Лидия Бормотова - Фокус зеркала

– Что ты такое наплёл этому жулику? А? «Великий волхв»? – прилип к вернувшемуся Баюру Бартоломео, которого так и распирало победное торжество. – Я слышал, как ты хвастался, что всемогущ, всех превратишь в ящерки и в поганки. Здесь так принято? Ты думаешь, они поверили?

– Думаю, поверили.

– Обманывать нехорошо, – довольно хихикал толстяк, со злорадным упоением потирая пухлые ручки. – Кто только тебя воспитывал!

А Баюр не сводил глаз со своего зеркала, канувшего в вечность, унесённого океаном вселенной. Но каким-то чудом отхлынули волны, и прошлое всплыло на поверхность. Юный волхв, голый по пояс, казался ещё моложе своих лет. И беззащитней. В сравнении со взрослым Баюром – совсем мальчишка. Сердце заходило ходуном. Ему бы поговорить со своим отражением, вразумить, предостеречь, открыть то, что спрятано за щитом времени, но недавнее красноречие улетело вольной птицей, покинув онемевший язык.

Подошёл Ян и по-свойски стал сдирать с плеч приятеля кожаный жилет, чем и вывел его из оцепенения. В машинально подставленные ладони ткнулся комок его рубашки, и Баюр принялся одеваться, не попадая в рукава, но когда дело дошло до пуговиц, самообладание окончательно вернулось и мысль заработала.

– Пугать Карачума надо тем, чего он боится сам, – наставлял старший волхв младшего, глядя, как Ян одевает пленника, закостеневшего, словно манекен с неморгучими глазами, – и говорить с ним так, как он может понять. Чтобы проняло до печёнки! То есть с позиции сильного, грозного и всемогущего. Рассуждать о благородстве и разводить философские слюни – бесполезно.

– Хорошо, хоть штаны не тронули, – Ян оправлял на груди юноши кожаный жилет и чувствовал себя рядом с ним много взрослее и мудрее. Если его старший друг, за плечами которого имелся многовековой опыт, был для него несомненным авторитетом, то к младшему он испытывал нечто похожее на покровительство. – Если бы эти уроды ещё и штаны с тебя стащили, щеголял бы теперь голым задом. У нас запасных нет.

– Ты был великолепен! Я еле удержался, чтобы не зааплодировать! Королевский театр отдыхает! – продолжал свои восторги Бартоломео, чуть только не подскакивая рядом с артистом. – Теперь пойдём к Медведям? Им тоже покажем спектакль?

Баюр, направившийся было к тропе, остановился как вкопанный, а юный волхв при упоминании своего племени, вдруг очнулся и встревоженно спросил:

– Тебя уже видели наши?

– Нет. Я пришёл и ушёл незаметно.

– Хорошо. Медведям не нужно знать о тебе, – младший Баюр улыбнулся светло и грустно. – Сила камня, – он покосился на Бартоломео, не уверенный, стоит ли говорить при нём, но тот прилежно шнуровал ботинки, не придавая особого значения болтовне оказавшихся лицом к лицу двух близнецов, – тайна даже для соплеменников.

– Нам пора прощаться, хотя и жаль… так скоро. Тебя уже ищут в округе. Возвращение к истокам было ошеломляющим для меня. Другим этого не понять.

Младший кивнул. Его потрясение было больше в разы. Если старший хотя бы знал свою историю, то для него открылась завеса будущего, сокрытого за семью печатями.

– Значит, всё-таки… бессмертие… – пробормотал он, осмысливая подтвердившееся предположение, которое возникло во время экспериментов с камнем, но не имело доказательства.

– Это твой крест, – широкая ладонь опустилась на плечо юноши, то ли утешая, то ли утверждая в стойкости. – Камень жизни тебя не отпустит.

– Вижу… – и не удержался от рвущего душу признания: – Ты мне нравишься. Теперь я знаю, что меня ждёт. Я стал сильнее.

– Прощай, дружище. Помни: нет времени и нет расстояний, которые могли бы нас разделить. Мы одно целое. Мы шагаем след в след.

Они звонко ударили ладонь в ладонь и разошлись в стороны. Остроух, вытаптывающий землю вокруг двух хозяев, совсем растерялся и заметался между ними, не зная, за кем идти. Старший Баюр наклонился и крепко обнял пса:

– В последний раз! Больше не доведётся свидеться. Оставайся здесь. Это твой мир, – и подтолкнул по-щенячьи разыгравшегося Остроуха к младшему хозяину.

Ян достал из-за ворота амулет и поднёс к витидису, мгновенно оказавшемуся в ладони старшего Баюра. Бартоломео вцепился сразу в обоих, боясь разминуться во временны́х пространствах.

…ещё мгновение… вот оно… лицо юного волхва… синее небо в глазах, распахнутых до горизонта… смотрят прямо в душу… вливаются в неё светом… ещё один миг… золотой луч в волосах… вот лицо дрогнуло, занавесилось туманом… побледнело… растаяло…

***

– Я думал, мы хоть лететь будем. Или, на худой конец, в дырку какую провалимся, – разочарованно бубнил Бартоломео. – А и всего-то декорации сменились! – он огляделся вокруг, не замечая, впрочем, существенных трансформаций. – Сменились или нет, Баюр?

– Ты же видишь: юного волхва нет, пса – тоже.

– Но лес есть! – не унималось светило, сомнения которого были не побеждены.

– Он всегда был и будет. Только растёт и движется. Не очень заметно.

А Ян оживился, воспрянул духом:

– До́ма! Сколько прошло времени, как мы отплыли в Латур?

– Пойдём к Мастеру. Всё узнаем, – у Баюра как-то неуютно было на сердце, словно отняли что-то дорогое, навсегда отлучили, наложили запрет владеть недозволенным.

Берег Эльканы. Сверкающая река. Каменный мостик… После злоключений оказаться дома! В безопасности! Лицо Яна, по-детски счастливое, выглядело глуповато, так что на учёного он был не похож, тем более на гения. Каждая мелочь, на которой прежде взгляд не задерживался, радостно узнавалась. Бегущие и петляющие тропинки, ощетинившиеся колючками кусты, птичий гомон, шум ветра в ветвях над головой – всё дышало, бурлило и шелестело бескрайней, бесшабашной, безоглядной – вечной жизнью. Баюр с усмешкой взглядывал на друга, чувствуя, как заразительна юность свежестью впечатлений, неустанной способностью удивляться и совершать бесчисленные открытия в обыденном.

– А ты, Артур, я вижу, во вкус вошёл, – посмеивался волхв, глядя, как Бартоломео, пыхтя, старался попасть в ногу со своими спутниками и не попадал. – Чем больше чудес, тем больше хочется?

– С чего ты взял?

– Не ты ли сейчас желал провалиться в дырку? Обиделся, что полетать не удалось?

– Это я радуюсь так! Скорей бы дойти! Только в стенах Академии я почувствую себя в своей шкуре. Там меня голыми руками не взять!

– Дуэлянт!

– Ты меня, кстати, не победил! В следующий раз я тебя щадить не буду. Положу на обе лопатки. А то слишком много побед на одного человека. Излишества портят характер.

– В академгородок, наверняка, уже долетела весть, как нас сожрал кракен, – напомнил Ян. – Если есть силы, прибавьте шагу. Совестно заставлять близких страдать.

– Давай, Артур, прибавим уже, – согласился Баюр. А то загулялись чересчур. Об тебе в Латуре кто страдает?