Лидия Бормотова - Бездна

– Вы?!! – потрясённо выдохнула Стаська. – Что вы… тут делаете?

Он взял себя в руки, приняв благодушный вид, и торжественным жестом провёл кистью вдоль галереи:

– Как видите! Рисую…

– Но почему здесь? Разве тогда… не вернулись?

– Вы, юная волшебница, – в своей снисходительной высокомерной манере изрёк он, – не удосужились разделить две компании, когда поджигали пентаграмму, – для него сотворённое Стаськой чудо, без всякого сомнения, стало столь же неожиданным, сколь и невероятным, и потрясло его не меньше, чем саму заклинательницу. Разница заключалась лишь в оценке внезапного всплеска волны, разделяющей миры, да зигзага судьбы. Причём оценке прямо противоположной. «Если б я мог предвидеть! Или хотя бы заметить плетение колдовства… ни за что не допустил бы! Собственными руками придушил!». Однако на лице мысль не отразилась, только тенью скользнула, и фраза, плавно начавшаяся и лишь споткнувшаяся невзначай, гладенько закруглилась: – Вот и… – он покаянно развёл руками, – утянули нас за собой.

Девушка, открыв рот, не сводила с него ошарашенных глаз, ежесекундно смаргивая, словно надеясь спугнуть невероятное видение, этот ночной кошмар. Слова и вовсе все позабыла.

– А где же ваши дамы? – вспомнил её спутник, успевший переварить иронию судьбы. – Тоже где-то здесь?

– Увы, они покинули меня, оставив прозябать в вашем захолустье, и подались в Москву. Там больше простору для их деятельности. К тому же внешне они не изменились, в отличие от… хм… вашего покорного слуги, – последние слова Альберт пробормотал с горечью, хотя упрёками осыпать своих недавних жертв не стал.

И до Стаськи вдруг дошло. Ну конечно! Они же – воплощённые мечты! И стоило нефору поверить в себя и выбрать стезю художника, как его двойник исчерпал свои силы и стал дряхлеть. Если она и Инна сделают то же самое, их копии начнут гаснуть, пока не растворятся в небытии. А этот покорять столицу не отправился, предчувствуя свой скорый конец?

Видимо, Колян прозрел сие одновременно с девушкой, ибо, потупив голову, чтобы не столкнуться взглядом с выжидательно-настороженным прищуром Альберта, виновато сказал:

– Простите, но обещать вам бросить рисовать не могу.

– Я понимаю, юноша, – в голосе стареющего мужчины сквозило явное разочарование. Может, он надеялся, что неуравновешенный нефор выбросит эту «блажь» из головы и станет дальше прожигать жизнь? – Однажды взяв кисть… – он посмотрел на свою, зажатую перепачканными краской пальцами, сухо, невесело рассмеялся, – отказаться от этого можно, только перестав дышать. Вот я и тешусь напоследок, – ещё один грустный взгляд на картины. – Иначе что после меня останется? – потом гордо вскинул подбородок: – Когда я исчезну, эти полотна подскочат в цене. Приходите на мою выставку, Николай. Вместе с друзьями. Своего имени я не изменял – Альберт Ким. По нему и найдёте.

Он впервые назвал парня настоящим полным именем, произнеся его не иронично, а с уважением. Как равного, как достойного собрата в благородном служении высокому искусству. Это обескураживало. Бойкий и уверенный в себе шалопай растерялся и стал казаться ещё долговязее и нескладнее, чем был на самом деле. Однако не дал себя сбить с избранного пути, не пошёл напопятный, а упрямо набычился.

Стаська и та как-то прониклась жалостью к художнику, и жестокость, им проявленная на острове, потускнела, словно приснившаяся.

– Мы можем вам чем-нибудь помочь? – участливо спросила девушка.

Вместо ответа она поймала на себе недоверчиво-удивлённый взгляд.

Колян неловко зашарил по карманам, вытащил в кулаке деньги – не бог весть что, зарплата за три дня – смущённо протянул Альберту:

– На первое время хватит.

Тот не стал воротить нос и чваниться. Склонил голову:

– Благодарю вас, юноша, – снова возвращаясь к прежней манере общения.

– Прощайте, – парень схватил девушку за руку и, не оглядываясь, поволок на выход из парка.

Художник долго глядел им в след.

Вылетев на площадь, как пробка из бутылки, Стаська взмолилась:

– Коля, ну давай чуть помедленнее! Иначе оба рухнем!

– Это я виноват, – процедил сквозь зубы парень, останавливаясь.

Лицо у него было перекошенное, бледное, глаза – сумасшедшие, словно он только что совершил уголовное преступление. И девушка поняла, что сюсюкать, успокаивая затравленную совесть, сейчас не время. Нужно грубо и резко, как по щекам отхлестать, приводя в чувство.

– Прекрати! В чём ты виноват?!

– Это из-за меня…

– Он тебя не жалел там, на острове! Никого из нас! Посмеивался! Всех оптом свалил бы в могилу ради собственного процветания! О его жизни вопрос не стоял! Только о молодости! И его жадные, загребущие руки готовы были удавить тебя! Без всяких угрызений совести! – Стаська, встряхивая парня за плечи, почти кричала ему в лицо, и оно медленно оживало, прояснялось. – Ты ни в чём не виноват! Слышишь? Это возмездие! Справедливое возмездие судьбы!

Артём начинал злиться. Он уже несколько раз прошёлся взад-вперёд по аллее, подзабытое внимание к нему снова начало сгущаться, но ожидаемые персонажи не появлялись. Он снова развернулся и в который раз пошёл инспектировать прогулочную зону.

Стоило ему отвернуться от Пушкина, как в противоположном конце появилась Инна. Сегодня она возвращалась не из университета, а с вокзала. Поезд запаздывал, и отец, которого она провожала в Москву, успел высказать ей кучу совершенно бесполезных наставлений, как неделю жить без него. Понятное дело, что она пропускала их мимо ушей и только согласно кивала. Зажатый в руке пакет с продуктами – сметана в пластиковом стаканчике, яблоки, без которых она не могла обойтись и дня, и десяток яиц – покачивался в такт шагам.

Как странно всё устроено, размышляла она, глядя под ноги (дорогу она знала наизусть и ничего нового увидеть не ожидала), к бочке мёда непременно добавляется ложка дёгтя. И так всегда и во всём. Вот если бы она не связалась с готами и не поверила Сичкину (фи, от одного упоминания мутит!), что необходима инициация, может быть, никогда не встретилась бы с Артёмом. Правда, в такой ситуации! Этот случай на острове у него как кость поперёк горла. Никак забыть не может. И смотрит хмуро, как бы даже с презрением. Или ей так кажется, потому что до сих пор не отделалась от стыда? Впрочем, иногда… да, иногда… она ловила на себе его взгляды… такие, что земля уходила из-под ног, а внутри… и слова-то не сразу подберёшь… снизу вверх шквалом огненная река, только что голова не вспыхивала факелом. Она прикрыла свободной ладошкой пылающую щёку, загоревшуюся при одном воспоминании. А потом снова… глаза синие-синие, как ледяная стена. Говорят, время творит чудеса. Возможно, когда-нибудь оно победит и его отвращение, сгладится, забудется ночь на острове… Или наоборот, сочтёт нужным прервать знакомство? Ну, чем она ему может быть интересна? А вдруг у него есть девушка? Вдруг он её любит, а с ней просто нянчится, как с недотёпой? Глупая курица, размазня! Теперь её словно окатили стылой водой, и по спине побежали морозные мурашки.