Роман Титов - Темный Исток: Гончие Дзара

Скорость, которую развивали килпассы, без шуток кружила голову. Не всякий флаер на такую способен. Ветер шумел в ушах, трепля волосы. Запах прелого воздуха исчез, сменившись прохладной ночной свежестью. Не большой любитель летать, я все же не сумел остаться равнодушным. Особенно, когда глаз зацепился за местные виды, доступные лишь с высоты птичьего полета.

Если днем Великий боиджийский лес радовал глаз всеми оттенками зеленого, то с наступлением ночи раскрывалась его подлинная красота. Люминесцентные цветы и лишайники, покрывшие едва ли не всю нижнюю часть паатов и заливавшие округу голубовато-сиреневым светом, придавали ему особое полумистическое очарование. И это невзирая на полчища ночных хищников, резво снующих с ветки на ветку в поисках еды. Китхи, гуатаны, крохотные туа-летяги, кого здесь только не было! Попалась даже колония плотоядных лоз, в чьих ловчих сетях болтались иссохшие останки заплутавших жертв (притом не только животного мира).

Вдруг махди-наездник сказал практически на чистом риоммском:

– Навернешься в такую сеть, доставать не полезу.

Я принял предупреждение не слишком развевать рот по сторонам, но от вопроса не удержался:

– Он что, вас всех нашему языку обучил?

На что абориген, громко фыркнув, отозвался чуть ли ни с возмущением:

– Мы не такие дикие. Многое знаем и сами.

Резонно, учитывая, что я практически ничего не знал о махди.

Прежде, чем Затворник дал сигнал на снижение, мы преодолели под кронами еще несколько километров. И вот что удивительно: за все время полета, занявшего с полчаса, я ни разу не услышал просьбы задействовать ихор.

Пришлось напомнить.

– Ты же сказал, что не знаешь, где искать место. – Мы спикировали на одно из мертвых деревьев, насквозь проросшего мерцающими бледной синевой лозами-паразитами. Под стволом, дико изгибавшимся почти параллельно земле, обнаружилось нечто вроде прогалины, куда по неведомой причине ни одно растение не осмеливалось пустить побеги. Даже сам паат, засохший много лет назад, казалось, избегал этого места, что определенно не могло быть простым совпадением.

– Я сказал, что не знаю, что искать, – ухмыльнулся тот по-идиотски, спрыгнув на толстую ветку. – Остальное ты сам додумал.

Я молча закатил глаза. Спорить бесполезно.

Спешившись, сам спросил:

– Что я должен сделать?

– Пусти ихор по прогалине. Глянем, как он среагирует.

– Почему ты вообще решил, что это именно то самое место?

Затворник долго всматривался мне в лицо, а потом ответил с улыбкой:

– Я же говорил: есть кое-какой опыт.

Что бы это значило? Уточнять я, конечно же, не стал. Да и к чему? Знал же, что наболтает всякой чепухи, от которой голова потом только пухнет. Лжи в этом своенравном балагуре, может, и не ощущалось, но вот недомолвок – устанешь считать. Не будь я сам чрезмерно любопытным, на шаг бы в этот лес даже не ступил.

– Эй, а у тебя неплохо выходит!

Вынырнув из ментального омута, я бросил взгляд на густое темное облако, стремительно убегавшее от меня к широкой и темной поляне внизу.

– О! Похоже, я был прав, а?! – Казалось, лицо Затворника вот-вот треснет, столько самодовольства в нем было. В сердцах он даже по-братски шлепнул одного из аборигенов по плечу. Тот, точно загипнотизированный, уставился на ихор и даже не шевелился. – Риши, прибавь-ка!

– Я тебе дойное животное?

Он тут же скривился.

– Ой, не надо! Чего тебе стоит? Говоришь так, будто собственную кровь сцеживаешь.

– Откуда тебе знать, что это не так?

Вопрос был из разряда риторических, и сам Затворник это прекрасно понимал. Хоть и не отказался от очередной загадочной ухмылочки, намекавшей, что я опять чего-то не понимаю.

– Нет, Риши, даже не будь ты Истоком, знакомство с тобой все равно стоило бы ценить. Ты умудряешься сочетать несочетаемое, отчего выходит ну просто адская смесь!

Если это был комплимент, то чересчур завуалированный. Настолько, что я не разобрался, стоило ли мне на него обижаться. Решив, в конце концов, не тратить время, я продолжил сосредотачиваться на ихоре, странными концентрическими кругами сгущавшемся над прогалиной. Спустя несколько мгновений до моих ушей начал доноситься едва заметный шум, похожий на тихий шепот. На всякий случай глянув на своих спутников, я понял, что не один его слышу. Пернатые ящеры выглядели взволнованными, их цветастые хохолки то и дело тревожно поднимались и опадали. Махди переглядывались и пытались успокоить животных. Сам лес вокруг, казалось, недовольно зароптал.

– Весьма зловеще, не находишь? – осведомился Затворник, подмигнув мне.

«Клоун», – мысленно постановил я.

– Что дальше?

– Наблюдай.

Проще некуда. Я снова вперился в темные круги, заполнившие прогалину, и спустя какое-то время начал замечать небольшие изменения в рисунке. В изображении окружностей стали появляться пробелы, а там, где ихор плотнее всего собирался, в самой почве проявлялись слабые углубления.

Махди, следившие с почтительного расстояния, заволновались и повскакивали обратно в седла.

Я глянул на Затворника:

– Чего это они?

– Думаешь, старые привычки легко перебороть? Махди с молоком матери впитали, что Тени – это зло в чистейшем виде. Не удивляйся особо.

Я и не стал. Какая мне разница, чего они себе там навыдумывали?

Меж тем, рисунок на прогалине сделался еще более четким. Как если бы ихор был красками, которыми чья-то невидимая рука заливала такие же невидимые рамки. С каждым следующим мгновением узор как будто тяжелел и сильнее вдавливался в почву.

В один из моментов, когда рисунок окончательно проявился схематичным изображением небесной сферы, прогалина вдруг взяла да и обрушилась внутрь себя. А на месте клочка земли открылся широкий лаз. Вот только куда, мне пока было неведомо.

– Ой, смотри-ка, я был прав! – просиял Затворник и повернулся ко мне. – В который раз, между прочим.

Задумавшись на секунду, а не послать ли его куда подальше вместе со всеми закидонами, я все же промолчал. Зайти так далеко и вдруг пойти на попятную? Нет, это было не про меня.

– Снова подземелья, – вздохнул я и бесстрашно шагнул в нору.

Глава 8 Все мы предатели

Ну, как бесстрашно. Я просто не подумал, что на той стороне спуска могло поджидать что-нибудь по-настоящему неприятное, отсюда и храбрость взялась. Хотя, говоря по совести, вовсе не она вела меня вперед, а чертово любопытство. Шагнув в нору, я на самом деле не отдавал себе отчета, что она может оказаться слишком глубокой, а приземление на дно, если таковое вообще имелось, – болезненным. И все же, назад было не повернуть.

Края спуска, вернее, та их часть, что еще оставалась видна в призрачном свечении лиан и соцветий, была неровной и отдаленно напоминала старые-престарые ступеньки. Слегка осыпающиеся и косые, они почему-то показались мне достаточно устойчивыми, чтобы выдержать вес взрослого человека.