Лана Гребенюк - Загадка Чаромунти

– А ты издалека. У нас так не говорят. В тайге вообще мало кто говорит. А ты не робей, коли не то скажешь, не бойся, не ударят.

Степан налил отвар из котелка в кружку и поставил перед Громовым. Отпив глоток, Громов даже причмокнул.

– Какой славный отвар. Меня недавно похожим потчевали в одной избушке в тайге.

– Так ты в той избушке был, в которой человека нашли? Так это я там сборы трав оставляю всегда. С него и отдохнешь на славу, и силы прибавятся. Пей на здоровье.

– А вы знакомы с тем человеком были? Ну, которого убили.

– Не знал я его, только знаю, что не хороший он был. Много в лесу зверья молодого побил. И все искал что-то, вопросов много задавал. За то смерть свою нашел, тайга таких людей метит.

– Степан, а вы верите в переселение душ?

– Эка, ты барин вопрос задал. Много в жизни людской есть не знамово. Есть дух, с ним человек живет, а вот что происходит с ним, когда он помират, неведомо. Ты же не про то хотел спросить.

– Не про то, прав ты. Мне в ту ночь в охотничьей избе привиделось так явно, будто я и вроде не я хожу по тайге. И место одно мне привиделось. Там черно все: и гора, и поляна, и камень большой. Там еще дерево было сухое, по форме крест напоминало. Так вот я и хотел спросить, знаешь ты про то место в тайге?

– А зачем тебе это?

– Привиделось мне, что спрятан там камень, чью силу мы не знали еще.

– Есть такое место в тайге, только туда дня три ходу, да и не по зиме туда ходить. Приезжай к лету, покажу и проведу тебя туда. Только шибко подумай, для чего оно тебе. Коли для забавы, то не пустят тебя туда.

– Кто не пустит?

– А ты сам подумай, кто. А теперь пора мне. И тебе пора, барин.

На том и разошлись Громов и Степан. Громов так и не показал ему ту тряпицу со странным рисунком, посчитав, что он и так понятно описал то место. Вскоре, Громов отправился в обратный путь в Петербург. И всю дорогу он не мог забыть разговора со Степаном и самого Степана. Какой-то странной силою обладал сей мужик из глухой сибирской тайги.

***

В записях отца про Громова было написано, что только в 1899 году, спустя целых четыре года, Громов собирался поехать в Сибирь, чтобы встретиться со Степаном. Все это время, он занимался родовым поместьем и делами своей фирмы. Поставки пушнины были редкими, но по качеству превосходили все остальные. Самоцветы приходили в большом количестве с сопровождающими и приносили большой доход делу Громова не только в Петербурге, но и в Москве. Хорошо шли дела у рода Громовых, подрастали двое сыновей, строились доходные дома. Но часто Александру Николаевичу Громову снилась тайга, Степан и место у горной реки. Не давало покоя и звало. Только не случилась тогда поездка в Сибирь. Заболел Громов, сильно заболел, и врачи запретили менять климат.

Рассказал отцу это все Громов уже, будучи больным. Они тогда сдружились сильно. Доверить такую тайну он не мог никому. Сыновьям передавать было еще рано, малы были, а отцу он доверял. И поручил передать дневник своим сыновьям, когда они станут взрослыми. Он надеялся, что сыновья смогут продолжить то, что не успел Громов.

А в России в начале ХХ века начались большие перемены. Семья Громовых уехала из города в свое имение. И потерялась связь двух семей, Громовых и Перекладниковых.

На веранде дома было тихо, только слышались птичьи трели. Лес вокруг стоял спокойно, и ничто не нарушало тишины вокруг. Все это время Сергей внимательно слушал Эммануила Никифоровича, а тот, видя интерес Сергея, продолжал рассказывать то, о чем прочитал в записях отца.

– В то время и вправду было все перепутано. Кто где было не понять. Народ был напуган войной. Не спокойно тогда было. Отец наш остался жить в Петербурге, занимался частным сыском, слава богу, была такая возможность и даже необходимость. Пока в стране устанавливался новый режим, в области правопорядка были некоторые прорехи. И отец говорил, что его опыт и знания были востребованы. Официально на работу его не устраивали, а держали, как внештатного сотрудника. Так отец смог продолжать свое любимое дело и хватало времени на написание мемуаров. Если честно, я удивляюсь, как умело он описывает разные дела. А когда мы стали взрослыми, отец позвал нас и преподнес нам по предмету. Мне досталась вот эта трость, которая переходила по наследству в нашей семье. А Владлену отец передал дневник того самого Громова. Он попросил Владлена разыскать родственников Громова, а меня всячески содействовать брату. Наверное, именно тогда отец предопределил направление для брата. Владлен поступил на исторический факультет, а я на филологический. Сейчас у брата своя антикварная лавка недалеко от центра в Петербурге. И я еще не спрашивал, как он поступил с тем дневником. Ну как, интересная история?

– Очень. Тут можно целую книгу написать, я знаю, вы собирались.

– Собирался, Сережа, только что-то меня останавливает. Думаю, я еще покопаюсь в записях отца. Пока есть еще время.

Мари шла и думала про бабушку и ее историю. Мари была настолько поражена тому, что такое вообще возможно. Помнить одного человека всю свою жизнь. И не только помнить, но и продолжать его любить. Для нее это было на грани фантастики. Она подумала о Валентине и об их отношениях. Ведь ничего подобного она не испытывала к нему сама, но ждала такого чувства от Валентина. Она бродила по городу, внимательно глядя по сторонам. Она искала глазами мужчину, схожего по описанию, которое рассказала хозяйка цветочного магазина. Но всматриваясь в лица мужчин, она не видела ничего подходящего. Она видела их приветливые улыбки и ответное внимание. Настроение от такой прогулки улучшилось, а ведь совсем недавно она считала свой отпуск окончательно испорченным.

Она думала о своей работе, вот по ней она действительно соскучилась. Издательство журнала, в котором Мари трудилась уже несколько лет, она считала своим домом. С коллегами у нее были прекрасные отношения, все друг про друга все знали, справляли дни рождения и помогали, если была такая необходимость. Вместе они зачастую проводили ночи и дни, готовя к выпуску очередной журнал под названием «Alize». Название журналу дала создательница еще в 1965 году. В самом начале, это был журнал только для женщин, но годы шли, главные редакторы менялись. Журнал становился более крупным и имел отличную репутацию и весомость среди читателей. В нем писалось о жизни во Франции, о моде, о культуре, экономике, спорте и о многом интересном. Мари была хорошей журналисткой, такой ее признавали коллеги и шеф-редактор. Написав какую-нибудь статью, она представляла дальнейшее развитие событий, как поведут себя герои, что с ними случится хорошего. Ей нравилось описывать их, проводить анализ и рисовать психологический портрет. Когда она делилась своими мыслями с Клавдией, та всегда советовала ей написать книгу. Мари смеялась в ответ, произнося любимую фразу одной книжной героини – об этом я подумаю завтра. Каждый раз находились дела поважнее, частые разъезды по стране, а иногда поездки в другие страны. Знание русского и английского языков очень ей в этом помогало. Каждый день был не похож на другой, и это совершенно устраивало Мари. Глядя на Мари, можно было подумать, что это молодая и очень привлекательная девушка. Но у этой девушки в голове всегда было много и разного, и это разное не давало ей долго сидеть на одном месте.