Наталья Селиванова - Приключения суриката. Сказка для взрослых детей

И протягивает лапку к шашлыку, но сурикатский бог держит его на расстоянии за хвост – телекинезом. Зависла Душа суриката в воздухе, запищала обиженно.

– Да что ж такое?! Это рай или где?!

– Ну, вот, опять эти люди бестолковые раньше времени мне душу отдали. – Вздыхает сурикатский бог. – Всю экологию земную эти твари извратили… Сколько еще их косяки буду разруливать!?

– А я не жалуюсь на преждевременную кончину, мне здесь очень даже нравится.

Душа суриката уворачивается от телекенетической хватки бога и – к помойке, осьминогами угощаться. Побыстрее в рот запихивает как можно больше кусочков.

– Рано тебе, Сурикат, райскими ништяками лакомиться, потому как миссия твоя на земле ещё не закончена, – поучает сурикаткий бог.

– Знаю я эту миссию, – возмущенно пищит Сурикат, – в клетке сидеть, идиотской проволокой опутанный. Терпеть людские издевательства, уколы и микстуры горькие. Это прозябание беспомощное, а не жизнь!

– Это только подготовка была! А миссия тебе предстоит уникальная, можно сказать, супергеройская.

– Вот еще! Ищи дурака! Я что тебе – Бэтмен?

– Может, и не Бэтмен, – вздыхает бог, – а только Ботаник уже разбил колбу у тебя на голове, усовершенствовал передатчик, а значит, дальнейшее необратимо…

И Бог, умело воздействуя на Суриката лапой на расстоянии, отрывает его от помойки, и направляет его полет обратно в темный тоннель.

– Нет, верни меня обратно, гадкий хиппи… Я за эвтаназию! – отчаянно кричит Сурикат.

Он пришел в себя в клетке, оглянулся вокруг с неодобрением, а Толстый рад, что друг жив.

– Ну, и напугал же ты меня, брат!

А Сурикат недоволен.

– Вот невезуха… Помнишь, Толстяк, твоя бабка говорила, про жизнь после смерти?

У Толстяка округлились глаза.

– И что? Неужели…??

– Смерти нет, теперь я точно знаю! Я сейчас с самим богом сурикатов разговаривал!

Толстяк потрясенно уронил челюсть.

Прошла неделя. Сурикат, используя два огрызка от яблока, как гири, занимался зарядкой. Из уха у него по-прежнему торчала сломанная при побеге трубочка от аппарата. Толстяк смотрел на Суриката с усмешкой.

– Чего надрываешься? Все равно все девчонки за перегородкой, не увидят твоих кубиков на животе.

– Да я не ради девчонок стараюсь, а для побега. В прошлый раз мне чутка скорости не хватило… Ты бы тоже занимался. Глядишь, лапы так накачаешь, что откроешь задвижку на двери.

Оба посмотрели на задвижки на дверцах клеток, которые казались неподъемными. Но тут Ботаник телевизор включил. Сурикат и Толстяк подбежали к прутьям, уставились в телевизор, стоящий напротив клеток.

– Вот, опять! Видишь? – возбужденно потыкал лапой в мерцающий экран Сурикат.

Толстый старательно попытался разглядеть что-то в мелькании линий на экране, но по недоуменному выражению его морды было видно, что это для него непосильная задача.

– Да нет там никаких лиц, тебе показалось! Просто розовые круги.

– И все-таки это люди, я уверен… – заупрямился Сурикат, – ну, а сейчас что видишь?

– Вроде, квадраты какие-то. Прямоугольники?

Сурикат обрадовался.

– Ну, наконец-то. Молодец! Это дома людей, они туда заходят и живут там, как мы в клетках.

– Да ладно?

– Да. Только вот я не понимаю, зачем? Если б я сбежал, жил бы все время на просторе, на лоне природы. Вот это была бы жизнь!

Тут Ботаник подошел со своими шприцами, достал Суриката из клетки, быстро укол сделал, положил обратно, потом проделал тоже с Толстяком. В это время к Ботанику, теребя свою длинную косу, подошла Олеся, сказала ему что-то приветливо, Ботаник смутился, ответил ей ласково.

– Ботаник, гадюка, – Толстяк потер место укола, – когда девку эту, блондиночку, видит, уже не смотрит куда колет, чуть в живот не попал.

– Олеську-то? Да уж, хороша, ничего не скажешь. Шерсть какая густая, видал? У них называется волосы.

– Олеська – это ее имя?

– Да… А откуда я это знаю? И про волосы? – удивился Сурикат.

– Да ты кучу новых слов говоришь, как по башке колбой получил, так и стал их выдумывать.

– Ничего я не выдумываю, они как будто сами ко мне в голову приходят.

Ботаник нервно застучал ногтями по столу, рядом с клетками клетки, Толстяк и Сурикат задрали головы вверх, следя за беседой Ботаника с Олесей, хоть и не понимая ни слова. Хотя – нет: Толстяк по-прежнему слышал только шум, а вот Сурикат стал различать слова в общем реве грома.

– Тооааа моое поёё киооооо? – слышит Сурикат звуки изо рта Ботаника.

У Ботаника глаза горят огнем, а щеки пылают, только вот Олеся слушает его без энтузиазма, хлюпает носом, отворачивается все время.

– Нет, сегодня я занята, нужно к бабушке съездить.

– А завтра? – смущенно пролепетал Ботаник. – Завтра как раз новый фильм выходит.

– Нет, завтра тоже не смогу.

И отвернулась к клеткам, сделала вид, что работает, Ботаник пожал плечами, ушел из комнаты, расстроенный.

– Обломала она его, – предположил Толстый, – видно, неприличное что-то предложил.

– Да нет, ничего неприличного, просто в кино приглашал, а она отказалась идти.

Толстяк в шоке посмотрел на товарища.

– Ты что, их понял?!!

Сурикат ошеломленный и растерянный, сел на пол.

– Я их понимаю! Понимаю человеческую речь!

– Не может быть! Да это же прорыв в эволюции животных…! Ну-ка, ну-ка, о чем там Олеська по телефону разговаривает?

Сурикат прислушался. Олеся расстроена, чуть не плачет.

– Нат, О-е нра-ся, о е-о парум… – услышал Сурикат.

– Говорит, что ей Ботаник нравится, но его парфюм она не переносит, глаза сразу краснеют, слезятся… Убегает, чтоб такую «красавицу» не видел, а про аллергию свою сказать ему стесняется.

– Вот это да! И такие мелочи могут помешать настоящим чувствам? – поморщился Толстый. – Хотя у него, действительно парфюм, того… как армия скунсов. Но как ты…?

– Сам не понимаю… Но это же здорово, Толстый, теперь и мы их будем изучать! Я все о них узнаю и найду способ смыться отсюда.

И поскакал по клетке от радости!

Теперь Сурикат каждую свободную минуту упражнялся с огрызками яблок, как с гантелями, и каждые три минуты щупал свои бицепсы. И они, действительно, начинали потихоньку увеличиваться в размерах. Однажды он с большим трудом, но все-таки сдвинул задвижку на клетке и выбрался наружу, побежал по комнате, по коридору, но тут профессор наступил ему на хвост, взял за ухо и, качая головой, бросил в клетку. А дверцу привязал веревкой к прутьям, ругая производителей клетки.