Надежда Курская - Тайный цензор императора или Книга пяти мечей

–Редкое оружие. Я думаю, что это была секира.[7]

– Нечасто встретишь подобную мощь! – поддакнул оценивающе лекарь.

Неожиданно глава храма очнулся от своего оцепенения.

– Почему, у нас в главном зале храма висит похожий меч! Сакральный меч. Меч Будды Огня – с большим клинком и необычной формы.

–Достаточно широкий, чтобы перерубить человека пополам, – продолжил цензор, сделав предположение.

–Нет-нет-нет, он висит в зале, можем сходить проверить, – заверив его Настоятель Храма. – Это священная реликвия, к ней никто не смеет прикасаться… Раньше его использовали для жертвоприношений, сейчас меч висит на стене на стене почета вместе с остальными священными предметами.

–Кхм… Жожо, если тебе еще есть что изучить, можешь остаться тут, – легкой рукой разрешил я, хотя любой бы человек на ее месте поспешил бы удалиться подальше, чтобы подышать свежим воздухом. Но мне было важно, чтобы Жожо осталась тут одна (с телом) и ничего не упустила, свидетели вскрытия тела посла были бы излишними.

– А мы пока с Настоятелем и лекарем прогуляемся до Священного меча – полюбуемся на святую реликвию,– объявил я.

Оба с радостью поднялись по лестнице наверх, с уважением пропускаю меня вперед.

–Пока мы идем в Храм, расскажите мне как живут монахи? Можете поведать примерный распорядок дня?

– Я не стану повторять то, что вы уже знаете. Наш храм отличается своими неповторимым традициями. В Час Змеи[8] каждый монах, включая меня удаляется в свою келью и начинает молиться до Часа Тигра[9]. С первыми лучами солнца ложиться спать. Получается, что наш день начинался в молитве и заканчивался молитвой.

После полудня монахи умываются, завтракают, некоторые выходят за милостыней или продать овощи, в то время как дежурные готовят пищу. По очереди, которую я устанавливаю исполняют несложные хозяйственные обязанности: приготовление пищи, уборку залов и келий, подметают улицу и внутренние помещения дворов, штопают свою одежду. Потом перерыв на принятие пищи. Остальную часть дня монахи посвящают благочестивым размышлениям и беседам, изучению и переписке сутр, подготовке себя к спасению. Ужинаем очень скромно – будьте к этому готовы – здесь редко используются острые специи, вкус блюд сладковатый, но к этому можно привыкнуть.

И затем начинаем читать сутры и молиться и все идет по кругу.

–Может быть заметили нечто необычное в ночь убийства? Случаются ли в этом храме нарушения десяти правил?

– Десять заповедей – это еще не все, – разглагольствовал Настоятель храма. – На монаха возлагалось еще двести пятьдесят запретительных обетов и почти три тысячи мелких и конкретных запретов, ограничений, обязательств. Редко, но бывает нарушитель найдется. То в город за вином пускаются распущенные послушники, то еду подворовывают из кладовых. Наказания у нас суровые, поэтому редко кто осмелится на проступок.

–Какие например?

–С целью очищения от грехов дважды в месяц: в новолуние и полнолуние созываем специальные собрания, посвященные всеобщим взаимным исповедям и покаяниям. В пример другим назначаем уборку в отхожем месте или ночное бдение – запрещаем спать несколько дней.

– А какой средний возраст монахов?

– Наш храм принимает в послушники с двенадцати лет, в монахи – с двадцати лет.

–И сколько здесь всего монахов?

–Точную цифру я Вам назвать, к сожалению, не смогу. Нужно открывать летописную книгу.

Они наконец-то дошли до храма. Две с половиной тысячи правил – жизнь, полная ограничений, и шагу свободно ступить нельзя, все нужно делать осмысленно. Цензор понял, что не смог бы променять свою опасную и полную приключений жизнь на спокойную и размеренную жизнь монаха-отшельника. Столь однообразная и скучная жизнь была бы ему пресна и быстро наскучила. С распорядком жизни монаха можно и со скуки помереть…

Цензора почтительно отвели в Главный зал молебен и привели к той самой стене почета. Свободное место рядом со старым расписным веером пустовало. Похоже когда-то здесь и висел меч, причем долго, деревянная стена за ним была ярче окрашена.

–Так уж и никто…. – начал цензор, но его оборвали на полуслове.

Настоятель монастыря начал горестно охать, причитать и жаловаться на судьбу:

– Был же тут! Висел вот здесь! Гвоздики вон остались. Как же так?! Не может быть! Священный меч! Убийство посла – короля тайского представителя принца этим мечом… Убийство – это страшное святотатство на святой земле! Что скажут предки? Да это же позор для потомков!

Долго слушать пустые жалобы цензор не мог – не отличался он особым терпением.

–Священный меч могли перенести в другое место? Почистить или приготовить для церемонии?

–Нет. Он всегда висел только здесь! По-крайней мере, последние двадцать лет.

–Хорошо, – довольно кивнул цензор.

Пустая стена и отсутствие меча – только слабоумный не справиться с логическими умозаключениями. Но орудие убийство отсутствовало – не слишком хорошее начало расследования убийства. Может быть он еще где-нибудь найдется? Интересно стало посмотреть на это тяжеловесное чудовище.

Кстати, о чудовищах, цензор вспомнил об отпечатке следа и опустил взгляд в пол. У Настоятеля монастыря были аккуратные ноги, а сам он был невысок и сух. Такому сил не хватит, ни рост не позволит.

Гуан Шэн Мин пришел к выводу, что поручит слуге выяснить точное количество послушников и монахов в храме, чтобы узнать на какую цифру сократится численность возможных подозреваемых.

Для него бы это задание было бы слишком скучным – он с детских лет не любил счет. Его талант был в другом, например, писать стихи и словно пес идти по следу…

И кстати о стихах, прямо сейчас цензору пришли на ум такие строки:

«Плачет носильщик-бедняк, ведь без риса сидят его дети.

В лавке заплакал купец – ведь товар его испорчен жучком.

Плачет в саду мандарин – по утрам так болит его печень.

Нету счастливых людей – каждого горе найдет».

Вечером он обязательно сядет за бумагу и зарисует по свежей памяти. Однако, достаточно отрешения, стоит вернуться к делу.

Пропавший меч странной формы. В данном случае не достаточно одного умения владеть мечом. Нужно иметь подходящую силу и телосложение. А убийца, носящий обувь с приподнятым носком, должен быть широк в плечах, высок, раз меч способен разрубить человека пополам. Одного меча здесь явно недостаточно. Кто-то хотел вызвать подозрение, используя храмовый меч, чтобы отвести подозрения от себя, но кажется, получился обратный эффект.

Примерное описание есть, однако портрет предполагаемого убийцы весьма расплывчат, ни веских примет, навроде родинки под губой, ни подозрений. Но нужно с чего-то начинать… подозрительного сторожа на входе тоже не стоит подозревать, хилый он и больной…