Андрей Лазаренков - Мы были в Советском Союзе

– Нет, никогда, – соврал я. (Ну не рассказывать же ему, в самом деле, где и при каких обстоятельствах я мог видеть телевизионную рекламу!)

– Это и понятно, в стране дураков такие вещи не показывают. А я видел, когда служил в Германии. Дас ист фантастиш!

– Неужели? – хмыкнул я.

– Я тебе говорю! У нас рекламы нет, потому что рекламировать нечего. Какая уж тут реклама, если мяса нет в магазинах! А я много чего повидал, когда в Германии служил. Одна реклама мне, помню, особенно запомнилась. Там, короче, один чувак по пустыне ползет, от жажды загибается. Вдруг видит – что-то краснеется. Он хвать рукой – а это кока-кола! Он пьет ее, а бутылка от холода аж запотела вся… В общем, класс! Не то, что у нас. Даже рекламу не можем, как все нормальные люди, сделать.

Длинноволосый парень еще долго ругался, обличая коммунистический режим, не способный удовлетворить насущные потребности людей. Он ругался, а я, глядя на него, думал:

«Недаром говорят, что запретный плод сладок. Отдать за видеомагнитофон квартиру! Для такого поступка даже название трудно подобрать. Умопомрачение? Наваждение? Или же просто феерическая глупость?

«Бедные советские люди, и что же вы хотите увидеть на этих видеомагнитофонах? Какие необыкновенные чудеса и откровения? Американские боевики? Мелодрамы? Ужастики? Или, может быть, ее величество порнуху? Уверяю вас, советские люди, что все вышеперечисленное не стоит квартиры, заплаченной за них! Квартиру вы можете завещать своим детям и внукам, и они будут жить в ней, и у них появятся свои дети и внуки. А кому вы завещаете пластмассовые видеокассеты с порнухой? Детям и внукам? Я не думаю, что они обрадуются такому подарку. Да и не пользуются уже ваши дети и внуки видеокассетами, потому как устарели видеокассеты морально и физически и давным-давно вышли из употребления…

«А еще вы говорите, что вам нравится реклама по телевизору? Бедные советские люди, знали бы вы, как «достала» эта проклятая реклама нас, ваших потомков! Боготворить рекламу, страстно желать ее можно только в том случае, когда не знаешь, до какой степени она может быть навязчивой и бесцеремонной. У нас, в нашем мире, уже придумывают программное обеспечение, способное отключать надоевшую до чертиков рекламу, а вы, советские люди, сердито брюзжите, что ее, такую желанную, вам не показывают на ваших сиротских телеэкранах!

«Советские люди, вы с вашими неумеренными восторгами по поводу порнофильмов, полиэтиленовых пакетов, рекламы и тому подобной чепухи напоминаете мне африканских туземцев, которым в прошлые века хитрые европейские колонизаторы привозили дешевые жестяные зеркальца и стеклянные бусы в обмен на золото, алмазы и слоновьи бивни. Несчастным туземцам тоже, наверное, казалось, что их привычные домашние вещи ничего не стоят по сравнению с восхитительными заморскими изделиями из стекла и жести…»

Разговор с длинноволосым парнем меня порядком утомил. Ну сколько можно слушать, как он с важным видом разглагольствует о том, о чем не имеет ни малейшего представления! И ведь не поспоришь с ним! Что я ему скажу? «Ты не знаешь, о чем говоришь, а я знаю. Ты ничего этого не видел, а я видел». Он спросит: «Где ты видел?» – и что я ему отвечу? Что я прилетел на Машине Времени из будущего? Ха-ха! Представляю его реакцию, да и всех остальных тоже!

Я тронул Васю за рукав:

– Может, пойдем отсюда? – но Вася, увлеченный рассказами длинноволосого, нетерпеливо повел плечом:

– Погоди… Потом… Дай послушать…

– Ну как знаешь, – сказал я и вышел в коридор. И сразу же увидел Виктора, который, пугливо озираясь, быстрыми шагами шел мне навстречу. Я бросился к нему:

– Что-то случилось, Витек? Ты какой-то сам не свой…

– Тут, понимаешь, какое дело, – торопливо заговорил Виктор. – В общем, уходить нам отсюда надо поскорее.

– Уходить? Это еще зачем?

Виктор оглянулся по сторонам и, приблизив свое лицо к моему, таинственно прошептал:

– Моя мать здесь…

– Кто? Вера Андреевна? А как она здесь оказалась?

В голове у меня вдруг возникла картина: полумрак дискотеки, музыка, толпа танцующей молодежи, и старенькая Вера Андреевна бродит между танцующими, разыскивая своего непутевого сына…

– Она никуда и не девалась отсюда!

– Как это? Я не понимаю…

– Да что тут непонятного? – рассердился Виктор. – Мы перенеслись на Машине Времени в прошлое, и я встретил здесь свою мать, которая с самого своего рождения живет и здравствует в Советском Союзе. Понятно теперь?

– Теперь понятно. И сколько же ей лет сейчас?

– Двадцать пять.

– Ну хорошо, Витя, ты встретил здесь Веру Андреевну… Ну не Веру Андреевну, конечно, а… а просто Веру, еще молодую девушку. И что же в этом такого страшного? Почему мы должны сломя голову бежать отсюда? И где она сейчас, кстати?

Виктор, нервничая, сказал:

– Ты видел ту девушку, которая пригласила меня на танец?

– Видел, конечно.

– Это она и есть!

– Вера Андреевна?! А я-то думаю, откуда мне ее лицо знакомо! А оно вон, оказывается, что!

– И это еще не все! Пока мы танцевали, она сказала мне, что я ей понравился и что она будет не против, если я провожу ее после танцев.

– Ну и дела! И ты не сказал ей, кто ты есть на самом деле?

Виктор посмотрел на меня, как на слабоумного.

– И что я ей скажу? Что я ее еще не родившийся сын, прилетевший на Машине Времени из будущего? Как в романе Герберта Уэллса?

Я понял, что сказал глупость. Признаваться, конечно, нельзя ни в коем случае, но и уходить отсюда тоже не хочется. Да и куда мы пойдем на ночь глядя? Нас в этом городе нигде не ждут! Надо доходчиво объяснить Вере Андреевне, что Виктор – а для нее он просто незнакомый молодой человек с дискотеки – дружить с ней категорически не желает, и баста! Good bye!

Свой план я изложил Виктору. Он с надеждой посмотрел на меня:

– Ты думаешь, поможет?

– Обязательно! Скажи ей прямо и без обиняков, как в той песне: женщина, я не танцую! И все дела!

– Пожалуй, ты прав, – Виктор вздохнул, поправил на носу очки. – Ладно, пойдем наверх…

Однако пойти мы никуда не успели. На лестнице послышался какой-то подозрительный шум, затем крик: «Вот он!» – и в нашу сторону решительными шагами направились трое парней.

«Ну вот опять, – с досадой подумал я. – Ну что это, блин, за дискотека такая! Постоянно какие-то скандалы… И как они в этом своем Советском Союзе живут, не представляю! Вечером никуда сходить нельзя!»

Парни подошли к нам и остановились в двух шагах, сверля нас злыми глазами. Все трое были пьяны, однако на ногах держались твердо. Вперед выдвинулся небольшого роста крепыш с редкими светлыми усами.

– Эй ты, очкарик хренов, – крикнул он грозно Виктору, – звездюлей получить захотел? Сейчас я тебе это устрою!