Влад Волков - Хроники Бальтазара

Догнал удиравшего Бальтазар быстро. Но в последний момент перед прыжком, способным крепким ударом повалить дворфа наземь, бородатый тип развернулся, толчком бёдер и движением рук взяв свой инструмент, и сосредоточенно ударил по струнам, стоя перед приближающимся преследователем.

Ситар издал не только звук аккорда, но и магическую, невидимую, однако же, осязаемую волну, сбившую некроманта с ног и прошедшую по всему его телу, как если б его дружно пинали на земле или даже скорее колотили по всем местам прямо в полёте. Энергия боли пронеслась вдоль всего некроманта от ног до головы, да ещё и спиной он ударился после падения довольно сильно.

Нижние зубы попали по верхней десне, так что во рту мгновенно ощутился солновато-железный вкус крови. Резкий ответный бросок на прыжок Бальтазара вызвал крайне болезненную реакцию. И, конечно же, у того не было никакой возможности вовремя защититься, чем-либо себя окутав. Во-первых, всё произошло слишком быстро, с учётом его ускорения разгорячённых мышц при помощи заклятья. А во-вторых, тёмный маг попросту не ожидал, что бард окажется способен на нечто подобное.

Никогда прежде он не имел дела со звуковым колдовством. Слышал о нём и даже читал немало трактатов про зачарованные предметы или «походную магию», как раздел прикладных искусств боевой энергетики, чем обычно промышляли так называемые Белые маги, но вот воочию нечто такое он видел впервые.

Когда Бальтазар поднялся на ноги, гнома уже и след простыл. Где бы тот ни затаился на этот раз, не было даже ориентиров в какой стороне его выискивать. Деньги в мешочке были не все, сэр Дрейк Даскан всегда поучал его перед выходом в город, когда он жил в Касторе: нельзя «класть все яйца в одну корзину». Деньги следовало распределять по разным карманам, а на случай грабежа ещё иметь какую-нибудь секретную заначку в сапоге или каком тайнике.

Хотя бывало, что уличные преступники снимали с несчастной пойманной жертвы и обувь, и дорогой камзол, и головной убор, оставляя в кальсонах с позором, босяком и без всего, плестись домой. В Касторе бандиты вообще не уважали знать и ненавидели её, поэтому у зажиточных горожан всегда были с собой дуэлянты и эскорт охраны.

Здесь же при Бальтазаре никого не было, хотя он мог бы соткать из тьмы каких-нибудь сущностей, правда, дневной свет был бы тем сильной помехой. Пришлось бы приложить немало усилий, дабы придумать что-то годное для преследования и в солнечном свете либо скользящее из тени в тень. Но, когда Бальтазар, прикрыв глаза, ощутил окружающий воздух, то не нашёл ни малейшего следа ауры страха. А ведь гном, по идее, должен бы бояться преследования, оставлять за собой ауру, по которой того можно было бы вычислить.

Но, по всей видимости, музыкант уже ликовал, видя, что погони нет, и радовался награбленному. Там ведь монет пятнадцать-двадцать не меньше. И даже если каждая всего лишь четвертак – в одну четвёртую узаконенного веса полноценного серебряка, то это на четыре-пять наберётся, что для странствующего музыканта практически выручка с концертов за год с учётом затрат на еду, проживание и путешествие.

Средний трактир с успешным выступлением содержал около двадцатки готовых заплатить довольных слушателей, тративших обычно разменные медные десятники – одну десятую часть полноценной медной монеты. За сотню медяков можно было у менялы взять один четвертак бронзы, а сотка полновесных бронзовиков уже обменивалась на вот такой серебряный четвертак.

Однако же сотня чистого серебра составляла не четверть золотника, как по логике всего остального положено бы. А всего лишь золотой десятник. То есть одну десятую часть золотой монеты. Потому шансы дворфа-барда хоть раз в жизни заполучить такую равнялся практически нулю, будь он хоть придворным менестрелем – их услуги ведь требуются лишь на балах, праздниках и церемониях, остальное время они лишь на фаворитском содержании, то есть на кормёжке с предоставлением комнаты и свободного посещения ванной. А мероприятий таких за год будет поменьше, чем вот такой бродячий музыкант сможет обойти кабаков. Впрочем, на них и платят не так много, как тем, кто поигрывает на скрипке при дворе. Даже при щедрых подачках от гуляющей толпы. Зато тебя хотя бы не вырежут со всей прислугой при какой-нибудь междоусобице или народном бунте, во всём можно было увидеть какие-то положительные стороны.

Надеясь, что гном-музыкант достаточно глуп и пойдёт сразу же тратить свежеукраденные деньги, Бальтазар направился в первый встречный трактир. Ещё мелькнула мысль, что раз этот тип музыкант, надо ж ему будет где-то играть на своём ситаре. Обойти все питейные заведения в городе труда не составит. Сельваторск не из числа самых крупных городов Кронхольда.

В лучшем случае, тут по харчевне с гостиницей у каждых ворот, то есть штуки четыре, и одна-две ещё где-нибудь в центре: кабак подешевле и таверна для знати. Едва ли такой город станет включать в себя более шести таких заведений, хотя пивных без подачи обеда могло быть и штуки три вместо одной, тут уж предугадать наверняка было тяжко.

В любом случае, за свою беготню они продвинулись от края города с этими пасущимися коровами ближе к центральной части. Так что попавшееся по правую руку во время дальнейшей прогулки заведение вполне привлекло внимание некроманта. Заодно теперь и ароматы в воздухе к тому располагали сполна.

Он и сам собирался бы уже что-нибудь выпить да, может, даже перекусить. Потому и без поисков дворфа-музыканта, вероятно, зашёл бы сюда. И уж в таком заведении ему точно хоть кто-то да подскажет, как пройти к дому старосты или как хотя бы найти местного чародея.

Внутри его любезно встретили молоденькие официантки, разносившие кружки пенящихся напитков по столикам. Стоял гул голосов, что-то обсуждающих по своим компаниям. Где-то собирались друзья, обедали несколько семей, сидя напротив, но некромант предпочёл подойти к стойке, чтобы поговорить с трактирщиком.

Тот тоже оказался дворфом. Чернобородым, с угольным чубом на лысой голове, пышными раскидистыми усами, напоминавшими рыбьи хвосты или густые крупные кисти. Сразу стало понятно, что расспрашивать, не забегал ли сюда бард с чужим кошельком – смысла нет. Гном гнома прикроет и припрячет, с серебром можно было попрощаться. По крайней мере, если судьба снова их не сведёт, свела же сейчас в этом городе, в конце концов, мало ли, когда пути с этим музыкантом ещё пересекутся.

У стойки угрюмо отпивал из большой кружки один рослый старик. Поодаль от того сидела одинокая женщина в зелёном, стараясь побыть наедине с собой, что б никто не беспокоил. Перед ней испускал пар наваристый суп с щавелем и лесной дикой птицей, который она и поедала деревянной узорчатой ложкой, заедая куском, отщипанным от округлой свежей булочки. Ещё такая же лежала под рукой недалеко от тканой салфетки, на случай, если одной не хватит.