Алексей Ефимов - Что не убивает

– Сегодня риск минимальный, – шепотом сказала Кира. – Я посчитала.

Он поцеловал ее в шею.

Ручка двери дергалась. Черт с ней, с очередью. Пусть стоят. Всю жизнь стоят и терпят – потерпят еще.

Они вышли.

Очереди не было.

Женщина за сорок, обесцвеченная, подвыпившая, в красном платье в обтяжку, с накачанными красными губами, в прошлом красивая, а ныне несвежая, смотрела на них с нетрезвой сладострастной улыбкой:

– Когда-то я тоже так делала. Двадцать лет назад, в ночных клубах и примерочных. Здорово, да? Не то что дома в кровати. Милая моя, как я тебе завидую! А мой хрен бухает там, наверху, приедет домой, ляжет спать и не трахнет меня. Две недели без секса – как это вам? А я женщина в самом расцвете сил, между прочим, в самом соку!

– Еще есть время что-то изменить, – сказал Саша.

– Мужу, что ли? – вскинула брови женщина.

– Не обязательно. Можно с ним развестись.

– А где я найду другого? Чтоб с мерсом и квартирой в Испании? Он не трахает меня, а деньги дает. За то, что не трахает. Прекрасная сделка, да? Лучше, чем секс за деньги.

– Нет, – сказала Кира. – Сделка плохая, вы это знаете. Вы заглушаете боль выпивкой и деньгами, но все равно больно.

– Что ты знаешь о боли, милая? Сколько тебе лет? – пьяно усмехнулась женщина.

– У меня была клиническая смерть. Передоз героином. Я занималась сексом за дозу. Потом я слезла с иглы и жила с мужчинами, которых не любила. Хотела думать, что люблю, но – не любила. Я любила деньги, они держали меня, а я обманывала себя, искала чувства, которых не было.

Женщина молчала. Ее глаза увлажнились.

– Можно тебя обнять? – спросила она после паузы.

– Да.

Они обнялись.

– Ищите счастье, не бойтесь, – сказала Кира. – Вспомните, как это было.

Саша и Кира вернулись за стол, к чаю с десертом. Они были связаны тайной, поглядывали друг на друга с улыбкой, сочились гормонами счастья.

На улице Саша понял – не стоит спешить домой.

Смеркалось. В теплом воздухе майского вечера звучали цветочные нотки. Пахло весной, жизнью, надеждой.

Он обнял Киру:

– Пройдемся? Пять километров, все время прямо. Когда идешь прямо, точно куда-то придешь, а иначе есть риск, что будешь ходить по кругу. Не мои слова, где-то прочел.

– Мне нравится. Что там, впереди, – если долго идти?

– Санкт-Петербург – если на север. А если во-о-он туда, по Грохольскому, на восток, то – Владик.

– Прозрачный намек?

– Очень может быть. Так куда?

– На восток. Туда, где встает солнце. Хорошее направление.

Нет идеальных людей. Нет идеальных начальников. Тут уж каждый как может.

Начальник Саши, директор по маркетингу и пиару, Владислав Игоревич Жикин, был эффективным менеджером, а человеком – так себе. Саша привык к нему за пять лет, но при этом раз в неделю мысленно писал заявление об увольнении и клал перед ним на стол. С меня хватит. Я ухожу.

Ухожу и остаюсь.

Этот понедельник был обычным понедельником, с планеркой в десять у Жикина. Планерка – ярмарка тщеславия. Здесь хвалятся успехами, замалчивают проблемы, строят прожекты. Здесь часто получают по шапке и редко слышат «спасибо».

Саша готовился не столько к планерке, сколько к беседе после нее.

Вчера Кира удивила его. Обрадовала. Влюбила в себя еще больше.

Держась за руки, они шли на восток, по Грохольскому, а затем у посольства Японии свернули-таки на север, к ВДНХ.

«Так и быть, – вдруг сказала Кира. – Едем».

