Олег Колмаков - Домой, в Советский Союз!

– Ну?.. И сколько у тебя в итоге набралось? – поинтересовался Владимир.

– Вместе со мной получилась группа в шестнадцать человек.

– Совсем неплохо… – с нескрываемым удивлением, едва ли не присвистнул Ярошевский. – …Про паспорта не забыл предупредить?

– Не забыл.

– В таком случае, встречаемся в субботу. Четверых туристов я тебе обязательно доберу. Повторюсь, от желающих нет отбоя.

Опуская трубку, я вновь поймал себя на мысли о то, что мне опять пришлось отчитываться перед Ярошевским. То есть, на каких-то невидимых и мало осязаемых межличностных связях Вовка вновь умудрился занять более выгодную позицию, обозначив некоторое преимущество. То ли я, расставшись со своей прежней работой, что-то потерял в своей самооценке, то ли Ярошевский вдруг «разжился» определённым чувством собственного достоинства. По крайней мере, для меня данная ситуация стало полным откровением.

Вот и наступила та самая суббота, о которой я только и делал, что думал на протяжении последних двух дней. Без каких-либо эксцессов супруга помогла мне собрать дорожную сумку и проводила меня до самого вокзала. Будто лично хотела убедиться в том, что я действительно уехал.

В это ветреное и чуть прохладное утро привокзальная площадь выглядела несколько уныло. Трудно было понять: то ли замусорена она была ещё со вчерашнего вечера; то ли с ночи ветер пригнал на площадь массу свежевыброшенных обёрток, разорванных упаковок и прочей бумажно-целлулоидной дряни, которая нынче летала меж машин и автобусов.

От ветра, поскрипывая, шаталась пара огромных предвыборных плакатов с надписью: «Мы знаем нужды людей». При этом с каждого из них улыбалась сытая и лоснящаяся ряха лидеров, якобы, общественной организации «Ковчег»: Татарика и Сухарика. Данные фигуры, достаточно примелькались в номенклатурно-чиновьечьих властных кругах города, потому и были весьма узнаваемы.

«Ну, уж эти точно знают… – усмехнулся я, глядя на циничные улыбки вышеозначенных персонажей. – …Похоже, именно они, за годы своего балансирования между бизнесом, граничащим с криминалом, и городскими коридорами власти, эти самые нужды моим землякам и обеспечили.

Насколько мне известно, каждый плакат на привокзальной площади обошёлся этим доброхотам, тысяч этак по двадцать-тридцать в месяц. Причём, данных плакатов, по моим наблюдениям, в городе было развешано не менее сотни. И висят они на центральных улицах и проспектах не менее полугода. Вот вам и общественники. Надо полагать, свою едва ли не миллиардную рекламу, они оплатили исключительно на скромные пожертвования своих членов…»

К назначенному часу, без каких-либо опозданий, подошли все экскурсанты. Среди прибывших был и Ярошевский, которому я сразу передал деньги, собранные за путёвки. После чего нам подали небольшой и в то же время вполне комфортабельный двадцати пятиместный туристический автобус. Загрузив свой багаж, мы вольготно разместились в его салоне.

Кроме моих одноклассников, в автобус вошли ещё и четверо незнакомых нам граждан.

Так уж вышло, что я с Ярошевским устроился на переднем сиденье, фактически рядом с водителем. Мне необходим был полный обзор, ну, а Вовчику, очевидно, нужен был я… Впрочем, он мог сесть рядом со мной и чисто случайно.

Едва мы успели рассесться по салону, автобус мягко тронулся с места. Описав небольшой крюк на привокзальной площади, наше транспортное средство выбрало южное направление.

– Сколько времени нам понадобиться на то, чтоб добраться до места? – поинтересовался я, когда автобус набрало приличную для городской инфраструктуры скорость.

– Чуть меньше двух часов, – ответил Владимир.

– Выходит, мы действительно, следуем в один из южных районов нашей области, непосредственно примыкающий к Казахстанской границе?

– Откуда ты знаешь о Валентиновке?.. – в удивлении встрепенулся Ярошевский, однако он тотчас успокоился. – …Ах, да. Об этом тебе наверняка сообщил Бессонов.

– Кто эти люди? – лишь взглядом я указал на тех четверых, которые присоединились к нашей группе в самый последний момент.

– Обычные люди. Но если ты желаешь конкретики, то это беженцы с Донбасса, временно размещённые на территории Омской области. Иногда мы занимаемся благотворительностью, вручая бесплатные путёвки некоторым категориям граждан. Уверен в том, что вы очень скоро найдёте с ними общий язык. Ну, и кроме того общение с данными людьми может быть кое для кого из вас весьма полезным и познавательным… – чуть развернувшись в мою сторону Ярошевский продолжил. – …Если есть желание, я могу немного рассказать тебе о том месте, куда мы сейчас едем?

– Рассказывай, – ответил я, скорее для соблюдения некоего протокола. То есть, не вкладывая в свой ответ никакого смысла.

– Юрка, тебе приходилось что-то слышать о «красном поясе»?.. – поинтересовался Вовка.

– Естественно слышал. На данный счёт у меня имеются кое-какие мысли… – ответил я несколько уклончиво. – …Однако если ты располагаешь более развёрнутой информацией, я с удовольствием её выслушаю.

– В таком случае, садись поудобней… – Ярошевский придвинулся ко мне несколько ближе. – …Термином «красный пояс», как правило, обозначают группу российских регионов с устойчивой поддержкой КПРФ и других левых партий на местных и федеральных выборах. К регионам «красного пояса» обычно относят Смоленскую, Брянскую, Калужскую, Орловскую, Курскую, Белгородскую, Рязанскую, Липецкую, Тамбовскую, Воронежскую, Пензенскую, Ульяновскую, Саратовскую, Волгоградскую и Астраханскую области…

Ты наверняка знаком с официальной версией, согласно которой в этих областях высока доля сельского населения с соответствующей ментальностью. Избирателям присущ повышенный консерватизм…

Пока Владимир посвящал меня в «кумачовую» географию нашей страны, я наблюдал за тем, как наш автобус покидал грязные и обшарпанные городские окраины, на которые у местных властей извечно не хватает ни сил, ни времени, ни средств.

«Как вообще, можно жить в этих заброшенных самогона-наркотических гетто?.. Тот самый «Ковчег», предвыборными плакатами которого увешан весь наш город, сюда уж точно никогда не заглянет. Этим ушлым хлопцам нужна лишь власть, получив которую они тотчас обменяют её на деньги. Часть этих денег будет вложена в следующую избирательную компанию, в новые рекламные плакаты стоимостью по тридцать тысяч в месяц… И так до бесконечности. Таков порочный круг мировой демократии. Когда власть принадлежит совсем не народу (не демосу), а тем, кто сможет скупить большее количество этих самых народных голосов. Невольно вспоминается Гоголь с его «Мёртвыми душами». В наше время, этими самыми «душами» стали те, кто отдаёт свои голоса ярким обёрткам и красивым обещаниям (под которыми сокрыта откровенная ложь). У «мёртвых душ» нынче новое определение – электорат. Он покупается и продаётся, вбрасывает и изымает при подсчёте…»