерял любимую дочь на этой войне. За геройство немногих – страдание миллионов, это слишком большая цена. Но я заплатил… Не видел я ничего плохого в земледелии и поедании собственных плодов со своего огорода, не видел я ничего плохого, когда работали заводы и фабрики и наш город процветал. Он не был разрушен до основания, не был залит кровью, не был городом—призраком. И я рад был ходить на работу и мечтал об отдыхе. А сейчас? Что есть сейчас у ВАС? То, что началось вот так, – Иса махнул рукой в сторону окна, – так и закончится. А, может, не закончится никогда… Я заплатил своим ребёнком, и я тебе ничего не должен и не боюсь тебя, понял? – Он с ненавистью подался туловищем слегка вперёд и сглотнул накатившие слёзы.