Леонид Резников - Али-баба и тридцать девять плюс один разбойник

– Как?! – Ахмед начал окончательно косеть. – Опять вина? Да вы что?!

– Да ты посмотри на них? – Махсум повел дрожащей с жуткого похмелья рукой. – Какие из них вояки? Сейчас опохмелимся по-быстрому и враз разберемся с твоим караваном.

– Нет!!! Никакого вина! – Ахмед бросился к Махсуму, вцепился в его рубаху костлявыми пальцами и повис на нем.

– Э-э, отстань от меня.

Махсуму с большим трудом удалось оторвать от себя навязчивого телохранителя. Пройдя в угол пещеры, где в изобилии были свалены кувшины с вином, он выбрал совсем небольшой, откупорил и припал к его горлышку.

Разбойники, затаив дыхание, следили за главарем. Ужас сковал их закаленные сердца. Они ожидали, что Махсум вот-вот покачнется и падет замертво – ведь если им так плохо, то какого должно стать человеку, если он еще добавит. И даже не просто добавит, а, так сказать, с горкой. Некоторых особо мнительных замутило, и они гуськом бросились к выходу. Другие, морща обветренные, обожженные солнцем бородатые лица, отворачивались не в силах смотреть на это самоистязание, но вдруг наступила неожиданная развязка. Махсум сделал последний глоток, потряс кувшинчик, из которого в его рот упало несколько капель, отбросил пустой сосуд – тот ударился в стену и разлетелся на крупные глиняные осколки – и утер губы тыльной стороной ладони.

– Хорошо! – причмокнул Махсум губами и обвел взглядом притихших разбойников.

– С вами все в порядке, мой шеф? – Ахмед осторожно приблизился к Махсуму и для проверки потыкал его пальцем в плечо.

– Я здоров и полон сил как лев!

Разбойники удивленно загомонили.

– Ну, чего ждете? Вперед, время не ждет! – призывно вскинул руку Махсум.

– А-а-а! – Разбойники, которым поскорее хотелось избавиться от навалившегося на них недуга, накинулись на кувшины с вином, словно изголодавшийся барс на стадо серн.

– Не надо! – опять принялся причитать Ахмед, пытаясь загородить собой склад вина. – Что вы делаете, о несчастные? Опомнитесь!

Но его никто не слушал. Ахмеда смели, опрокинули на пол и едва не затоптали. Гремели кувшины, голосили те, кто никак не мог пробраться вперед, а те, кому повезло, хватали сразу по два-три и, пригибаясь, отбегали в сторонку, где трясущимися руками или зубами срывали пломбы и опрокидывали в себя «чудодейственный эликсир».

Успокоилось все только минут через двадцать, когда икающее разбойное воинство, несколько приободрившись, но изрядно кося глазами, направилось к лошадям. Лошади, чуя незнакомый отвратительный запах перегара, шарахались, фыркали и хрипели. Разбойники, ругаясь на чем свет стоит, пытались взобраться на лошадей, падали, поднимались и вновь заносили ноги в стремена.

Несчастный, подавленный происходящим и мучимый головными болями Ахмед, отъехав чуть от пещеры, хмуро наблюдал за разбойниками. Его конь, застоявшийся за ночь, нетерпеливо переступал с ноги на ногу и недовольно фыркал, призывая собратьев последовать за собой, но тем было не до того. Свалка, казалось, никогда не закончится. Но вот все разбойники взгромоздились в седла и, пришпорив коней, устремились вон из пещеры, радостно подвывая и опасно покачиваясь в седлах. Последним из пещеры вынесся удалой Махсум.

– Ну, куда? – натянул он поводья, подскакав к ожидавшему его Ахмеду.

– Вы ничего не забыли, шеф? – поинтересовался разбойник, пристально вглядываясь в красное, сильно опухщее лицо предводителя.

– Да вроде нет, – попытался задуматься Махсум, но голова все еще плохо соображала. – А что такое?

– О Аллах! – воздел руки к небу Ахмед. – Пещера – вы забыли ее закрыть!

– Ах да! – хлопнул себя кулаком по лбу Махсум, отчего едва не сверзился с коня, но Ахмед услужливо поддержал главаря под руку.

– Сим-сим, закройся! – гаркнул во всю глотку Махсум.

Земля дрогнула, пыль поднялась облаком, и каменные челюсти горы с гулким клацаньем сомкнулись.

– Так просто? – поразился Ахмед.

– А чего мудрить-то? – хмыкнул Махсум, довольный произведенным эффектом. – В путь! Веди нас, Ахмед!

Ахмед нахмурил тонкие брови, ничего не ответил и вынесся вперед, указывая дорогу. За ним, гогоча, икая и вразнобой распевая песни, понеслись разбойники, неловко размахивая на скаку саблями.

Непонятный шум, перекрывший даже журчание горного ручья, доносившийся с южной стороны, где заканчивалось ущелье, и горы плотнее примыкали друг к другу, упираясь заснеженными пиками в самое небо, привлек внимание Али-бабы в тот момент, когда он безуспешно пытался перерубить туповатым топором основание сухого карагача. Топор звенел, щепки летели во все стороны, но дело продвигалось плохо. Решив немного передохнуть, Али-баба отошел в сторонку, стянул с головы платок и утер им покрытое потом лицо. И вдруг он услышал нечто странное, чего обычно в горах не услышишь – много людей, очень много, то ли спорили о чем-то, то ли просто пытались друг друга перекричать. И это несколько удивило Али-бабу. Любопытный молодой человек отложил топор, пристроил своего вислоухого спутника рядом с ним для охраны орудия труда и спешно направился туда, откуда доносился шум.

Удобнее всего оказалось идти вдоль самого берега реки, где дорога была ровнее и глаже, почти не попадалось острых камней, впивающихся в ступни ног сквозь тонкие подошвы изношенных чувяков, да и от воды тянуло прохладой.

Дорога заняла немного времени. Поплутав по извивам реки, Али-баба внезапно вышел на ровную каменную площадку, на которой без труда могла разместиться вся базарная площадь города. Дальше путь преграждала высокая скальная стена, тянущаяся с юга на север. Стена горного кряжа кое-где поросла кривыми деревцами и была почти сплошь облеплена гнездами ласточек. А вот что заслуживало особого внимания, так это черная дыра в скале под широким навесом, из которой доносились голоса людей. Али-баба сначала замер в недоумении, глядя на разверстый зев пещеры, но потом вдруг метнулся за огромный валун и укрылся за ним, опасливо выглядывая.

«Ну дела-а! Неужели мне посчастливилось наткнуться на разбойничье логово?» – подумал Али-баба, попутно соображая, как ему следует поступить. Впрочем, сначала нужно было удостовериться, что это действительно разбойники, а не какие-нибудь нищие, нашедшие себе прибежище в горах, подальше от городской суеты и нещадных поборов властей предержащих.

Али-баба затаился за камнем, решив дождаться появления обитателей пещеры, а уж потом решать, что со всем этим делать. Ждать пришлось довольно долго. Шум в пещере то усиливался, то сходил на нет, но при ярком солнечном свете разглядеть что-либо в темном нутре пещеры не представлялось возможным. По звукам, доносившимся из скалы, тоже не получалось разобрать, что, собственно, там происходит. Люди кричали, подвывали, смеялись, то и дело билась посуда, ржали кони, кто-то безостановочно причитал, но его голос тонул в хаосе других голосов.