Виталий Радченко - Авессалом-4. Сын тьмы

Одна из прислужниц молнией метнулась за занавески, тут же вернулась обратно, положив к ногам Сим-Сама одежду Кастета и его сумку.

– Не мне, дура! – прорычал Сам. – Ему!

Близнецы с силой пнули кучу одежды. Сумка в полёте раскрылась и из неё выпал…

– Дерьмо… – прошептал Кирилл.

Тель застонал, сжимая в кулаках приготовленные золотые.

– Так вот зачем он возвращался…

… деревянный цилиндр, закрытый притёртой крышкой – туесок с нибом.

– Это они! – разом заорали обе головы Сим-Сама. Близнецы бросились вперёд и подхватили с пола туесок. – Те уроды, что ограбили факторию!!!

В руке Теля словно из ниоткуда возник шарик, который он недавно подобрал со ковра. Стражники бросились к ним. Кирилл схватился за свой кошель. Кастет кошкой прыгнул на Сим-Сама и вцепился в деревянный цилиндр. Близнецы, опешив от такой наглости, раскрыли рты.

– Бей его, Сам! – заорал Сим.

– Сам бей, Сим, я держу! – рычал Сам. – У-у-у, гнида!

Несовершенная согласованность их общего организма подвела – близнецы оба отпустили туесок, чтобы ударить наглого ублюдка, и тот рухнул наземь вместе со своей добычей, схватил цилиндр, повернулся на живот.

– Живьём! Живьём брать!!! – заорали головы стражникам, облепившим Кастета.

Те принялись колотить того сапогами и навершиями мечей.

– А где агент и второй ублюдок??? – близнецы обернулись, глядя бешеными глазами прямо на Кирилла.

– Молчи… – Тель обхвативший Кирилла обеими руками дышал ему в лицо каким-то смолистым запахом.

– Где эти гниды??? – ревели головы.

Стражники лихорадочно оглядывались по сторонам, не видя Кирилла и Кейри. Фокусник толкнул парня в сторону выхода. Тот замотал головой, показывая на занавески.

– Пожалуйста! – взмолились глаза Кейри.

– Нет! – ответил упрямый взгляд Кирилла.

Тель сдался. Пятясь бочком, они двинулись за занавески. В этот момент стражники подняли с земли Кастета, клещом вцепившегося в туесок.

– Дерьмо… – снова выдохнул Кирилл.

Каким-то образом тощий умудрился сорвать крышку и сейчас, запрокинув голову, всыпал в себя содержимое цилиндра, не обращая внимания на удары, сыплющиеся на него со всех сторон.

Близнецы наклонились, выдрали у тощего туесок, и, заглянув внутрь, с проклятием отбросили в сторону.

– Больной ублюдок, – прошептал Кейри, толкая Кирилла за занавески.

– Какого… – на мгновение Кириллу показалось, что чёрная масса во рту Кастета шевелится.

Тощий, скривив сумасшедшую гримасу, проглотил то, что было у него во рту. Сим-Сам с рёвом обрушил на него сразу два своих кулачища. Тель рванул Кирилла в проход за занавесками. Тонкая тень метнулась прямо на них, Кирилл рванулся, обхватил её за талию, прижал к себе. Вероника, распахнула глаза, увидев прямо перед собой появившегося из ниоткуда Кирилла, её рот приоткрылся, и парень, чьи руки были заняты, смог сдержать крик, готовый сорваться с губ девушки единственным доступным способом – впившись ей в губы поцелуем.

Голая девчонка, только что размазывавшая по лицу кровь, замерла, отвесив челюсть – певичка-дикарка на её глазах растворилась в воздухе. Мимо промчался отчаянно ругающийся Сиабад. Девчонка нерешительно протянула руку, пытаясь позвать бордель-мастера.

– Тихо! – прошептал голос из ниоткуда.

Девчонка испуганно заморгала, закрыв рот ладошками.

– Умница, – шепнул голос. – А теперь закрой глаза и дай руку.

Дрожа всем телом, она зажмурилась и послушно протянула руку вперёд. Что-то коснулось её ладошки.

