Сергей Изуграфов - Ведьмин час. Детективная серия «Смерть на Кикладах»

Вот за эти «мы» и «вместе» отчаявшийся было Антонидис был готов тогда просто расцеловать владельца «Афродиты». Старший инспектор с благодарностью кивнул, не произнеся ни слова. Он так нуждался в словах искренней дружеской поддержки! И сладкая рисовая каша на молоке снова показалась отменно вкусной, и йогурт с медом, и горячая свежая выпечка снова напомнили ему, что жизнь соткана не только из проблем и огорчений, но и из замечательных маленьких радостей, которые он вполне может себе позволить для укрепления морального духа и поднятия настроения. И картины мрачного будущего, в котором ему до того момента рисовались немедленная отставка, увольнение с позором без права на пенсию, отложенная на неизвестное время свадьба, испорченные отношения с невестой, горе и отчаяние его безработных сержантов, оставшихся в тяжелые кризисные времена без средств к существованию, – постепенно выветрились из его головы, уступив место решимости сделать все возможное, чтобы хоть как-то поправить ситуацию. Именно с этим боевым настроем, следуя совету Смолева, он и приступил со всем рвением к работе с самого раннего утра.

Время завтрака давно прошло, но старший инспектор и не помышлял о еде. Тем более, что вчера он очень плотно поужинал на вилле «Афродита», куда снова был приглашен по случаю праздника «Охи».

После традиционного парада студентов и выступления отцов города на площади у Кафедрального Собора, Смолев пригласил полицейского на виллу, где старший инспектор и провел остаток праздничного дня до самого позднего вечера. Провел, имея на это полное право: в этот день все государственные учреждения были официально закрыты.

Помнится, что за столом велись разговоры о самом празднике. Многое из того, о чем говорилось, было в новинку и ему самому.

Продолжая сейчас лихорадочно искать таинственным образом пропавшую директиву, он мысленно вернулся к тому разговору за праздничным столом.

– Кстати, вы знаете, – после очередного тоста заявил неугомонный Джеймс Бэрроу, обращаясь к аудитории, собравшейся на верхней террасе виллы «Афродита», – что название праздника – день «Охи» – не совсем точно отражает исторический факт? Тот знаменитый разговор, что вели премьер-министр Греции Метаксас и посол Италии звучал несколько иначе!

– Знаем, знаем, дорогой, – немедленно отреагировала его жена Лили, покачав головой. – Ты уже много раз нам об этом рассказывал. Как минимум, каждую годовщину этого праздника…

– А я не знаю, – улыбнувшись, покачала головой Стефания, – о чем, собственно идет речь?

– Я бы тоже с удовольствием послушала, – поддержала подругу Тереза. – Что вы имеете в виду, Джеймс?

– О, я тогда расскажу! – обрадованно встрепенулся Джеймс, отодвигая опустевшую тарелку, на которой остались лишь хитиновые хвосты от креветок. – Крайне поучительная история! Знаете ли вы, что когда итальянский посол в Греции Эммануэле Грацци передал ультиматум от правительства фашистской Италии премьер-министру Греции Иоаннису Метаксасу, а случилось это на рассвете в четыре часа утра двадцать восьмого октября тысяча девятьсот сорокового года…

– Ультиматум? Это был настоящий ультиматум? – уточнила Стефания.

– Да, безусловно! Хоть они и назвали это «требованием»! – с негодованием взмахнув рукой, ответил Джеймс. – Каково! Тоже мне, хорошо «требование»! Дать войскам Италии беспрепятственно вторгнуться на территорию Греции и занять все стратегические объекты в стране: аэродромы, морские порты, крупные населенные пункты! В противном случае Муссолини грозил Греции войной. Чертов дуче! Напыщенный осел!

– Джеймс, Джеймс, – покачала головой Лили. – Держи себя в руках, дорогой! Ты очень увлекаешься!

Алекс и Стефания с улыбкой переглянулись. Археолог был совершенно неподражаем в своей искренности. Вспоминая историю даже тысячелетней давности, Джеймс Бэрроу становился крайне эмоционален, словно лично переживал все драматические моменты заново. «Бык и тореадор в одном лице!» – говорил про него Смолев.

– Прошу прощения, дамы… Чистейшей воды ультиматум! Силы были настолько не равны, что у Муссолини не было сомнений, что греки пойдут на все их условия. Армия Греции была и в разы меньше, и оснащена куда хуже, чем итальянская… Так вот, Иоаннис Метаксас, прочитав этот в высшей степени омерзительный документ, сохранил мужество и не потерял самообладания. Он лишь сказал: «Alors, c’est la guerre!», что в переводе с французского означает…

– Итак, это война! – негромко проговорил по-английски Смолев в наступившей за столом тишине.

– Но почему Метаксас говорил по-французски? – удивилась Тереза. – Греческий премьер с итальянским послом – и по-французски?

– Французский – это язык международной дипломатии, – пояснил Смолев, коротко улыбнувшись.

– Совершенно верно, Алекс, друг мой! – подхватил Джеймс. – Именно: «Итак, это война!» Вот реальные слова, которые были произнесены. И лишь после того, как Грацци заявил, что войны можно избежать, если главнокомандующий греческими войсками генерал Александрос Папагос отдаст приказ открыть границы для итальянских войск, – вот тут-то и прозвучало то самое знаменитое «охи», то есть «нет»! И вся нация в едином порыве поддержала премьера! Ох, что-то у меня от волнения даже в горле пересохло, дорогая, подай мне вон ту бутылку вина, прошу тебя!

– И что случилось потом? – глядя на Смолева, спросила Стефания, пока Джеймс, гулко глотая, утолял жажду бокалом ассиртико.

– Италия использовала слова Метаксаса как казус белли – формальный повод для объявления войны, и через полтора часа итальянские войска, которые к тому моменту уже оккупировали территорию Албании, атаковали греческие границы, – ответил испанке Смолев. – А Греция вступила во Вторую мировую войну. И надо отдать должное грекам: дрались они мужественно, сражаясь за свою землю куда как более героически, чем народы многих других европейских государств, принявших фашизм и капитулировавших за несколько недель, а то и дней.

– Я вам больше скажу, Джеймс, – подключился к разговору Манн, до этого не принимавший участия в обсуждении. – Раз уж пошла у нас с вами такая беседа на исторические темы… Скажу как профессиональный военный.

– Очень, очень интересно, – закивал головой Джеймс, – прошу вас, генерал!

– Греческой армии под командованием того самого генерала Александроса Папагоса, несмотря на потери и меньшую численность, удалось не только выстоять, но и в результате контрнаступления вышвырнуть итальянские войска со своей территории обратно в Албанию, нанося им в ряде военных операций одно сокрушительное поражение за другим, – веско произнес Манн, чертя сильным указательным пальцем линии по скатерти на столе, словно по карте Генерального Штаба. – Греки молотили агрессора семь месяцев, используя захваченные у него же технику и вооружения, пока Муссолини не был вынужден обратиться за прямой военной помощью к Гитлеру. Только после германского вторжения территория Греции была оккупирована. И то Крит еще сопротивлялся несколько недель с помощью английских союзников, кстати сказать, Джеймс, ваших соотечественников… Я считаю, что в те первые месяцы войны греки повторили подвиг спартанцев при Фермопилах, закрыв собой другие государства от превосходящих в разы сил противника!