Антон Крестовский - Иден Мортис

Громко кряхтя и матерясь, четверка смогла сдвинуть огромные воротины с места. Медленно, но верно, они распахнулись, ожидая прибытия гостей.

Время шло. Близился вечер и начало темнеть.

– Где их черти носят?

– У меня спрашиваешь, капитан? Рации коротковолновки, так что они как максимум в паре километров.

Макаров замолчал. Он и сам это понимал, но так же понимал, что прямо сейчас они максимально уязвимы. Стоит даже маленькой группе психов прорвать оборону и проникнуть внутрь Кургана…

Размышления прервал шум двигателя.

Но он слишком близко. А на горизонте ни следа разведки.

– Откуда звук? – спросил он у окружающих, мотая головой как лошадь.

Звук шел не снаружи.

Изнутри.

Ревя мотором и оторванным глушителем, на площадку перед воротами ворвалась черная «Волга». ГАЗ-24 универсал без капота, переднего левого крыла и решетки радиатора, покрытый пылью, грязью и ржавчиной. Колпаки на колесах давно отвалились, а переднее левое, так вообще, будто сняли с какой-то иномарки.

Но несмотря на свое потрепанное состояние, машина на большой скорости мчалась, собирая все кочки и ухабы, прямо к воротам.

– Да вы охренели? Какого дьявола тут забыла Волга?

– Мне ничего не докладывали…

– Тогда это незаконно! Бойцы! Открыть огонь по машине.

Неслыханная наглость вызвала переполох в гарнизоне. Понадобилось время, чтоб развернуть солдат и начать обстреливать нарушителя.

Этой заминки вполне хватило водителю, чтоб нырнуть в арку и вылететь с уже с другой стороны ворот. Вслед машине полетели пули из пулемета и автоматов. Трудно сказать, сколько из них достигли цели, и все же они уже никак не смогли помешать наглому беглецу скрыться за ближайшим поворотом.

– Все, отставить огонь! Экономьте патроны! – кричал во все горло капитан. Он был в ярости

– Макар, я вообще не представляю…

– Да насрать уже! Психи нас, по любому, услышали.

– Закрываем ворота?

– Да нельзя же!

– Ну а…

– Заткнись! Вы уже достаточно наворотили! Вот теперь стойте и умирайте! Это приказ!!!

Начальник караула не стал пытаться препираться. Скорчив кислую мину, он отошел подальше и стал пробовать наладить связь с разведчиками.

Макаров старался остыть, но одна лишь мысль о том, что его ждет за этот косяк, приводила его в бешенство. Как мог целый гарнизон проглядеть одну развалюху? Чем занимаются внутренние патрули? Откуда там вообще взялась рабочая машина, да еще и с бензином? От накативших мыслей заболела голова. Это был очень длинный гребаный день для капитана Макарова.

И он и не думал заканчиваться.

На прямой центральной улице показалась группа людей с факелами. Не меньше трех десятков. И, кажется, будто они что-то тащат с собой. Что-то большое.

– Начкар, глянь в бинокль, чего они там прут.

Вадим Ефимыч бросил рацию и вгляделся в свой пехотный бинокль. И тут он побелел, будто стена.

– Макар… У них пушка!

– Чего?

Глаза не подвели начкара. Одержимые вручную тащили артиллерийское ста пятидесяти двух миллиметровое орудие. Нечеловеческая сила и нечувствительность к боли позволяла им поднимать и двигать его прямо на боевом лафете. Больше пятидесяти тонн они катили, как тележку.

Это привело капитана, да и весь в гарнизон в ужас. Такого обстрела стена точно не выдержит. Макаров судорожно пытался сообразить новый план действий. Да хоть какой-нибудь план!

Одержимые уже разложили лафет и начали готовиться к стрельбе.

– Капитан, они слишком далеко, не обстреляем!

Гарнизон медленно начинал погружаться в панику. Одержимые еще ни разу не пользовались такими средствами.

А капитану ничего не приходило на ум. Он буквально впал в ступор.

«Выходить за ворота – самоубийство. Остаться здесь – смерть».

Эта мысль будто зациклилась у него в голове, как заевшая пластинка.

Но Макаров был сильнее своих страхов.

– Гарнизон, слушай мой приказ! Выдвигаемся и атакуем вражеское орудие!

Солдаты уже поняли, что теперь их ждет только смерть. И теперь – либо сложат головы они, либо абсолютно весь Курган.

И атаковали. Свой страх они приняли и обратили его в боевой дух. Они бежали вперед с яростным боевым кличем, глядя в глаза собственной смерти. Таков путь воина. Таковым он был и всегда будет.

Ворота за ними сразу закрыли. Отступать некуда.

Пушка сделала свой первый выстрел. Снаряд угодил в вершину стены справа от ворот. Обломки бетона разлетелись во все стороны с огромной скоростью, настигая немногих бойцов, оставшихся внутри.

Пушка сделала второй выстрел. Снаряд пробил ворота, оставив внушительную дыру в верхней части правой их створки. Он пролетел еще дальше и угодил в полуразрушенную девятиэтажку, которая тут же рухнула, похоронив под собой немало людей.

Однако, своей стремительной отчаянной атакой бойцы не дали шанса сделать пушке третий выстрел. На одержимых артиллеристов обрушился свинцовый шквал. Может, они и не чувствовали боли, но и бессмертными тоже не были. Один за другим психи падали от смертельных попаданий.

И тут же бросили орудие, ринувшись в контратаку, прямо на ходу вооружаясь камнями, факелами и всем, что может сойти за оружие.

Бойцы остановились и сосредоточили огонь. Нельзя подпускать их, в рукопашной атаке у них сильное преимущество. Нужно уничтожить их еще на подходе.

Поле брани обагрилось свежей кровью, стремительно усеивалось мертвыми телами, озарилось неистовыми криками и автоматическим огнем.

Капитану показалось, что победа уже близка.

Но, откуда-то слева, на солдат бросилась другая группа одержимых, еще больше предыдущей. У некоторых был и огнестрел, которым те незамедлительно воспользовались.

Шагая по трупам павших, одержимые стали напирать с новой силой.

Капитан дал команду отступать, не прекращая при этом огонь. Среди его бойцов уже оказались сраженные пулями и сваленные надвигающейся волной врагов.

Это с самого начала было самоубийством.

Однако.

Видимо, сама судьба распорядилась иначе.

В сражение внезапно вклинилась третья сила.

По одержимым вели обстрел из улицы справа. Люди в черных одеждах осыпали их крупной картечью из автоматических дробовиков «Сайга».

Враги не успели сориентироваться и их атака захлебнулась. На них начали наступление уже с двух направлений, а плотный свинцовый дождь из пуль и картечи не оставил им и шанса.

Но и у них оказался свой козырь в рукаве.

Откуда-то из толпы, будто вырос просто огромный одержимый. Из его головы прорезались два железных клина, вбитые, как рога, зубы заточены, как у акулы, лицо вымазано кровью. Его массивное тело защищено чем-то вроде поврежденной кольчуги, усиленной пластинами железа. В руках у него невероятно длинная и толстая арматура, заточенная, как копье.