Десмонд Бэгли - Высокая цитадель

— Я склонен согласиться с вами, — сказал О'Хара, — но боюсь, что Госдепартамент не будет склонен вмешиваться во внутренние дела Кордильеры.

— Чушь, ерунда! — взорвалась мисс Понски. — Мы же ведем борьбу против коммунистов, не так ли? Кроме того, сеньор Агиляр сказал, что он собирается провести выборы, как только Лопеца вышвырнут из страны. Он настоящий демократ, такой же, как вы и я.

О'Хара попытался представить себе, что произойдет, если еще одно латиноамериканское государство станет коммунистическим. Кубинские агенты копошились по всей Латинской Америке, как пауки в трухлявом дереве. Кордильера располагалась на побережье Тихого океана, и ее территорию Анды — пистолет, направленный в сердце континента. Американцам вряд ли понравится приход к власти коммунистов.

Вернулся Родэ и в течение нескольких минут о чем-то говорил с Агиляром, затем подошел к О'Харе и тихо сказал:

— Сеньор Агиляр хочет поговорить с вами. — Он сделал жест Форестеру, и они трое подошли к старику, устроившемуся на одной из лежанок.

Старику было явно лучше, и он выглядел довольно бодро. Глаза его оживились, в голосе чувствовались сила и власть, чего О'Хара раньше не замечал. Он понял, что старик — сильный человек, может быть, не столько телом, уже немолодым и одряхлевшим, сколько духом. Если в не его сильная воля, организм не выдержал бы напряжения, связанного с произошедшими событиями.

Агиляр добродушно улыбнулся.

— Прежде всего я хотел бы поблагодарить вас, джентльмены, за то, что вы сделали для нас в такой сложной ситуации, и я очень сожалею, что стал причиной всего этого несчастья. — Он печально покачал головой. — В нашей латиноамериканской политике чаще всего страдают невинные люди. Сожалею, что все так получилось и что вы увидели мою страну в таком плачевном виде.

— Что поделаешь, — заметил Форестер. — Мы все в одной лодке.

— Я рад, что вы это понимаете, — одобрительно произнес Агиляр, — потому что сейчас очень важно, что произойдет дальше, если мы встретимся с коммунистами.

— Прежде чем обсуждать этот вопрос, я бы хотел кое-что вспомнить, — сказал О'Хара. Агиляр поднял брови и кивнул, предлагая продолжать. — Откуда мы знаем, что это коммунисты? Сеньорита Агиляр рассказала мне, что Лопец несколько раз пытался вас уничтожить. А может, он пронюхал, что вы возвращаетесь, и делает еще одну попытку?

Агиляр покачал головой:

— Песенка Лопеца спета. Я это знаю. Не забывайте, что я политик, и предоставьте мне право разбираться в подобных делах. Лопец позабыл обо мне уже несколько лет тому назад и сейчас обеспокоен лишь тем, как бы поскорее избавиться от груза власти и удалиться в тень. Что касается коммунистов — я следил за их деятельностью в моей стране, за их попытками подорвать правительство и взбаламутить народ. Видимо, они не очень преуспели в этом, иначе уже сместили бы Лопеца. Я — единственная опасность для них, и я уверен, что то, что с нами случилось, дело их рук.

Форестер добавил:

— Гривас, когда умирал, пытался салютовать рукою со сжатым кулаком.

— Хорошо, — сказал О'Хара. — А к чему Гривас затеял всю эту комедию? Ведь ему проще было предложить в Дакоту бомбу, и дело было бы легко сделано!

Агиляр улыбнулся:

— Сеньор О'Хара, в меня четырежды кидали бомбу, и всякий раз она не срабатывала. Политика у нас замешана на эмоциях, а эмоции не способствуют аккуратности, даже в срабатывании бомб. Я думаю, что и коммунисты обладают всеми характерными чертами моего народа. Они хотели все сделать наверняка и выбрали в качестве своего орудия несчастного Гриваса. Как вы думаете, он был эмоциональным человеком?

