Десмонд Бэгли - Письмо Виверо

Приблизившись к домику, мы застали там Рудетски, пристраивающего вместе с парой своих людей к одной из стен небольшой сарай.

— Привет! — крикнул он. — Хорошо окунулись?

— Неплохо. Теперь мне нужен плот, о котором мы говорили.

— Каких размеров?

— Скажем, десять квадратных футов.

— Нет ничего проще, — быстро сказал он. — Четыре пустые бочки из-под горючего, несколько бревен из тех, что мы срубили, и перед вами роскошный плот. Вы собираетесь использовать его по вечерам?

— Это маловероятно, — ответил я.

— Тогда, если вы не против, мои ребята будут иногда устраивать из него купальню. Хорошо поплавать, чтобы освежиться перед сном.

Я усмехнулся.

— Это дело.

Он показал на воздушный компрессор.

— Ничего, если его поставим прямо здесь?

— Хорошо. Послушай, если можно, выведи эту выхлопную трубу наружу — как можно дальше от воздушного насоса. Окись углерода и подводное плавание плохо совместимы.

Он кивнул.

— Я прикреплю к трубе кусок шланга и выведу его на другую сторону домика.

Я присоединился к Кэтрин в домике и, порывшись в своих вещах, извлек на свет потрепанную копию Адмиралтейских таблиц для подводников.

— Теперь я объясню тебе, почему нам понадобится два троса, спущенные на дно, — сказал я. Я сел за стол, и она присела рядом, вытирая свои волосы полотенцем. — Мы собираемся опуститься примерно на сто футов и провести на дне как можно больше времени. Верно?

— Полагаю, что да.

— Предположим, что мы провели на дне два часа — это означает несколько декомпрессионных остановок на пути вверх. Пять минут на пятидесяти футах, десять на сорока футах, тридцать на тридцати футах, сорок на двадцати футах и пятьдесят на десяти футах — всего… э… сто тридцать пять минут или два с четвертью часа. Это пожалуй будет довольно утомительно — просто отсиживаться на различных уровнях, но тут ничего не поделаешь. Кроме троса с грузом, брошенного с плота, нам понадобится еще один с ремнями, привязанными к нему на различной глубине, на которых можно будет сидеть, и воздушными баллонами, поскольку твоего акваланга надолго не хватит. И всю эту гирлянду нам придется поднимать каждый день, чтобы перезарядить баллоны.

— Я никогда раньше не делала ничего подобного, — сказала она. — Я никогда не ныряла так глубоко и не оставалась под водой так долго. Я раньше не думала о декомпрессии.

— Теперь пришло время об этом подумать, — сказал я мрачно. — Одна оплошность, и у тебя кессонная болезнь. Ты когда-нибудь видела, что она делает с человеком?

— Нет, не видела.

— Пенящаяся кровь не принесет тебе большого удовольствия. Кроме того, что это ужасно больно, как только азотная эмболия достигнет сердца, ты будешь стучаться в Небесные Врата.

— Но это так долго, — пожаловалась она. — Чем ты обычно занимаешься, оставаясь на глубине десять футов почти целый час?

— Мне и самому приходилось это делать не слишком часто, — признался я. — Но обычно я использую вынужденное безделье как удобную возможность сочинять похабные стишки. — Я бросил взгляд на декомпрессионную камеру. — Я хотел бы иметь ее поближе к месту возможного происшествия — может быть, прямо на плоту. Я спрошу Рудетски, что он может сделать.

Работа продвигалась своим чередом, неделя за неделей, и я почти забыл про Гатта. Мы поддерживали радиоконтакт с Лагерем-Один, который передавал нам сообщения про Пата Харриса, и казалось, что все спокойно. Гатт вернулся в Мехико, где проводил свое время в праздности, так, словно ничто в мире его не беспокоит, хотя банда его головорезов по-прежнему находилась в Мериле. Я не знал, что это значит, но у меня совершенно не было возможности все обдумать, поскольку программа обследования сенота занимала все мое время. Я вполглаза приглядывал за Халстедом и обнаружил, что он работает упорнее меня самого, и это весьма радовало Фаллона.

Каждый день приносил с собой новые открытия — удивительные открытия. Это и на самом деле был Уашуанок. Бригады Фаллона находили здание за зданием — дворцы, замки, игровые арены и несколько неизвестных строений, одно из которых, как он думал, являлось астрономической обсерваторией. Сенот окружало кольцо из стел — всего из оказалось двадцать четыре, — и еще одна шеренга колонн протянулась прямо через центр города. Непрерывно щелкая фотоаппаратом и не выпуская ручку из рук, Фаллон заполнял данными блокнот за блокнотом.

Несмотря на то, что здесь у нас не было никаких профсоюзов, один день в неделю отводился под выходной, который ученые обычно использовали на то, чтобы привести в порядок свои бумаги, в то время как люди Рудетски резвились возле сенота. Поскольку проводить погружения в таких условиях было невозможно, я использовал свободный день для отдыха и для того, чтобы выпить пива немного больше, чем это позволяла безопасность в ходе рабочей недели.

В один из таких дней Фаллон провел меня по всему участку, чтобы показать, что они уже обнаружили. Он указал на низкий холм, освобожденный от растительности.

— Вероятно, именно здесь Виверо встретил свой конец, — сказал он. — Это Храм Кукулькана — вы можете посмотреть на ступени, которые мы раскопали в передней части.

Мне было трудно ему поверить.

— Весь этот холм?

— Весь холм. Это было большое здание. На самом деле, мы прямо сейчас стоим на нем, на его части.

Я посмотрел вниз и ковырнул ногой землю. На вид она ничем не отличалась от обычной земли — просто тонкий слой гумуса. Фаллон сказал:

— Майя имели обыкновение строить на платформах. Они размещали на платформах свои жилища, чтобы поднять их над землей, и при строительстве больших сооружений ими руководила та же идея. Сейчас мы стоим на платформе, но она настолько большая, что вы этого не осознаете.

Я посмотрел на ровную поверхность, простирающуюся до холма, который был Храмом Кукулькана.

— Насколько большая?

Фаллон усмехнулся.

— Рудетски прошелся здесь с теодолитом. Он подсчитал, что она занимает площадь пятьдесят акров и достигает в высоту ста тридцати футов. Это искусственный акрополь — 90 миллионов кубических футов в объеме и содержащий шесть с половиной миллионов тонн материала. — Он достал свою трубку.

— Черт возьми! — воскликнул я. — Я не ожидал встретить здесь что-то подобное.

Фаллон чиркнул спичкой.

— Майя… — пуфф-пуфф… — были… — пуфф… — трудолюбивыми людьми. — Он бросил критический взгляд на чашечку своей трубки. — Пойдемте посмотрим поближе на храм.

Мы подошли к холму и увидели частично раскопанную лестницу. Ступени имели в ширину около пятидесяти футов. Фаллон показал вверх мундштуком своей трубки.

— Я подумал, что найду кое-что на самом верху, поэтому произвел небольшие раскопки, в результате чего обнаружил то, что ожидал. Вас это может заинтересовать.