Анфиса Каховская - Правдивая история короля Якова

Предвкушение чуда висело в воздухе, оно было почти осязаемо, казалось, что его можно потрогать. Это было не только её предвкушение, это было предвкушение всего зала: все эти люди, войдя в помещение театра, начинали двигаться по-другому, они говорили не так, как на улице, они смотрели на пустую сцену так, будто это были не грязные доски, а волшебный котёл, из которого вот-вот посыпятся чудеса. И эта концентрация многих предвкушений создавала в зале какую-то необыкновенную ауру, которую Дарина не чувствовала раньше сквозь стекло своего зеркала.

Звуки были другими. Они были живыми.

Цвета были другими. Они были насыщенными.

И запахи. Да, запахи ощущались сильно. Дерева, пыли, пота, дешёвых духов. Но они, как ни странно, не раздражали, наоборот, успокаивали.

Потёртая подушечка на её кресле была такой привлекательно настоящей, что Дарина не удержалась и погладила её перед тем, как сесть. Её огромный букет, на который все обращали внимание, загородил ей весь обзор, когда она села, и она долго не могла совладать с ним, пока соседка, пожилая женщина с несколько надменным лицом, не посоветовала ей поместить его сбоку. И даже вся эта возня с букетом привела Дарину в восторг: она живёт полноценной жизнью, она общается!

На этот раз пьеса была очень грустная, и с самого начала Дарина поняла, что всё закончится плохо.

В центре сюжета были юные влюблённые, которым не суждено было быть вместе. Отец Ромула, коварный военачальник, обманом захватил власть в империи, которой правил отец Юлии. Конечно, молодые люди не должны были познакомиться, но волею случая они встретились на маскараде и полюбили друг друга.

Тема их любви в пьесе пересекалась с темой противостояния их отцов, и если император в итоге возвратил себе власть и убил своего врага, то история запретной любви их детей, как и предположила Дарина, имела трагический финал: отважный Ромул закрыл своим телом отца, которого собирался убить предатель-военачальник, и юноша, произнеся трогательный монолог, умер под судорожные всхлипывания женской части зрительного зала. А прекрасная Юлия, не перенеся расставания с любимым, выпила яд.

Дарину мало интересовали политические интриги, и она, правду сказать, не очень-то уловила, что там произошло и императора с военачальником. Но вот за отношениями влюблённых она следила, не отрываясь: внимала каждому слову, ловила каждый взгляд. А когда Ромул упал, пронзённый мечом, она почувствовала, что сама потеряла близкого человека. И внутренне согласилась с Юлией, когда та налила в свой кубок яд.

И как же она радовалась, когда красавец Ромул, живой и невредимый, вышел на поклон. Она хлопала как сумасшедшая и улыбалась сквозь слёзы.

Зрители долго не отпускали артистов, а Дарина никак не могла решиться вручить свой букет. Только мысль о том, как она будет выглядеть, выходя из театра с огромным букетом в руках, придала ей сил, и она в последний момент, когда артисты уже собирались уходить, подошла на ватных ногах к сцене.

Ромул её не заметил, он смотрел в другую сторону, и Дарина не знала, куда деваться со своими цветами. Но её выручил молодой актёр, тот же, который вчера спас от падения толстушку. Он тронул за рукав Ромула, и тот, повернувшись, взял у Дарины злосчастный букет. Но ни радости, ни благодарности на его лице она не увидела – он стоял какой-то отрешённый, словно, и правда, только что вернулся с того света.

Но Дарина всё равно была счастлива: она Ему передала цветы из рук в руки, она видела рядом Его лицо так близко, что разглядела капельки пота на лбу.

Артисты удалились за занавес, зрители стали расходиться. Снаружи было уже совсем темно. Дарина вышла последней. Ей не хотелось уходить. Вот сейчас она выйдет из театра – а там обычная жизнь. Привычный город, грязные улицы, шумные прохожие. Ни тебе прекрасных царевичей, ни большой и светлой любви. Кроме того, она теперь боялась улицы, хоть и не решалась себе в этом признаться.

Впрочем, ощущение прекрасного переполняло её до краев, она знала, что всё, чем наполнилась её душа сегодня, она бережно сохранит, будет расходовать по капельке, и этого ей хватит надолго.

Выходя на улицу, она чуть не столкнулась с высоким офицером стражи, который решительным шагом вошёл в здание театра. За ним следовал стражник рангом пониже.

Дарина обернулась. Странно. Что делать стражникам в театре? Там никого нет, только артисты да несколько слуг, которые начали уборку. И уже совсем поздно. Она невольно задержалась в дверях, сама не зная зачем.

Стражники, не сбавляя шага, подошли к сцене.

Удивлённый слуга с метёлкой в руках застыл, глядя на них.

– Вон отсюда! – коротко сказал офицер, и все слуги моментально исчезли.

Театр, конечно, только назывался театром. По сути, это был большой сарай, грубо сколоченный, холодный и грязный. Но всё же здесь была настоящая сцена, был занавес, за которым можно укрыться, а за сценой была комнатка, тесная и неудобная, но в ней можно было переодеться и спокойно дождаться своего выхода.

Пармен умел ценить такие вещи. Учитывая, что три года сценой им служила поляна, покрытая травой, – а то и снегом. Поэтому нынешнее их положение его очень даже устраивало.

Да и премьера сегодня прошла отлично: зал был битком – и это только второе их представление в городе! Конечно, театральные успехи – не главная их цель, но всё равно было приятно. И по лицам остальных артистов было видно, что все с ним согласны.

Все пребывали в благостном настроении после успеха и, уставшие, уже собирались идти «домой» – в повозку, когда услышали в зрительном зале шаги. Не тихие, суетливые шаги слуг, которые были просто фоном, на которой никто не обращал внимания, а твёрдые, решительные, звучные шаги. Те, кто шли, хотели, чтобы их услышали. Так ходят только военные и… стражники при исполнении.

Пармен вышел из-за занавеса. Прямо перед ним, возле сцены, стояли два стражника: впереди офицер, чуть поодаль его подчинённый. Оба ничуть не напоминали тех болванов, которых артисты повстречали накануне. При первом же взгляде на офицера было ясно, что он своё звание получил не зря. А звание… Пармен плохо в них разбирался, но три буквы, напоминавшие косой шалашик, – это третий ранг? Да, наверное, третий. Не мелкая сошка. Пармен приготовился к неприятностям.

Эти двое зашли не случайно. Стражники со Словом Арна третьего ранга улицы не патрулировали. Такой стражник мог прийти только с конкретным заданием. Но каким? Может, неудавшийся убийца всё же заговорил под пыткой? Пармена и его команду он не знал, но по цепочке опытный дознаватель вполне мог бы выйти на них. Трава? Может, узнали что-то про Траву и стали искать тех, кто её доставил в Столицу? Но Пармен заранее спрятал Траву вне повозки. Найти её не могли. Это исключено.