Даниил Никулин - Цена победы. Книга первая

В последнее время Рома вообще не открывал ни тетрадей, ни учебников, а сегодня вернулся с занятий, имея в электронном дневнике три двойки за невыполненные домашние задания и настоятельное требование к родителям от той же самой Татьяны Васильевны зайти и побеседовать о вполне реальной возможности вылететь из этой школы за неуспеваемость. Но откуда возьмутся хорошие оценки, если он был занят продумывая план своего побега, что это было куда интереснее, чем выполнять школьные задания; а если план сработает, жизнь вообще начнется, можно так сказать, с чистого листа.

Он уедет к отцу в Курск, вот и все дела… и наплевать, что Курск по сравнению с Москвой провинция, и уж тем более неважно, что они с отцом два года не виделись и за множеством других важных дел Рома даже начал понемногу забывать, что у него за пятьсот километров отсюда есть отец… Главное, что есть и наверняка по нему соскучился, как и должен поступать всякий нормальный родитель, который редко видит своего сына. Всего-то и дел, позвонить и сказать: «Папа, я тут подумал и решил переехать к тебе».

И все – конец проблемам. С отцом у него всегда был нормальный контакт, не то что с этим пустозвоном.

«Гуд бай, недовольная морда…» – радостно подумал Рома о скором расставании с отчимом. Следом за отчимом в голове возникла вечно чего-то требующая младшая сестра. «Ну а ты, сестренка, остаешься за старшую… Теперь не только пряники будешь получать…» После сестры Рома представил маму, которая узнает, что он теперь будет жить в Курске у отца. «Ну да, это будет для нее тяжело… конечно, тяжело… Извини меня, мама, но по-другому никак не получается. Я держался сколько мог…»

Началось важное дело с неудачи: вынув из кармана джинсов основательно потрепанный iPhone пятого поколения, Рома нашел в списке контактов номер отца и нажал на иконку со словом «позвонить». Сердце, пока ждал ответа, начало колотиться с удвоенной частотой, а во рту появился противный привкус, как если бы он съел горькое лекарство. Внезапно показалось, что не так-то и просто будет сказать «папа, я к тебе переезжаю» человеку, с которым давно уже не виделся.

Гудок, еще гудок, снова гудок… Папа, возьми же трубку…

– Я вас слушаю, – произнес где-то очень далеко мужской голос. – Говорите… алло…

Рома резко оторвал трубку от уха и завершил вызов – на какую-то секунду ему показалось, что голос из динамика – вовсе не отец. Наверное, произошла ошибка связи и он позвонил кому-то другому… Надо набрать еще раз.

– Я вас слушаю, – зазвучал в трубке тот же мужской голос. – Алло…

Рома снова сбросил вызов. Ошибиться дважды, нажимая на один и тот же номер – это, простите, маловероятно. Номер точно отцовский, в прошлом августе он звонил ему именно по этому номеру, поздравлял с очередным днем рождения. И на Новый год тоже звонил сюда, с этого самого телефона. Неужели отец зачем-то избавился от старого номера и теперь он принадлежит кому-то другому?

А ему что теперь делать? К маме за новым номером идти? Придется, а если и она не знает? Тогда остается ждать, когда отец позвонит сам. Только когда это будет?

Нет, все это ерунда, бред… Это, конечно, его голос. Пусть там и были какие-то помехи, но голос точно его… Тогда почему отец так странно говорил? Обычно все по-другому: «Привет, сынок, как дела, здорово, что позвонил…» А тут совершенно официальное, безликое «я вас слушаю…». Размышления прервались звонком – на экране горело слово «папа». Рома зачарованно смотрел на экран, не понимая, что ему надо сделать – принять вызов или опять сбросить. Мелодия звонка поиграла еще некоторое время, потом стихла сама собой. Рома убрал телефон в карман куртки, сел на первую попавшуюся ему по дороге лавочку и загрустил…

Нет, ничего хорошего из этого не выйдет… Да и что может выйти? Общался он с отцом за последние полгода несколько раз, только по телефону, прошлым летом в Курск снова не приехал. Отец ему не звонил с декабря – или обиделся, или просто перестал им интересоваться. А может быть, и то и другое сразу.

Впрочем, то или другое – какая теперь разница? У отца своя жизнь, у него своя… ну приедет он к нему, и тут же в Курск примчится отчим, и вместе с ним расстроенная мама. Они заберут его домой, и вот он снова в Москве, ходит в школу, получает двойки, участвует в домашних скандалах, хочет поджечь квартиру и давит в себе желание съездить отчиму по морде, понимая, что тогда он перейдет морально-этическую линию, грань, за которой начинается уже совсем другая жизнь, такая, какой он жить еще не готов.

Прокрутил все это в голове несколько раз, Рома, с сожалением, признал тот факт, что переезд к отцу может стать еще большим разочарованием, чем наполненная ежедневными стычками жизнь здесь. Но внезапно в голову пришла свежая, весьма интересная и открывающая новые перспективы мысль.

Надо не просто уехать к отцу – надо уехать так, чтобы эти не хотели вернуть его обратно!

«Если бы я сейчас поговорил с отцом и рассказал о своих намерениях, – подумал Рома, после того как эйфория от удачной придумки улеглась и он снова обрел способность соображать, – об этом узнали бы и мама, и отчим. Отец обязательно поговорил бы с мамой. А мама с этим . И они оба приложат максимум усилий, чтобы помешать мне переехать… Потому что мама слишком беспокоится за мое поступление в институт, отчим ее обязательно поддержит, и мама запретит отцу принять меня на жительство… да, да, все именно так и случится…»

И вот тогда-то ему точно некуда будет деваться. Краснодарские бабушка с дедушкой не в счет.

Значит, не так уж и плохо, что они с отцом сейчас не смогли поговорить. Да что уж тут стесняться – просто отлично, что они не побеседовали!

Окрыленный грядущими перспективами, Рома вернулся домой и в приятном одиночестве пообедал. Потом закрылся у себя в комнате и до вечера обдумывал детали своего плана; затем, пока не зарябило в глазах, резался в F1 2012 – самую любимую из всех имеющихся у него игр.

На следующее утро он едва не проспал школу, ушел без завтрака и, пока учителя ставили двойки за невыполненные домашние задания, продолжал оттачивать детали своего плана, надеясь, что даже не зависящие от него обстоятельства, также сложатся в его пользу.

Так все и случилось. А на шишку – наплевать.

Метрах в пятидесяти, прямо в центре станции, Рома заметил трех сотрудников полиции. Это плохо. Если они его заметят – в мокрых, испачканных бурыми пятнами крови джинсах, с натянутым на голову капюшоном и набитой вещами спортивной сумкой через плечо, запросто могут подойти и поинтересоваться: «кто и откуда?», а затем они увидят разбитый нос и начнутся более конкретные вопросы: «куда едешь, зачем, сколько лет, почему так поздно не дома, что с лицом?»