Владимир Митюк - В поисках артефакта

В общем, нынешней ситуацией и своей независимостью я вполне доволен. Ныне же вообще не вспоминаю о своей, так сказать, убитой в зародыше страсти. И отношения к женщинам соответствующие. Я заговариваюсь лишь, для того чтобы…

Попрощавшись с другом, опять выхожу на балкон перекурить, да помыслить. Но собираюсь продолжить заочный разговор. Ну, а как ты представляешь, ради чего человек мог бы рисковать жизнью? Что могло остаться ценного? – нет, пока никаких мыслей. – Вот и у меня, а сюжет интересный… – Конечно… Я лихорадочно соображаю – что есть у меня такого, ради чего, и не нахожу, просто не могу придумать. Но мне опять даётся не более пяти минут… опять звонок, хватаю не успевшую остыть трубку.

– Это Вовка, а ты жив? А то, думаю, уже побежал на пожар.

– Ну, тебя, местное идиоматическое выражение, – думать начал.

– Так сразу?

– А что прикажешь делать?

Пепел с сигареты падает на пол, он у меня пока цементный, от старых хозяев, ждёт своей очереди, надо бы положить плитку, да руки не доходят. Хватаю сигарету, тихо матерюсь про себя, а он посмеивается – ну, что интересного? Будто сидит на моем месте и смотрит моими глазами. И не зря – вот совпадение – уже вторая девушка совершает аналогичный ритуал. Сейчас могу лицезреть весь процесс целиком – вплоть от стягивания джинсов, она как бы нагло поворачивается ко мне – элемент эксгибиционизма?

– Ты, что опять замолчал? – приятель продолжает разговор, я автоматически включаюсь, это сложно, – мне частенько приходится вести подобные диалоги, разыгрывая несостоявшиеся сцены. Но в данном случае мы находимся в реальном контакте. Что ж, я развиваю мысль, да, он, естественно спрашивает с большой заинтересованностью, я отвечаю, рассказывая о приключившимся наблюдении.

– Ну, ты такой же…

– А как же…

Мы подыгрываем, друг другу, вспоминая о бушующих гормонах, хотя время объективно прошло, вспоминаем парочку историй, место им в совершенно ином повествовании, и чувствуем, что необходимо более близкое общение. То есть, выпить и поговорить, пока мозги не будут затуманены превышающей наши возможности дозой.

Но всё хорошее заканчивается, я опять остаюсь один, с новыми и не совсем адекватными моему состоянию мыслями. Спокойствие было нарушено, я понимаю, что идея, возникшая в голове приятеля и протранслированная мне, более чем нетривиальная, не могла не затронуть. И даже не тем, что можно сделать оригинальный сюжет.

Я задумался и понял, что так, с лету, не могу представить, ради чего мог бы совершить подобное. Даже за чем я мог так стремительно и безрассудно броситься в горящий дом. Нет, не за кем, а за чем. За кем – понятно, человек есть человек, а остальное….

Придётся поломать голову, благо времени до упора, никто не мешает, даже на работе, если не считать телефона. Собственно, с этого и я начал.

На улице по-прежнему светло. Начало июня, белые ночи. Я сижу в своем эркере, на столике передо мной – недопитая бутылка пива и очередная чашечка кофе. Под берёзками опустело, может, заполночь кто и заглянет распить бутылочку пивка. Ну вот, очередная компания забрела посидеть в уютном уголке с пивком, несмотря на поздний час. На столике появилось ещё несколько бутылок.

Утром сосредоточенный пенсионер – бурундучок с сумкой на колесиках объедет все закутки, не пропустив ни одной пустой бутылки, а ещё лучше – металлической банки. Типа санитар природы. И всё будет чисто.

Когда я жил, где-то на Краснопутиловской, было грязнее. Здесь район получше, не зря переехал в старый – но после капремонта – сталинский дом, продав двухкомнатную квартиру в хрущёвке и чуток добавив. Почему так случилось, может, расскажу и позже. Здесь же я стал счастливым обладателем высоких потолков, тёмной комнаты три на два, с малюсеньким окошком, считающейся нежилой. В ней я оборудовал себе рабочее место, что было весьма удобно – стеллажи, полочки, аккуратно разложенный инструмент, измерительные приборы. Ноутбук же я таскал за собой по квартире, когда выдавалось свободное время, кропал очередной опус.

Квартира моя на четвёртом, практически пятом этаже, удобная, обставленная старой мебелью, с которой у меня не хватило воли, нет, простого желания расстаться. Или просто не обращал внимания – только телевизор купил новый, да кровать в углу комнаты – гости приходят редко, а диван – так его надо раскладывать каждый день. С этим всё ясно. О старой мебели – я, конечно, перебрал – шкаф типа шифоньер, трехстворчатый, с отделениями для одежды и белья. Соответственно три дверцы, всё разложено по полочкам, рубашки, брюки, пиджаки, куртки – каждая на своей вешалке, даже рубашка на рубашку не повешена. Порядок.

Каждая из полочек имеют своё назначение. Ещё кресло – с кожаной, где-то потертой обивкой, в него сядешь и утопаешь, вставать не охота. Удобно, сколько ему лет – не припомню, но мне рассиживаться особо некогда. Разве что… ладно, позже. И тройка венских стульев – говорят, они снова вошли в моду. Мне оставалось только ошкурить, немножко лака – и как новенькие, что я и проделал на досуге. На кухне стоят, да, очень удобно. И гости, случайно или не случайно забредшие в мой дом, собираются именно там. На всякий случай есть ещё и табуретки, временно размещаемые в тёмной комнате, сиречь – чулане. С кухни же легко выйти на балкон, перекурить.

Комната же – святое место, кровать. Если бы был диван – другое дело, да. Пришли, плюхнулись, нажали кнопку – медитируй на здоровье перед телевизором. Диван же приходилось бы раскладывать каждый день, что я и проделывал почти всё прошлую жизнь. Вот почему, а не потому что можно подумать, ибо представителям прекрасного или не очень, пола доступ в мою обитель был закрыт. То есть, вообще не приходили, незачем.

Впрочем, поскольку моё жилище удобно для встреч и посиделок в мужской компании, комнату приходилось использовать тоже – при больших и неконтролируемых сборищах наступает момент, когда имярек доходит до абсолютной кондиции. Временно обездвиженный складируется в горизонтальном положении. И он уже не мешает остальным доходить до подобного же состояния. Разве плохо? Отдохнув, коллега через некоторое время отойдёт и присоединится к компании.

Извините, я не говорил, почему завел именно кровать? Не по досужей лени, каждый день раскладывать диван, а просто – только дожив до данного возраста, я впервые – не помню, как было в младенчестве – получил настоящее ложе в индивидуальное пользование и не желаю делить его ни с кем.

Небось, кто-то из психотерапевтов нашёл бы замысловатое название синдрома для объяснения сложившейся ситуации, но вы понимаете, посещение подобных эскулапов не входит в мои планы. Именно потому, что я осознаю этот факт как непреложный. Может, и так, но для меня удобство на первом месте.