— Думаю, что да, — ответил О'Хара, вспоминая возбужденное состояние Гриваса перед смертью. — И довольно расхлябанным.

Агиляр развел руками, как бы говоря: «Ну вот видите?» и закончил:

— Гривас, видно, был счастлив, что ему поручили такую работу. Она отвечала его пристрастию к театральности, мои люди обладают этим в большей степени. Что касается э… э… э… расхлябанности, Гривас провалил первую часть операции, так как глупо убил себя, а остальные провалили вторую, так как не смогли встретить нас.

О'Хара потер рукой подбородок. Картина, нарисованная Агиляром, приобретала некий причудливый смысл.

Агиляр продолжил:

— Теперь, друзья, перейдем к следующему пункту. Предположим, что па пути вниз мы встретимся с коммунистами. Что за этим последует? — Он лукаво посмотрел на О'Хару и Форестера. — Это ведь не ваша война. Вы не кордильерцы. И мне хотелось бы знать, что вы будете делать. Отдадите вы какого-то латиноамериканского политика в руки врага или будете…

— Или будете бороться? подхватил Форестер.

— Это и моя война, — сказал О'Хара решительно. — Я не кордильерец, но Гривас угрожал мне пистолетом и вынудил меня разбить мой самолет. Мне это все не по душе. Мне не по душе то, что произошло с Кофлинами. И вообще, я на дух не переношу коммунистов, так что, повторяю, это моя война тоже.

— Я присоединяюсь, — сказал Форестер.

Агиляр поднял руку:

— Не все так просто. Есть же еще другие люди. Было бы это справедливо по отношению к мисс… э-э… Понски, например? Я вот что хочу предложить. Я, моя племянница и Мигель останемся здесь, а вы соберитесь в другой хижине и посовещайтесь. Я соглашусь с любым вашим общим решением.

Форестер бросил взгляд на Пибоди, который в этот момент выходил из хижины. Затем, посмотрев на О'Хару, сказал:

— Я думаю, что вопрос о борьбе следует отложить до того момента, когда будет с кем бороться. Может быть, мы просто выйдем из этой ситуации, и все.

Агиляр заметил взгляд Форестера, брошенный на Пибоди. Лукаво улыбнулся.

— Я вижу, вы тоже политик, сеньор Форестер. — Он махнул рукой, сдаваясь. — Ладно. Пока оставим этот вопрос. Но, думаю, еще придется к нему вернуться.

— Жаль, что нам надо спускаться с гор, — сказал Форестер. — Наверняка «Дакоту» будут искать с воздуха, и нас бы спасли, если бы мы остались там.

— Но там мы не смогли бы жить, — заметил Родэ. — Я знаю, все равно жаль.

— Какая разница? — сказал О'Хара. — Обломки «Дакоты» с воздуха не увидишь, они у подножия скалы. О воздушных поисках я вообще что-то не слышал.

— То есть как? — встрепенулся Форестерю.

— Андская авиалиния — компания довольно халтурная. Филсон, мой хозяин, даже не дал нам полетного номера. Я вспоминаю сейчас, что когда мы взлетали, то я несколько удивился этому. Я не уверен даже, что диспетчеры в Сан-Кроче уведомили о нашем рейсе Сантильяну. — Заметив выражение лица Форестера, он добавил: — Это шарашкина контора, а не компания. Просто маленький; аэродром.

— Но ваш хозяин будет ведь обеспокоен отсутствием вестей от вас?

— Будет, — согласился О'Хара. — Он просил меня позвонить ему из Сантильяны. Но поначалу он не обеспокоится. Бывали случаи, когда я ему не звонил, и он устраивал мне головомойку за то, что в обратный рейс я не брал попутный груз. Думаю, что в течение пары дней он особенно волноваться не будет.