Джонатан Свифт - Путешествия Гулливера. Хирурга, а потом капитана прочих кораблей

Помимо естесственных причин, я, хоть и пытался заставить себя, не мог прибегать к тем бесчестным приёмам, которыми славны мои земляки-торговцы. Вот почему, посовещавшись с женой и ниспросив мнение знакомых, я решил вновь испытать себя в должности моряка. В течение долгих шести лет я прослужил хирургом на двух кораблях и совершил несколько путешествий в Ост-и Вест-Индию, что существенно улучшило моё материальное положение. Часы досуга я посвящал чтению лучших книг, какие быыли мне доступны, неважно, древних или новых. Я всегда предусмотрительно запасался в путь книгами, из которых черпал мудрость, а опыт извлекал из наблюдений за людьми. Во всех местах, которые мне случалось посещать, я наблюдал нравы и обычаи туземцев и с интересом изучал их языки, что благодаря моей хорошей памяти и упорству давалось мне довольно легко.

Последнее из этих путешествий оказалось не слишком удачным, и я, утомленный качкой и морскими скитаниями, решил проводить время дома рядом с женой и детьми. Надеясь завести практику среди моряков, я перебрался с Олд-Джюри на Феттер-Лейн, а оттуда переселился в Уоппин, но, увы, моя надежда окончилась крахом. Просидев три года в ожидании чудесного улучшения моего финансового положения, я принял медовое предложение капитана Вильяма Причарда, владельца судна « Антилопа», сняться с якоря и отправиться с ним в Южное море. 4 мая 1699 года мы снялись с якоря в Бристоле, и наше путешествие шло поначалу весьма успешно.

По кое-каким причинам мне было бы не слишком уместным делом утюжить моего любезного читателя подробным реестром наших фантасмагорических приключений в этих мутных водах, довольно будет отметить, что при рейде в Ост-Индию мы оказались отброшены страшным штормом к северо-западной оконечности знаменитой Вандименовой Земли, обители свирепых людоедов. Согласно точным астрономическим наблюдениям, мы оказались на 30°2» южной широты. Двенадцать человек из нашего экипажа (как ни странно, их число равнялось обычному числу апостолов в окружении любого приличного святого) отправились в рай от чрезмерного переусердствования на шкиботе и гнилой пищи; остальные обессилели до состояния полу-скелетов и трэш-зомби. 5 ноября (начало лета в этих местах) над морем висел такой густой туман, что ни черта не было видно. Матросы заметили скалу, только когда она была на расстоянии полукабельтова от корабля, но ветер задувал с кормы с такой адской силой, что нас неумолимо несло прямым ходом на эту скалу. Не успели мы опомниться, как, едва ударившись о чёртову скалу, корабль мгновенно разлетелся на куски и превратился в щепу. В общем, повезло очень немногим! Всего шестерым из экипажа, включая и меня, подфартило: у нас получилось быстро спустить шлюпку и кое-как отгрести от обломков корабля и чёрной скалы. Остальных я больше не видел, и думаю, в этом мире больше никогда не увижу. По моим прикидкам, нам пришлось идти на веслах не менее трех лиг, пока матросы совсем не выбились из сил. Они и так были переутомлены уже находясь на корабле. Не чая быстро добраться до земли, мы в конце концов отдались воле волн, и где-то через полчаса внезапно налетевший с севера порыв ветра опрокинул лодку. Чёрт побери! Что сталось с моими подельниками и сотрапезниками по шлюпке, как и с теми, кто нашёл прибежище на скале или канул на корабле, ничего не могу сказать, я полагаю, все они мертвы. Спрашивать же меня смысла нет, я просто плыл, едва соображая, куда глаза глядят, гонимый ветром и нараставшим приливом. Я порой опускал ноги, пытаясь нащупать дно, но не находил внизу ничего, кроме струй воды, и лишь когда я уже совершенно обессилел и оказался совсем неспособен далее бороться с волнами, я наконец ощутил землю под ногами. Тем временем буря в значительной мере стихла. Дно там было такое мелкое, что мне пришлось брести по песку и мелким камешкам не менее мили, прежде чем я сумел добраться до берега, по моим подсчётам, это произошло около восьми часов вечера. Я выполз на берег и пробрёл ещё где-то с полмили, но по пути не заметил ни признаков жилья, ни людей, хотя, может быть, я был тогда слишком ослаблен, и едва ли из-за усталости мог что-либо различить в наступавшем сумраке. Помню лишь, что я чувствовал крайнюю усталость и от усталости, жары, а также от выпитой еще на корабле пол-пинты коньяку меня сильно клонило в сон. Наконец, не в силах сопротивляться усталости, я лёг на траву, которая была здесь очень низкая и поразительно мягкая, и заснул так крепко, как не спал, казалось, никогда в жизни. По моему расчету, сон мой продолжался около девяти часов, потому что, когда я проснулся, было уже совсем светло. Я попытался подняться, но не сумел, у меня не получилсоь даже шевельнуть членами. Я лежал на спине будто схомутанный, и обнаружил что мои руки и ноги крепко привязаны к земле и точно таким же образом привязаны к земле мои длинные, роскошные в прошлом, густые волосы. Дёргаясь и постоянно пытаясаь освободиться, я чувствовал, что всё моё тело, от ключиц до бёдер, оказалось спутано целой паутиной очень тонких, сильно врезавшихся в тело верёвочек. Никуда, кроме как вверх, я смотреть не мог, а меж тем Солнце начинало припекать всё сильнее, и растущий его свет начинал сильно слепить глаза. Вокруг меня постоянно слышался какой-то неясный гул, но поза, в которой я лежал, будучи схомутан неведомой силой, не позволяла мне видеть то, что творилось внизу, на земле, и я не видел ничего, кроме неба с ползущими по нему ватными облаками. Наконец я ощутил, как что-то отвратительно-живенькое забегало у меня по левой конечности, потом мягко проползло по груди и замерло у самого подбородка. Постаравшись скосить глаза как можно ниже, я с удивлением увидел пред собою некое как бы человеческое существо, но ростом оно было не более шести дюймов, эта тварь напряглась и застыла прямо под моим подбородком с луком и стрелами в руках и колчаном со стрелами за спиной. В то же мгновение я почувствовал, как вослед за первым лазутчиком на меня взбирается, не меньше, сорока подобных же (как я думал) особей. От изумления, ещё не осмеливаясь поверить своим глазам, я так громко заорал, что все они в великом ужасе сначала попадали, а потом бросились назад, причём кое-кто из них, как я убедился впоследствии, скатываясь и падая с моего туловища на землю, получили сильные вывихи и травмы. Некоторое время всё было спокойно, но вскорости они вернулись и взялись за своё, и один из этих карликов, отважившийся подползти так близко, что ему было отчётливо видно всё моё лицо, в знак величайшего удивления подъял руки кверху, закатил почти бешеные от испуга глаза и тонюсеньким, но поразительно отчётливым голоском пропищал:

– Гекина дегуль ! Гекина Дегуль!

Читать дальше