– Держи.

Девушка сжала ладонь в кулачок.

Крики и ругань стихли – гости, стражники и страшный Сим-Сам выскочили на улицу. Девчонка осторожно приоткрыла один глаз – никого. Открыла второй, оглянулась, медленно разжала пальцы. И тут же сжала кулачок снова, пряча в нём блестящий золотой лунарий.

Теус Шос проснулся от боли в горле. Некоторое время он пытался бороться с неизбежным пробуждением, усилием воли стараясь вернуть себя обратно в сон, туда, где розовощёкая Тесса ласково улыбалась ему и позволяла трогать за всякое. И, вполне возможно, это бы ему благополучно удалось, не реши Теус повернуться на бок, чтобы устроиться поудобнее. Голова тут же взорвалась похмельной болью. Грязные кишки Ашаи-проклятого… Сон улетучился безвозвратно. Теус пошевелил языком, распухшим и шершавым как мельничный жернов, пососал губы, пытаясь выдавить из слюнных желез немного влаги, чтобы смочить горло. Не вышло. Он застонал, тут же поперхнулся и закашлялся, одновременно схватившись за виски – башка просто раскалывалась. На кой чёрт ему приспичило прошлой ночью заливать в брюхо целый кубок шупеха наверх на пять или шесть кубков эля? Впрочем, это повторялось каждую пьянку. А сами пьянки становились всё чаще и чаще.

Теус, не открывая глаз, пошарил вокруг рукой. Вот же дрянь! Трава. Похоже, он уснул прямо на улице. Он осторожно открыл глаза. Слава небесам, четырёхлуние ещё не наступило, и небо было лишь чуточку светлей, чем чёрные конусы окружающих его шатров.

Он повернулся, медленно, максимально осторожно, стараясь не потревожить растревоженный комок обнажённых нервов, пульсирующий у него в черепе. Поморщился от запаха – блевотина. Провёл рукой по рубахе – блевотина. Его собственная. Провалиться ко всем чертям в Хириушар, до чего же он докатился. И что сказала бы Тесса, доведись ей увидеть его в таком виде. Теус поморщился и вздохнул. Что сказала Тесса, ему было прекрасно известно:

– Теольмидикус Шос – засратый говновоз! Теус Шос – говновоз! Теус Шос – говновоз!

Так кричала проклятая мелюзга – младшие братья и сёстры Тессы, когда он с пылающими от стыда ушами сбежал её шатра прошлой весной.

– Запомни, Теольмидикус, наша работа почётна и важна, – поучал его старый дядька Лурф, счищая пятна дерьма с сапогов пучком травы. – Если б не мы, этот город бы сам стал громадной говняной лужей меньше чем за год. Что б сказала твоя Тесса, доведись ей жить в луже дерьма? То-то!

На словах Лурфа всё выходило гладко и даже почётно. Только вот родители девушки не оценили всю важность его труда. А сама Тесса… она весело смеялась, слушая как дети дразнят его, горланя на всю улицу.

Теольмидикус… О чём только думала мать, называя его так? Скорее всего надеялась, что звучное имя сулит ребёнку удачу и богатство. Успех в делах и в любви. И ведь всё это было в его жизни. Только что. Пока он, чёрт побери, не проснулся. Опять говновозом, да ещё и похмельным.

Теус сел, отставил руку в сторону, ища опору, чтобы попытаться подняться и замер. Рука наткнулась на что-то округлое. И это округлое как-то удивительно соблазнительно булькнуло.

Медленно-медленно, будто боясь спугнуть внезапно подвернувшуюся удачу, он повернул голову. Великие небеса! Фляга! Его собственная фляга, которую он самолично наполнил давеча первоклассным элем, в приступе пьяного благодушия намереваясь отнести его Лурфу. Разумеется, он приложился к ней, и, возможно, не один раз по пути – оттого и свалился под каким-то шатром у дороги. Но ведь уши его не обманули – там что-то явно булькнуло. Морщась от боли, он схватил флягу, дрожащими пальцами вытащил пробку, понюхал на всякий случай. Эль! Больше половины фляги!