Дарина Мишина - Нижнебург. Облачная Фабрика

Агния Францевна не любила сладкое, особенно опасалась сахарной пудры. Бабушка не объяснила, зачем ей такое количество сдобы. Она поскорее вытолкнула внучку за дверь, насыпав полные карманы мелочи. Мелочь, как назло, оказалась копейками, будто специально, чтобы Майя задержалась в кофейне подольше.

Майя стыдливо переминалась с ноги на ногу. Девушка за прилавком кондитерской уже десять минут считала переданные Майей монеты.

Кофейня-кондитерская пустовала днем понедельника. Все потенциальные клиенты давно скучали в офисах и с нетерпением ждали завершения рабочего дня.

Время на огромных часах в виде головы медвежонка показывало пять вечера. За столиками сидела всего одна девушка, которая что-то со сверхзвуковой скоростью строчила на ноутбуке. Кофейня называлась «Пекарня плюшевого мишки», а её единственное окно было украшено муляжами заварных пирожных и плюшевыми медвежатами с шерстью медового цвета. Как медведи связаны с кофе оставалось загадкой.

– 1357 рублей 40 копеек…

Для Майи сегодняшний день был наполнен странными эпизодами. С самого утра творилась какая-то чертовщина. Майя взяла с полки пачку овсянки, но в миску высыпалась горсть серебристо-зеленых заостренных чешуек. Майя решила, что ей померещилось спросонья и отправилась умываться. Когда она, вытирая лицо махровым полотенцем, вернулась обратно ни тарелки, ни чешуек уже не было. Зато на столе её ожидал недоеденный вчерашний суп. Агния Францевна предусмотрительно сохранила его с обеда.

С Майей, как и с маленькими детьми, работало волшебное правило: последние двенадцать ложек супа в него не влезали, но место для шоколадных конфет оставалось всегда. Агнии Францевны каждый день пыталась накормить Майю чем-то полезным. Сладкое бабушка не готовила, хотя Майя натыкалась дома на её кулинарные книги, с собственными рецептами выпечки. Попытки накормить внучку бабушка гордо именовала это своим спортом:

– Мне пора олимпийскую медаль вручать, – говорила старушка, когда ей удавалось запихнуть в Майю ложку салата, а девочке было шестнадцать лет.

– Вот как с маленькой, ей богу! – жаловалась Майя, незаметно пытаясь выкинуть котлеты из тарелки за тумбочку. У Агнии Францевны глаза были на затылке. Раздавался недовольное покашливание, и со вздохом внучка отправляла котлету в рот. При этом она морщилась и кривилась.

– Хватит корчиться, я не шеехвата в тебя запихиваю.

– Кого-кого? – заинтересованно спросила Майя, даже забывшись и проглотив кусок котлеты.

– Никого! Драгоценная моя, не задавай глупых вопросов, а то нос отвалиться.

«…Не задавай глупых вопросов, а то нос отвалиться!» – это было любимым ответом Агнии Францевны. А если Майя пыталась расспросить её о родителях, то ответы были абсурдные: «Они купили два билета на Марс в один конец и улетели», «Они исследуют льды Антарктиды в поисках следов существования золотых рыбок», «Они секретные агенты и заговорщики. Плетут козни против правительства» и коронное: «У них носы отвалились. Драгоценная моя, ты котлету доела?».

– 1568 рублей 65 копеек.

Все что Майя знала о своих родителях укладывалось в одну короткую историю, которая то и дело всплывала в её памяти.

Было холодно и морозно. Агния Францевна возвышалась над пылающим кострищем, то и дело подкармливая языки пламени книгами, бумагами, скомканной одеждой и прочими вещами. То и дело старушка носилась в высокий устрашающего вида дом с двумя башнями-ладьями по бокам и возвращалась с новым комком вещей. В огонь летело всё: в том числе и фотографии в стеклянных рамах.

Майя помнила, как потянулась к огню и вытащила одну из таких фотографий. Она не могла сказать, сколько ей было лет и о чем она думала, суя руки в огонь. Но после несколько недель у неё саднило обожжённые руки.

Майя долго хранила эту фотографию. Какой-то смеющейся девушки на фоне огромных острых молочного цвета кристаллов. У девушки были такие же как у Майи волосы цветов жженой корицы, такой же миндальный разрез глаз. Она была точной копией Майи только на двадцать лет старше и с узенькой щербинкой между зубов. Майе нравилось думать, что это портрет её матери. Руки девушки были усеяны мелкими белыми царапинами с синими завитушками внутри, видимо, полученные от карабканья по кристаллам. А внизу значилась дата и подпись «Медея». Медея – наверное, и было её имя.

Кассирша за прилавком кофейни досчитала мелочь. Это оказалась сумма в 1984 рубля, ровно стоимость заказа, будто Агния Францевна подготовила её заранее. Продавщица отдала покупку в огромном темно-коричневом промасленном бумажном пакете.

Майя раскрыла, чтобы вдохнуть запах свежей выпечки, но заглянув внутрь, вскрикнула. Пакет выпал из её рук, а пышки и одинокая булка, словно мячики раскатились по разным углам кофейни. Издали казалось, что из пакета торчит белая кружевная ленточка. Но это была не ленточка. Кружева превращались в ромбовидный узор – бледная высушенная змеиная шкурка. Майя могла сколько угодно верить в галлюцинации и совпадения, но факт оставался фактом, – этот сюрприз оказался в пакете не случайно.

Выслушав множественные извинения продавщицы и получив скидку, кофе на вынос и пакетик тростникового сахара в подарок Майя отправилась домой. Кофе она выкинула сразу за углом. Она терпеть не могла этот напиток взрослых. Всю дорогу Майя пытаясь вспомнить, не говорилось ли в газетах, о побеге пресмыкающихся из зоопарка.

Она завернула за угол дома и углубилась во двор в направлении своей Иллюзорной улицы.

Иллюзорная была самой короткой и незаметной улицей Кировского района. Постоянно шли споры, о том, что она должна прекратить существование. Улицу надлежит замуровать, а подъезды домов перенести на противоположные стороны. Чтобы попасть на Иллюзорную нужно было втискиваться в небольшое пространство между соседними домами-гигантами.

Трёхэтажный дом под номером 8 был последним и почти считался заброшенным. Фасад его был выложен черной глазуревой плиткой, между которой проглядывала белая известка. В круглые оконные проемы цокольного этажа были вставлены витражные стекла, окрашенные в бледно-зеленые и желто-лимонные тона. К тяжелой парадной двери с чугунными тюльпанами на решетке вела небольшая мозаичная лесенка. Мозаика давно облупилась от дождей, но это только придавало дому особый шарм. Дом венчала ломаная алюминиевая крыша-мансарда, из которой торчали кривые каминные трубы, покрытые многолетней копотью.

Дом находился в аварийном состоянии, всех хозяев давно попросили съехать со своих квартир, но Агния Францевна ни в какую не соглашалась это делать. Потому Майя и бабушка были единственными жильцами дома №8.

Майя, не спеша, поднялась по закругленной бронзовой лестнице, покрытой сизым налетом, на мансарду, которую занимала бабушкина квартира.