Николай Николаев - «ОООООО»

– Вот скажи мне, я тут лет пять пытаюсь всем рассказать о спорте, стараюсь их как-то расшевелить, а они – ни в какую, невозможно было их раскачать, – говорил Люсик и, конечно, немного лукавил.

Он знал лишь слово «спорт», но что это обозначало, ему не было известно. Хотя он и не имел понятия о спорте, по природе его могучее тело, внутренняя его суть тянулись к естественному развитию, желая и изнутри подталкивая к чему-то – тому, что и называлось спортом. Этому чувству он дал свое определение – «пруха». Поэтому он, ухватившись за слово «спорт», непроизвольно проявлял кипучую энергию в самых необъяснимых действиях: то начинал бодать дерево, пытаясь с ним бороться, то по грудь в воде бежал против течения реки. Иногда, чтобы усложнить задание, он разводил передние копыта на ширину берегов небольшой таежной речушки и бежал против течения, отталкиваясь только задними ногами. При этом впереди него вверх по течению неслась волна, отчего рыбки в реке теряли ориентацию и, заскочив на камни, вертели плавником у виска. Иногда он разгонялся и, как птица крыльями, махал копытами, говоря, что если очень быстро махать, то можно полететь, и приводил примеры полета насекомых, вводя в великое изумление местных пернатых. Но они испытывали не только изумление, но и определенное беспокойство от мысли, а вдруг и правда взлетит. Птицы наблюдали сверху за тем, как бьющая ключом энергия Люсика не давала спокойно жить обитателям леса, и перспектива встретить в полете лося не радовала крылатых. Млекопитающие же, видя такое усердие, жили в надежде, что божественное провидение поможет, и дух покоя никто уже не потревожит: «Авось взлетит?», в связи с чем некоторые пушистые подбадривали Люсика, хитро выпроваживая его с нижнего эшелона леса, отчего у него возникало еще больше страсти и желания полететь. В общем, Люсик не давал покоя местной фауне, обитающей во всех сферах и стихиях.

Однако лося терпели и как-то привыкли к нему, как люди, живущие недалеко от железнодорожных путей, привыкают к электровозам, и относились равнодушно к его экстравагантному поведению. Тем более, Люсик был всегда добр ко всем, и его широчайшая душа не знала границ, когда нужно было кому-то помочь. Проявление души было настолько широким, что некоторые хитрецы, использовавшие это в своих мелких корыстных целях, перестали так делать, а лишь обращались по необходимости. Иногда Люсик склонялся к употреблению «умопомрачительной» жидкости – всего, что веселит и расслабляет волю, но его внутренняя энергия не давала душевному состоянию киснуть, и стремление всегда жило в нем. Однако стремление куда и к чему – он не понимал.

Отсутствие вектора стремления напоминало своим проявлением разрывающиеся петарды, только длительного действия. Его энергия, выражающаяся в поступках, с треском разлеталась искрами в разные стороны, образуя много шума и света, и когда в лесу наступало небольшое затишье, обитатели уже знали, что Люсик опять наелся каких-то грибочков или скушал кустик загадочного мха.

Собеседники сидели вдвоем на вершине холма среди россыпи камней, которые словно образовывали дорогу, уходящую вниз. Оба завороженно смотрели на поднимающуюся луну над долиной леса, листва которого шелестела от дуновения ветра. Вдруг Люсик попросил Сущ-Суща, по-прежнему любуясь луною:

– Расскажи мне побольше про спорт.

– Спорт – это когда все забывают все плохое и собираются вместе, чтобы соревноваться друг с другом, кто окажется сильнее, выше, быстрее. Соревнуются по видам спорта – кому какой нравится или у кого что получается лучше делать.

– Это как?

– Ну, например, бегают на лыжах или коньках, спускаются на санках, прыгают с трамплина. В общем, кто быстрее пробежит и дальше прыгнет.

– Хорошо, кто пробежит быстрее у нас в лесу – сразу понятно: тот съест тебя, а если медленней, то не съест. А вот в спорте тоже едят?

– Да нет же, будь цивилизованнее! Там чествуют победителя, его уважают за то, что он оказался лучше.

– Ну а что с теми, кто не лучше, их что, съедят?

– Да нет же, их тоже чествуют, как участников соревнований. Ведь один из самых главных принципов – не победа, а участие. Ведь они тоже тренировались, терпели боль, превозмогали лишения, и являются своего рода победителями. Потому что каждый раз они побеждали себя.

– Да как же можно победить себя? – Люсик осмотрелся. – Если только как-то изловчиться и ударить себя копытом? – и стал обдумывать место, куда ударить и как.

– Это не в том смысле – физически победить себя, – отвечал Сущ-Сущ Люсику, который, видимо, окончательно решил расправиться с самим собой, пытаясь лягнуть себя копытом, куда душа укажет или куда копыто ляжет. – Это победа над самим собой, когда тебе не хочется рано вставать и начинать тренировку, когда тебе хочется много и вкусно покушать, но ты побеждаешь себя, когда тебе нужно много раз повторять упражнения, несмотря на усталость и боль, когда нужно вставать, когда упадешь.

Он и дальше объяснял Люсику основы подготовки спортсменов. Но до лося доходили лишь отдельные фразы, поскольку он уже рьяно занялся соревновательным процессом и искал способ победить самого себя, пытаясь ударить себя то рогами в бок, то копытом через спину, а когда ему удавалось попасть в самое больное место, то он выкрикивал: «Такой спорт нам не нужен!»

Сущ-Сущ же смотрел на луну, возвышенно читая лекции о психологическом настрое, о раздвоении личности, о центральной и периферической нервных системах, не замечая, что за его спиной Люсик, в прямом смысле этого слова, нашел на свою голову лужицу чистой блестящей воды, гладь которой отражала не только звездное небо и луну, но и страстную улыбку на морде лося. Согнув в боевую дугу свою шею, Люсик шел на бой с самим собой: поднявшись на задние копыта, с боевым кличем «Сибирь за нами, отступать некуда!» он ринулся навстречу своему отражению.

На этот клич Сущ-Сущ оглянулся, но сделать уже ничего не мог, даже хоть как-то остановить разыгравшегося Люсика, который уже летел лбом и рогами вниз к отражению. Последнее, что услышал учитель, был сдавленный возглас, после которого Люсик застыл в вечном реверансе. Он и подумать не мог, что у его соперника – его же самого – окажутся такими крепкими лоб и рога.

После этого столкновения Сущ-Суща подбросило. Ему показалось, что вздрогнула земля. Он догадался, что Люсик понял его слова буквально и не только искал соревнования с самим собой, но и, судя по застывшей позе, уже нашел. Но такая поза устраивала Люсика, потому что не давала ему упасть: раскидистые рога после удара об огромный плоский камень удерживали его в равновесии.