Они остановились. Он удивленно смотрел на нее. Она улыбалась.

«Ты авантюрист и смельчак, – сказала она. – А я хочу быть с тобой. Как в той песне Бутусова. И тоже хочу быть смелой авантюристкой».

Он поцеловал ее. Она ответила ему. Прохожие оглядывались на них, а им было все равно. Саша знал, что этот вечер будет жить в лучшем уголке его памяти, с пряной ностальгией, с запахом сирени и скошенной травы, с хмельной мягкостью бытия, со вкусом губ Киры, с ее голосом. «Я хочу быть с тобой», – сказала она. Ничего лучшего он в жизни не слышал.

Между тем без пяти десять. Пора на планерку. Как там Жикин? В каком настроении?

У Жикина ныла спина. Протрузия межпозвоночных дисков, следствие сидячего образа жизни. Пока шла планерка, Жикин ерзал в кресле, поглядывая на часы. Слушал без интереса. Не задавал вопросов. Не лучшее время для просьбы об отпуске, но делать нечего, некуда отступать.

Когда все вышли, Саша остался.

– Владислав Игоревич, есть минутка?

– Что такое?

– Можно в отпуск в июле? – Он взял с места в карьер.

«Нашел что спросить», – прочел он на лице Жикина.

– Когда в июле? – сказал Жикин вслух.

– С пятнадцатого, после запуска новой линейки.

– А если запуск задержится?

– Поеду позже.

Саша знал вопросы и ответы – как в дебюте шахматной партии – но эндшпиль не знал.

– На сколько дней?

– На три недели.

Жикин вскинул брови:

– Три? Устал работать? До пенсии далеко. Три недели эквивалентны трем месяцам в двадцатом веке. Мы попали в Большой андронный коллайдер и летим все быстрей. Зачем тебе столько?

– Для поездки на Дальний Восток.

– На Камчатку?

– Во Владик.

Жикин скривил губы:

– Что там делать так долго? Туда-сюда ездить по Русскому мосту стоимостью в миллиард долларов?

– Я поеду туда автостопом.

Жикин замер:

– Шутишь?

– Нет. Хочу попробовать. Помните МакМерфи 2 2 Рэндл Патрик МакМерфи – главный герой романа Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки» ?

– У него были с этим проблемы, – Жикин постучал по виску. – Он был психом, социопатом.

– Он хотел быть свободным и любил жизнь. Что в этом плохого? Он пробовал, не боялся. А вы пробовали?

– Что? – встрепенулся Жикин, защищаясь вопросом.

– Что-нибудь. Испытывали себя?

Жикин задумался.

– Прыгал с парашютом по молодости да по глупости, – сказал он после паузы.

– А к девушкам в окна лазили?

– Было дело.

– Видите. Вы тоже в чем-то МакМерфи. Были.

Что-то изменилось в Жикине – расслабилось, очеловечилось.

– Не страшно? – спросил он. – Мало ли на кого нарвешься? Не девяностые, но все-таки. Не хочется остаться без пиарщика.

– Я возьму травмат.

– У тебя есть пистолет? – удивился Жикин.

– И ружье. Но его я не буду брать, а то мало ли что.

«Плохо вы знаете сотрудников, Владислав Игоревич, – подумал Саша. – Не поддерживаете неформальное общение, сидите за стеной, командуете».

– А если не согласую отпуск? – вдруг спросил Жикин. – Уволишься или останешься? Или убьешь меня? Что скажешь, мистер МакМерфи?

Саша чувствовал, как взгляд Жикина вдавливает его в кресло, а ладони потеют и крепче обхватывают лакированные деревянные подлокотники.

Одна секунда.

Вторая.

Слишком долго.

Он слишком долго молчит, а между тем на лице шефа виден намек на усмешку, иезуитский такой намек: слаб ты, парень, кишка у тебя тонка, держишься за теплое место, какой из тебя МакМерфи?