Десмонд Бэгли - Письмо Виверо

Я старался двигаться как можно тише, но все мои знания о лесной жизни основывались на книгах Фенимора Купера, и мне плохо удавалось имитировать повадки бесшумного индейца. Впрочем, так же как и чиклерос. Они ломали ветки, перекрикивались друг с другом и сделали наугад несколько выстрелов, которые пришлись далеко мимо цели. Через некоторое время я начал приходить в себя от внезапного испуга, и у меня появилось убеждение, что если выбрать наиболее густой участок джунглей и просто встать там неподвижно, то я с таким же успехом смогу уйти от преследования, как если буду продолжать бежать.

Так я и сделал, и стоял, скрытый завесой листьев, с винтовкой в потных руках до тех пор, пока не стих шум погони. Но я не стал сразу же выходить из своего укрытия. Наибольшую опасность мог представлять человек, имеющий больше мозгов, чем другие, который делает то же самое, что и я, — просто стоит и тихо ждет, когда я появлюсь перед ним. Поэтому, прежде чем начать двигаться, я прождал целый час, а затем снова направился на запад.

На этот раз я нашел тропу. Я выскочил на нее совершенно неожиданно, но к счастью, на ней никого не оказалось. Я поспешно отступил назад и, посмотрев на часы, обнаружил, что уже шестой час и до наступления сумерек осталось не так много времени. Мне предстояло решить, стоит ли положиться на судьбу и снова воспользоваться тропой. Я чувствовал себя усталым и, возможно, из-за этого отчасти утратил способность рассуждать здраво, поскольку после недолгих раздумий я воскликнул вслух: «Да черт бы с ним!» и смело зашагал по тропе. Снова я испытал большое облегчение от ничем не скованной свободы передвижения. Мачете здесь не требовалось, поэтому я снял с плеча винтовку и, держа ее обеими руками, продвигался вперед с хорошей скоростью, сознавая, что каждый шаг приближает меня к Уашуаноку и безопасности.

На этот раз я застал врасплох чиклеро. Он стоял на тропе спиной ко мне, и я почувствовал запах вонючей сигареты, которой он дымил. Я уже осторожно пятился назад, когда он, по-видимому с помощью какого-то шестого чувства, догадался о моем присутствии и быстро повернулся. Я выстрелил в него, после чего он тут же упал на землю и, перекатываясь, исчез в зарослях кустарника. В следующую секунду раздался ответный выстрел, и пуля пролетела так близко, что я почувствовал у своей щеки вибрацию воздуха.

Я нырнул в укрытие и, услышав крики, бросился в лес. Снова началась эта фантастическая игра в кошки-мышки. Я подыскал себе очередное укрытие и замер в нем, как заяц в норе, надеясь, что охотники меня не найдут. Я слышал, как чиклерос рыщут где-то рядом, перекликаясь друг с другом, и в их голосах чувствовалась некоторая неуверенность, позволившая мне сделать вывод о том, что их сердца не расположены к охоте. В конце концов один из них был уже мертв, зарезанный весьма жестоким образом, и только что я попытался застрелить другого. Все это не могло вызвать большого энтузиазма, ведь они не знали, кто я такой, а проявив такую несомненную склонность к убийству, я, как они считали, вполне мог притаиться где-нибудь в засаде, поджидая удобного случая тихо удавить одного из них. Неудивительно, что они держались вместе и постоянно перекликались друг с другом — держаться вместе им было спокойнее.

С наступлением сумерек они прекратили поиски и убрались туда, откуда пришли. Я остался на месте и погрузился в размышления над одной серьезной проблемой, занявшись тем, что не имел возможности сделать в суматохе дневных событий. В течение дня я наткнулся на две группы чиклерос, и, как мне казалось, каждая из них состояла из трех-четырех человек. В то время как первый чиклеро — которого я убил — был один.

Кроме того, последняя группа не вела наблюдений за Уашуаноком и в то же время не оставалась в лагере Гатта, следовательно, их главная задача состояла в том, чтобы вести охоту за мной, иначе зачем им было оставаться на тропе? Весьма вероятно то, что Гатту удалось идентифицировать тело Гарри Ридера, и теперь у него появились вполне конкретные подозрения насчет того, кто был его напарником. Как бы то ни было, каждый раз, когда я пытался прорваться в Уашуанок, на моем пути кто-то появлялся и пытался меня остановить.

Я не испытывал иллюзий по поводу того, что со мной произойдет в том случае, если меня поймают. Человек, которого я убил, наверняка имел друзей, и будет бесполезно взывать к их снисхождению и пытаться объяснить, что я не собирался его убивать, а просто хотел ему помешать расколоть Гарри череп. Факт заключался в том, что я его убил, и от этого никуда не денешься.

Воспоминание о том, как выглядел мертвый чиклеро с мачете, торчащим из середины живота, вызвало у меня чувство тошноты. Я убил человека даже не зная, кто он такой и о чем он думает. Хотя он начал первый, выстрелив в нас, и в результате получил то, что заслужил, но все же, как ни странно, от этой мысли я не почувствовал себя лучше. Этот примитивный мир, в котором царил закон «убей или убьют тебя», был бесконечно далек от Кэннон Стрит и служащих в шляпах котелком. Какого черта маленький серый человек, подобный мне, делает здесь?

Но было не время предаваться философии, и я заставил себя вернуться к насущным проблемам. Каким образом я собирался пробраться в Уашуанок? Мне пришла в голову идея попробовать пройти по тропе ночью — как я уже однажды делал. Но будут ли чиклерос следить за ней ночью? Мне оставалось только попытаться это выяснить опытным путем. Было еще светло, и мне как раз хватило времени для того, чтобы выйти на тропу до наступления темноты. Передвигаться по джунглям ночью было невозможно, а идти по тропе оказалось ненамного легче, но, проявляя упорство, я медленно шел вперед, стараясь шуметь как можно меньше. Я испытал большое разочарование, увидев костер. Чиклерос расчистили небольшую поляну, а сам костер развели точно посередине тропы. Они сидели около огня, оживленно переговариваясь и, очевидно, не собирались ложиться спать. Сделать обход по лесу ночью было невозможно, и поэтому я осторожно отступил и, оказавшись вне пределов слышимости, врубился в джунгли и нашел себе дерево.

На следующее утро я первым делом забрался поглубже в лес и нашел себе еще одно дерево. Я выбрал его в результате долгих поисков, после чего на высоте сорока футов устроил что-то типа платформы, скрытой за слоем листьев настолько плотным, что мне совсем не было видно земли и соответственно с земли никто не смог бы разглядеть меня. Одно было несомненно — эти ребята не станут забираться на каждое дерево в лесу, чтобы посмотреть, не прячусь ли я на нем, и мне показалось, что здесь я могу чувствовать себя в безопасности.

Я устал — смертельно устал бежать и сражаться с этим проклятым лесом, устал от того, что в меня стреляют, и от того, что я вынужден стрелять в других людей, устал от недосыпания и от избытка адреналина, циркулирующего по моей кровеносной системе, и кроме того, я устал постоянно и непрерывно испытывать страх.