Рина Ских - Оставаясь человеком

Едва заметно улыбнувшись, снова погладил по волосам, глядя с несвойственной ему нежностью и тоской, спрятанной глубоко на дне глаз. Спохватившись, излишне поспешно встал и захлопнул ставни, чтобы звуки с улицы не мешали мне спать, после чего тщательно задернул шторы, погружая комнату в приятный полумрак.

– Хм. Неплохо. А среди этих наемников учителя эльфийского, случаем, нет? А то та мегера, что ты прислал, скоро меня доконает. Ну или я ее. И, кстати, я твою просьбу выполнила, где моя заколка? – вспомнила о самом главном и снова широко зевнула. Ссора с Дамианом, да и в целом, события этой ночи казались уже такими незначительными…

– Вот же, надеялся, что ты забыла. Ладно, раз обещал – будет. Спи, егоза, а я твое изодранное тряпье сожгу и, так уж и быть, займусь поисками заколки, – хохотнул Дамиан.

Удовлетворенно вздохнув, я закрыла глаза и уже не слышала, как он покинул мою комнату.

Восемь лет спустя…

Мой взгляд был прикован к тяжелым позолоченным настенным часам, безжалостно отсчитывавшим секунды, минуты, часы. В их едва слышном щелканье слышалась насмешка, будто они знали что-то, недоступное мне. Тик-так…

Обоняния коснулся тонкий аромат крови, заставив встрепенуться. И лишь несколько мгновений спустя до меня дошло, что это моя кровь – слишком сильно стиснула заколку, когда-то давно подаренную Дамианом. Сейчас уже и не вспомню, по какому поводу.

Медленно разжала ладонь, любуясь потертым металлом и влажно поблескивавшими алыми от моей крови камнями. Острая кромка пропорола кожу, врезавшись почти до самой кости. Несколько капели сорвались вниз, бесшумно упав на темно-зеленый ворсистый ковер. Но и здесь мне почудился ненавистный звук сухих щелчков. Тик-так…

Магия из этого украшения уже давным-давно выветрилась, сделав его простой безделушкой. Что не помешало мне наточить заколку и носить как еще одно оружие. В ход еще ни разу не пустила, да и не уверена, что пущу, но продолжала носить, как постоянное напоминание о Дамиане. Вот и сейчас небрежным жестом заколола ею волосы, чувствуя, как едва заметно потеплело в груди.

Как быстротечно время. Особенно это заметно в моменты, когда тебя переполняет счастье. Кажется, что секунды стремительно утекают сквозь пальцы, а вместе с ними и часы, дни, года… И эти же мгновения длятся целую вечность, когда случается что-то крайне паршивое, будто издеваясь, бесконечно растягиваются, погружая душу в пучину отчаяния. Тик-так…

Судорожно вздохнув, прошла к окну и решительным жестом распахнула его, впуская в комнату свежий воздух с легкими нотками цветущих яблонь. Если прислушаться, можно было даже услышать тихое жужжание пчел. Но этот звук перекрывала ругань соседей, их громкие голоса сопровождались звоном посуды и натужным плачем ребенка. Чуть дальше по улице торговец бранил своего помощника, перепутавшего цены на товары и потерявшего прибыль…

Скрип отворившейся двери заставил меня молниеносно обернуться, с надеждой глядя на высокого мужчину в зеленой накидке с вышитым деревом, отдаленно напоминавшим кровеносную систему человека – эмблемой любого лекаря.

– Ну? Вы в состоянии его вылечить?! – мое раздражение и беспокойство тут же выплеснулось резким вопросом наружу.

Мужчина удивленно округлил глаза и даже закашлялся от неожиданности. Но я оставалась на месте и неотрывно смотрела на него, ожидая ответа.

– Юная леди, могу я поговорить с кем-либо из взрослых? Помимо вашего отца? – ответил он, прокашлявшись, и тут же отвел взгляд, избегая смотреть мне в глаза.

– Нет здесь никого, мы живем вдвоем. Так что с ним?

– Боюсь, ситуация серьезная. Есть кто-то из родственников, кто сможет переехать к вам и жить здесь, пока не…? Простите, – лекарь осекся, покачав головой, и потер переносицу двумя пальцами. Отошел к окну и, без особого интереса глянув во двор, закрыл его с глухим хлопком.

– Мне сказали, что вы – лучший лекарь в этом городе. Потому к вам и обратилась. Я гораздо старше, чем выгляжу, говорите правду. Что с моим отцом и как его лечить?! – отчеканила, едва сдерживалась, чтобы не свернуть шею этому докторишке, тянущему резину.

– Он болен…

– Да вы издеваетесь?! Сама знаю, что с ним не все в порядке, иначе я бы вас не позвала! – взорвалась я, за неимением оружия выхватывая из волос острую заколку.

В последний момент сдержалась, просто крепко стиснув ее в руках, чувствуя, как острая кромка вновь пропарывает кожу, отрезвляя знакомой болью. Но, видимо, в моих глазах что-то отразилось, заставив мужчину нервно передернуть плечами.

– Он неизлечимо болен. Возможно, если бы обратились ко мне вовремя, при первых признаках, еще как-то можно было бы остановить процесс. Сейчас же… – лекарь сочувственно развел руками. Но его ответ меня ни капли не удовлетворил.

– Еще вчера все было в порядке, а сегодня у него внезапно отказали ноги. Когда же подвижность вернулась – он просто не смог вспомнить где находится, и кто я такая! – я едва сдерживалась, чтоб не сбиться в откровенную истерику. Боль в порезанной ладони отошла на второй план и слабо помогала держать себя в руках.

– Не было все в порядке, – тяжело вздохнул лекарь, прямо встретив мой взгляд. – Видимо, он вам просто не говорил. Эта болезнь может развиваться годами. И если изначально это не совсем заметно: подумаешь, забыл какое-то событие или рука, державшая кружку, внезапно ослабла, то затем провалы в памяти все больше, а паралич охватывает понемногу все тело, и держит все дольше. Судя по всему, ваш отец уже давно понял, что к чему, но вам не хотел этого говорить. Простите, мне нечем вас утешить.

Жестокая правда ударила по мне, словно огромным молотом, стиснула тяжелыми тисками, не позволяя сделать и вдоха.

– Вы мне врете! – воскликнула в отчаянии, понимая, насколько жалко звучит мой голос.

– Увы. И я бы советовал вам также обследоваться. Возможно, ваш отец уже был болен, когда вы появились на свет.

Я на миг зажмурилась, судорожно переведя дыхание. Открыв глаза, уже по-другому взглянула на лекаря. Что ж, приговор оглашен, осталось узнать, как ему помешать исполниться.

– Исключено. Как болезнь будет действовать дальше?

– Первой всегда страдает память. На данный момент, готов поспорить, он уже забыл половину своего прошлого. Воспоминания будут исчезать до тех пор, пока не останется несколько самых ярких. В физическом же плане ближе к концу он полностью потеряет контроль над своим телом. Останется лишь слух, возможно, речь. В редких случаях до последнего сохраняется зрение. А потом паралич доберется до дыхательных путей. На этом все. Но к тому времени для него это будет скорее облегчение, ваш отец даже не поймет, что случилось.