Евгений Рысс - Шестеро вышли в путь

Теперь они могли уходить только тропой староверов, которую знал один отец Елисей, на которой он, по словам полковника, так ловко умел избавляться от спутников.

Катайков взял под руку отца Елисея, и они пошли впереди. Катайков держался за монаха, будто не было у него сил идти одному. Монах шагал уверенно, тщательно выбирая место, куда ступить, ни разу не провалившись и не споткнувшись.

— Эй, отец! — крикнул Миловидов.

Монах остановился.

— Вот что, отец, — сказал Миловидов, глядя на него белыми своими глазами, — теперь остались все свои, и если ты задумаешь здесь штучки устраивать с нами, то я в тебя обойму всажу! Это ты помни! Тут ошибки не будет.

— Если мы друг другу не доверяем, — ответил спокойно монах, — проще пойти и сдаться.

— Сколько у нас времени? — спросил Катайков.

— Ну, кто его знает... — Отец Елисей пожал плечами. — Когда они хватятся, когда сообразят, куда мы пошли... Во всяком случае, след запутать успеем.

Густая лесная чаща кончилась минут через сорок или час. Началось мелколесье. Влажная, нетвердая земля подавалась под ногами. По дерну идти было легко. Ольга подошла к Миловидову и взяла его под руку.

— Мне страшно одной, полковник, — сказала она, прижимаясь к его плечу.

— Со мной ничего не бойтесь, — сказал Миловидов. — Позвольте вас поддержать. — И обнял ее за талию.

Они шли, тесно прижавшись друг к другу. Булатов шагал впереди не оглядываясь. Перед ним шли монах и Катайков. Один раз Булатов все-таки оглянулся и кинул на Ольгу ласковый, одобрительный взгляд. Он даже улыбнулся, показывая, что она все делает правильно, и поощряя ее продолжать. Он, кажется, всерьез предполагал, что Ольга действует в его интересах. Когда он перестал на нее смотреть, Ольга протянула руку за спину полковника. Револьвер висел на правом его боку, а она шла слева. Она отстегнула крышку кобуры, нащупала пальцами рукоятку браунинга и успела бы его вытащить, но Миловидов неожиданно рванулся вперед.

— О чем вы там разговариваете? — крикнул он. — Что у вас за тайные дела?

Булатов остановился очень испуганный и развел руками, показывая, что он ни в чем не виноват. Не обращая на него внимания, Миловидов пробежал вперед и схватил Катайкова за плечо.

— Сговариваетесь? — хрипло крикнул он. — А пулю в лоб хочешь?

Лицо Катайкова выражало полнейшую невинность.

— Помилуйте, — сказал он, — я только спрашивал, далеко ли болото.

— Брось ты, полковник, куролесить! — сказал монах. — И без тебя хватает забот.

Сердито ворча, полковник отстал. Катайков и монах пошли порознь.

«Все-таки теперь кобура не застегнута, — думала Ольга. — Только бы он не заметил...»

Они шли вниз. Все мягче становилась земля под ногами. Кое-где засверкали лужицы. Приглядевшись, можно было заметить чуть протоптанную тропинку. Хоть не часто, но здесь ходили. На многих деревьях были свежие зарубки. Ольга поскользнулась и вскрикнула.

— Что такое? — спросил полковник.

— Нога... — сказала Ольга, морщась от боли. — Ничего, я пойду.

Полковник опять обнял ее за талию, и она сделала несколько шагов, выражая всем своим видом, что, хотя ей мучительно больно, она понимает, что идти надо. Булатов шагал впереди. Он слышал крик Ольги, но не обернулся и не подошел. Зато монах и Катайков остановились и дождались их.

— Что случилось? — спросил Катайков. Ему объяснили. — Э, барышня, — заговорил он, покачивая головой, — вот это уж не годится! А ну покажите ножку... Может, перевязать? А то чем черт не шутит — и носилочки сделаем.

— Какие носилки! — буркнул отец Елисей. — Ты думаешь все время такой дорогой идти? На кочках попрыгаешь, так взмолишься и без носилок.

Булатов присоединился к ним и тоже качал головой и ахал, но все поглядывал на полковника, не сердится ли тот.

Полковник хмурился.

— Черт знает неудача какая, — бормотал он. — Я понимаю, Ольга Юрьевна, что вы ни при чем, но, знаете, нехорошо получается.

— Ну, давайте, — сказал монах.

Ольга села, отец Елисей потянул сапог, и она закричала и прислонилась к Миловидову, делая вид, что ей дурно от боли.

— Э, барышня, — сказал отец Елисей, — так у нас ничего не получится! — И, не обращая внимания на ее стоны, стал стягивать сапог.

Ольга судорожно вцепилась в Миловидова, будто бы вне себя от боли, уткнулась головой ему в грудь и, сжимая его плечо одной рукой, другую медленно приближала к кобуре. Какое счастье, что кобура расстегнута! Револьвер вышел легко, и рукоятка свободно уместилась в руке. Ей пришла в голову страшная мысль, может быть, Миловидов не зарядил револьвер. Но нет, не мог он пойти безоружным на такую прогулочку. Еще несколько раз вздрогнула она, еще несколько раз крикнула, и сапог наконец был снят. И только собирался монах Елисей развернуть портянку, как Ольга рванулась, будто от непереносимой боли, вскочила и отбежала на несколько шагов.

— Спокойно, — сказала Ольга, — я в вас стрелять не буду, если вы мне дадите уйти.

Дернулся Миловидов. Он собирался, кажется, броситься на нее, он все-таки был не трус, этот сумасшедший полковник, но лицо у Ольги было такое спокойное и решительное и она так уверенно взвела курок, что Миловидов застыл.

Больше всех, по-видимому, испугался Катайков. Он упал на землю лицом, лежал неподвижно, иногда чуть поднимал голову, взглядывал на Ольгу и, как бы пугаясь каждый раз заново, опять опускал голову и опять лежал неподвижно. Ольга сделала шаг назад.

— Булатов... — сказала она спокойно. Этого человека она не боялась ни капли, не потому, чтобы верила в его добрые чувства, а потому, что знала, до какой степени он нерешителен и боязлив. — Булатов, бросьте сапог, только осторожно, чтобы он упал рядом. Ну!

Булатов взял ее сапог и, размахнувшись, бросил. Сапог упал за аршин от нее. По-прежнему держа перед глазами всех своих четырех противников, Ольга подошла к сапогу.

Что-то странное видела она в глазах Булатова. Страх? Нет, страх был раньше. А теперь появилось у него какое-то другое выражение, которого она не могла объяснить. Может быть, кто-нибудь появился у нее за спиной? Все равно обернуться она не может: она не может ни на секунду выпустить из виду этих людей. Пусть будет, что будет.

Она не видела того, что видел Булатов, иначе ей бы стало ясно, отчего изменилось выражение его лица. Она не видела, что, лежа на животе, Катайков медленно вынимает из кобуры браунинг. Она не видела того, что он уже вынул браунинг и медленно, очень короткими, незаметными движениями передвигает руку так, чтобы можно было стрелять.

— Спокойно, — сказала Ольга и, продолжая целиться, присела, чтобы левой рукой взять сапог. Она знала, что босиком не продраться через глухую лесную чащу. Она поступала совершенно разумно.