Всеволод Крестовский - Торжество Ваала

Мод вечер сырого октябрьского дня, по скверной, раскисшей от дождей дороге, добралась наконец Тамара на земско-почтовой паре до села Горелово, составлявшего цель ее путешествия. Село большое, длинное; избы стоят в два порядка, вытянувшись вдоль одной широкой улицы; позади дворов идут огороды, амбары, сарайчики и овины. Большинство изб в старом великорусском стиле, с резными подзорами и надоконниками, но есть уже несколько домиков и в новом «городском» вкусе: иные с мезонинами, другие даже в два этажа. Видно по всему, что было когда-то село зажиточное, но теперь в упадке. За исключением этих «городских» домиков, большая часть изб стоит покосившись, осунувшись от ветхости, с обломившимися коньками и гребнями, с выкрошившимся узорочьем на поломанных подзорах и балкончиках. Иные избы даже подперты с боков бревнами, чтоб окончательно не завалились; на других давно прогнившие тесовые крыши забраны соломой, а то и сплошь перекрыты под соломенную кровлю; третьи уныло глядят на улицу своими наглухо заколоченными окнами, точно бы выморочные, — печальное свидетельство того, что хозяева их в отходе всей семьей, или пошли на переселение, искать себе по дальним окраинам России иных мест и угодий, где в берегах кисельных текут реки молочные. Понурые, тощие коровы, слабосильные шершавые лошаденки виднеются кое-где по дворам и задворкам; босые крестьянские ребятишки в одних рубашонках, со спущенными от холода рукавами, бродят около заваленок перед избами. Все эти признаки видимо говорят о бедности и захудалости, а земский ямщик, между тем, уверяет Тамару: «Как можно! Село самое богатеющее»!

— Да почему ж ты так думаешь?

— Еще бы!.. Сама разочти! Три лавки — одна суровская, да две мелочных, — два кабака, одна портерная, трактир при том же!.. Кабы бедные были мужики-то, нешто б они вытянули столько заведеньев!.. Нет. это что говорить! По нонешним временам, село богатое… Каждую неделю по воскресеньям тopr бывает… Надо же с чего пить-то…

По распоряжению Бабьегонского училищного совета, Тамаpе было назначено место сельской учительницы в этом самом селе Горелове. Проколесив добрую половину улицы, ямщик подвез ее к чистенькому, крытому тесом домику из числа «фасонистых», «городских», где виднелись даже кисейные занавески в окнах. На белой доске, прибитой над крылечком этого домика, Тамара прочла черную надпись: «Волостной Старшина». Выкарабкавшись из высокой телеги, она вошла в незапертые сенцы и толкнулась в одну из боковых дверей, которая подалась, под ее нажимом, — и девушка очутилась за порогом просторной комнаты, оклеенной разными остатками дешевеньких «шпалерок» и меблированной не по-деревенскому. Старинный диван с высокою выгнутою спинкой из красного дерева, такие же кресла и стулья с тонкою резьбою, массивный овальный стол, покрытый синею камчатною салфеткой с узорами, буфетный шкаф со стеклянными верхними створками, наполненный разною расписанною фаянсовою посудой и чайными чашками, — вся эта обстановка, несвойственная крестьянскому быту, видимо попала сюда задешево, «по случаю», из какого-нибудь помещичьего гнезда. В этом предположении убеждали Тамару и потемневшая от времени картина на какой-то мифологический сюжет, висевшая на стене в старинной золоченой раме, и пустая клетка из-под попугая, в углу на столике. Передний угол был занят полкою с образами, под которой пестрели приклеенные к стене портреты императорской фамилии и разные рыночные фотографии, повсюду заменившие собою ныне лубочные картинки доброго старого времени. В простенке между двумя окнами стоял большой письменный стол, на котором лежали новые хомуты, наполнявшие комнату запахом юфти и ворвани, а под хомутами — какие-то деловые бумаги и счетные книги. Над столом висели в том же простенке костяшковые счеты, линейка и настенный календарь из «приложений» к «Ниве». Часы с пунцовым розаном на деревянном циферблате скучно отбивали размахами маятника секунду за секундой.

Осмотревшись в этой комнате и видя, что в ней никого нет, Тамара нарочно откашлялась погромче, чтобы подать какой-нибудь живой душе знак о своем присутствии.

— Кто там? — окликнул ее из смежной комнаты не совсем-то довольный мужской голос, как бы спросонья.

— Учительница новая, — отозвалась девушка. — Господин старшина дома?

За перегородчатой стеною послышался треск деревянной кровати под встававшим с нее человеком и заскрипели половицы под чьими-то грузно-мягкими шагами, а затем, кряхтя и зевая, в дверях показалась дородная, коренастая фигура заспанного мужика, из так называемых «белотелых», лет пятидесяти, в резиновых калошах на босу ногу и в ситцевой рубахе навыпуск с низко пущенной по чреву опоясочкой.

— Вы это что ж без доклада? Так нельзя! — внушительно, почти тоном выговора обратился он к Тамаре.

Несколько опешенная таким приемом, девушка объяснила, что если она вошла прямо сюда, то это по незнанию, так как никого не встретила в сенях, к кому могла бы обратиться с вопросом, и что, приехав лишь сию минуту в село, она не могла еще ознакомиться со здешними порядками настолько, чтобы знать, что можно и чего нельзя.

— То-то, что нельзя!.. Это совсем не порядок. Тут мало ли каких государственных делов у меня, — пояснил старшина, кивнув головою на письменный стол, — и ежели, скажем так, каждый будет без доклада лезть прямо в зал, так это совсем не модель. Вам что же надо? — спросил он в заключение своей речи уже более мягким образом.

Тамара объяснила, что когда ее отправляли сюда из Бабьегонской земской управы, так там ей было сказано господином де-Казатис, чтобы, по прибытии на место, она обратилась к волостному старшине, который-де укажет ей квартиру и все, что требуется по ее должности.

— Это точно-что, — согласился старшина, — бумагу из управы насчет вас мы получили еще вчера, и распоряжение сделано. Однако, поэтому рекомендую вам — к старосте, он уж там укажет.

И затем прибавил он тоном снисходительного внушения:

— Вам, барышня, спервоначалу к старосте-то и следовало бы явиться, — по инстанции, значит, а уж потом ко мне представиться. Ну, да все равно! — махнул он рукою.

«Ого, да это совсем по-чиновничьи, строгости какие! — подумалось Тамаре. — Точно бы и в самом деле начальство!» Однако она ничего не сказала ему на это последнее замечание и с молчаливо сухим поклоном повернулась к выходной двери.

— Ты чего, дурья голова, барышню припер сюда? — накинулся волостной старшина выговором на ямщика, выйдя вслед на Тамарою на крылечко. — Порядков не знаешь?.. А?.. Сколь много должон я учить вашего брата, вахлака сиволапаго, и нее ни к чему! — Народец тоже… Андельскаго терпения, и того с вами не хватит!.. Веди к Фадей Саврасову, болван, скажи, старшина, мол, приказали учительницу препроводить по назначению.