Александр Шляпин - Небо нашей любви. Часть первая

Фирсан понял – он проиграл. Сделав несколько затяжек, он неудовлетворенно, поглядел на свою самопальную и неказистую финку, которую он так долго затачивал на наждаке, и, ухмыльнувшись, со всей силы зашвырнул ее куда—то далеко в руины.

– Хорошо! Считай, что сегодня была твоя правда! Только не думай Красный, что Саша Фирсанов сдрейфил, и повелся на твой тухлый базар. Нет! Я тебя не боюсь! Я думаю, что еще придет время, я мы встретимся один на один – без свидетелей! Вот тогда я покажу тебе…

– Твои слова Шурик, да богу в уши, – сказал спокойно Валерка. —Всегда буду рад выбить тебе фиксу…

Тут до Краснова дошло – Ферзь отступил. Отступил, не потому, что испугался выяснять отношения. Он просто почувствовал, что сегодня Валерка был прав, и вся слобода поддерживала именно его. Саша знал, что Лунева любит Краснова и никогда не сможет принять его ухаживаний. А это означает только одно – они никогда не будут вместе. Это был изначально провальный проект, ради которого, он не желал рисковать своей жизнью.

– Подумаешь Ленка! Тоже мне фифа! Да, если мне надо будет, я себе столько Ленок найду…

– Найди, сколько хочешь! Только отстань от Леди, – сказал решительно Краснов.

С этого дня судьбы Валерки Краснова и Саши Фирсанова окончательно разошлись, словно были они не из одного двора, а корабли разных стран на просторах океана.

Местная шпана, наблюдавшая за поединком, так ничего и не поняла. Разговор лидеров дворовых группировок, не имел никакого продолжения, и это начинало раздражать любителей поглазеть на рукопашную схватку.

– Фирсан, ну так что, будете сопли жевать, – крикнул кто—то из парней.– Вломи ему по «пилораме», чтобы юшки кровавой наглотался.—«Вломи, вломи, вломи», – закричали пацаны, подхватив призыв к активным действиям.

Эти слова, на мгновение зацепили Ферзя. Он, прищурив подобно хищнику глаза, вдруг неожиданно сказал:

– Видал Краснов, а народ твоей крови хочет. Может, продолжим? Я без финки, – ты без «шпалера»… Один на один!

– Тебе это надо? Нет, у меня желания с тобой тут на публику бодаться!

Пока соперники разбирались между собой в споре, на выстрелы, которые пару минут назад прозвучавшие в руинах, уже поспешал местный участковый. Ему и было суждено поставить окончательную точку в этом споре.

Местный легавый дядя Жора, как звали пацаны участкового уполномоченного, был из рабоче-крестьянских органов милиции. Услышав выстрелы, он сообразил, что кто— то из пацанов, балуется в развалинах найденным оружием, или стреляет из «поджига», сделанного из трубки насоса. На всякий случай он вытащил «Наган», и хотел было скрытно подойти к месту «ристалища», но зоркий глаз Семена Хвоща, заметил через пролом, мелькающую белую фуражку милиционера. В тот же миг пронзительный свист, прозвучал над головой дяди Жоры, и многогранным эхом отразился о крепостной стены.

– Атас! Пацаны, легавые!!!

Вся компания в мгновение ока вспорхнула со своих мест, словно воробьи с проводов. Тайными партизанским тропами, пацаны покинули место драки, и разбежались в рассыпную по руинам, словно здесь никого не было. Только Валерка Краснов да Сашка Фирсанов, остались стоять на месте напротив друг друга, стараясь показать свое я. Они молчали.

Дядя Жора, с револьвером в руках ворвался в башню.

– Что засранцы, попались!? Я вам, бляха медная, сейчас покажу, как из «наганов» палить! – сказал он, и подошел к Фирсанову.– Ну – ка ежики курчавые, выворачивайте карманы!

– А на балалайке тебе не сыграть, – спросил Ферзь, перекидывая папиросу из одного уголка рта в другой. —А то давай, мы сейчас с Красновым тебе камаринскую сбацаем, а ты станцуешь по этому говнищу.

– Форточку прикрой уркаган доморощенный, – сказал участковый. —Руки в гору!

Фирсанов поник и кочевряжась поднял руки вверх. Дядя Жора уткнув револьвер в живот Фирсану, ощупал его и убедившись, что у того ничего нет, подошел к Краснову.

– Ну, а ты, что стоишь бедолага? Тебя Краснов, это тоже касается! Руки в гору, – приказал он, и Валерка без особого желания поднял руки.

Еще за мгновение до прихода милиционера Валерка сбросил пистолет на землю и ногой накрыл его кирпичом. «Браунинг» был маленький, и его легко было спрятать.

– Странно, – сказал участковый. – А кто тогда здесь стрелял?

– Кто стрелял, того уже дядя Жора, тю—тю – нет, испарился.– Твой белый мусорской френч шпана за версту увидела и сразу смылась.

– А вы что тут тогда делаете, – спросил милиционер, пряча «Наган» в кобуру.

– Мы дядя Жора, анекдоты друг другу рассказываем, – ответил Ферзь.– Про зайца, который заболел триппером и поэтому решил лечить глаза.

– Ты Фирсанов, пургу не гони— зайцы триппером не болеют! Ты думаешь, я не знаю, что у тебя с Красновым тут была стрелка забита. Мне доложили… И не анекдоты вы здесь друг дружке рассказываете, а решили выяснить отношения, кто из вас будет встречаться с пианисточкой Луневой.

– А кто это такая, – спросил Фирсанов, делая удивленную физиономию.

– А это Саша, та красивая девушка, которую ты, каждый вечер подкарауливаешь под музыкальной школой.

– Кто я— переспросил Фирсанов.– Перекрестись, легавый! С ней – вон Краснов гуляет, и вся Офицерская слобода знает, что это девушка Краснова.

Дядя Жора снял фуражку, и, вытерев со лба пот, сказал скрипучим голосом:

– Так, засранцы, считайте, что вам сегодня крупно повезло! Дядя Жора сегодня добрый до полного безобразия! В следующий раз Фирсанов, и тебя Краснов, я мошонки ваши выверну наизнанку! Вы у меня давно на карандаше! Если я найду у вас хотя бы один патрон, то я обоих посажу за бандитизм, – сказал участковый.

– Не положено! Нам еще восемнадцати нет, – ответил Краснов. —Да и статья дядя Жора, нам эта совсем не подходит.

– Грамотный, что ли Краснов? Пусть тебе будет известно, но по уголовному кодексу Р. С. Ф.С.Р. от 1926 года по статье 182 – изготовление, покупка, сбыт и хранение огнестрельного оружия без разрешения, наказывается судом социальной защиты сроком до шести месяцев. А по указу нашего вождя товарища Сталина, от апреля этого года, я имею право по достижении шестнадцати лет, произвести арест: тебя Фирсанов, и тебя товарищ Краснов! Понятно вам ежики курчавые?

– Понятно, – сказал Валерка, опустив глаза.

– Я Краснов, не посмотрю, что твой разлюбезный папаша, служит военпредом на нашем авиамоторном. Это пусть народ его шишкой считает, но мне – плевать! Лет десять на лесоповале, я вам обоим гарантирую! Вот тогда и посмотрим, какие вы запоете песенки.

В эту минуту противостояния, глядя друг другу в глаза, пацаны вдруг поняли, что время разборок закончилось. Участковый дядя Жора стал именно той силой, которая мгновенно нейтрализовала их бушующую ярость и даже вернула в их головы помутившийся от любви разум.