Игорь Англер - Слышащий сердце. 1–2

– Борис… Э-э?

– Борис Сергеевич.

– Да, Борис Сергеевич, вы всё правильно излагаете. Члены кооператива уплатили свои членские взносы, финансовый комитет в следующем месяце перечислит вашему ЖСК-1331, – чиновник сделал паузу, обратив внимание на очень несчастливое число кооператива, – компенсацию девальвированных из-за денежной реформы взносов.

– Значит, мэрия всё-таки достроит дом? – с надеждой спросил Борис Сергеевич Кузнецов, председатель недостроенного ЖСК.

– Мэрия компенсирует обесценение взносов, согласно действующему законодательству, – председатель комитета финансов Кудряшов устало откинулся на спинку кресла. – Миллион, и всё! У мэрии нет никаких обязательств перед пайщиками или застройщиками относительно завершения строительства.

Новые времена всех захватили врасплох перестройкой и государственным коллапсом. На таком фоне денежная реформа Павлова выглядела мелкой глупостью министра финансов. Председатель финансового комитета был морально измотан всей этой российской чехардой и сумятицей, а тут ещё выслушивай бесчисленных председателей недостроенных ЖСК. Один из них сейчас сидел перед ним и в растерянности мял в руках кроличью шапку. В открытом взгляде его умных глаз, раньше времени окружённых сеткой глубоких морщин, одновременно читались и просьба, и надежда, и непонимание, откуда вдруг возник этот бардак на всю страну. Но на последней фразе Кудряшова этот взгляд потух от осознания полной безнадёги. В создавшейся ситуации миллион рублей выглядел подаянием нищему на паперти.

«У тебя хотя бы есть дом под крышей, а у других только фундамент или яма или вообще голый устав ЖСК с типовым проектом. И нулевые шансы получить заработанное и оплаченное долгожданное жильё. Этих денег хватит от силы на унитазы в пару подъездов, но никак не на сдачу дома госкомиссии», – думал Кудряшов, молча глядя на Кузнецова.

– Короче, Борис… э-э… Сергеевич, вы же умный и опытный человек и всё должны понимать. Никто, кроме вас самих, этот дом не достроит.

– Но, Леонид Алексеевич, члены кооператива оплатили полноценными рублями ещё пять лет назад свои паи, и я не могу больше ничего требовать от них. Да и нет у людей таких денег.

– Ищите инвесторов, рассматривайте любые возможности получить финансирование со стороны. Вот вышел закон «Об инвестиционной деятельности». Со своей стороны я обещаю вам, что мэрия не будет препятствовать законной деятельности, направленной на завершение строительства дома. Это всё, чем я могу вам помочь. Думайте, ищите и помните, что у вас не самая трудная ситуация – ваш дом стоит под крышей, а у кого-то только котлован… в лучшем случае.

Председатель невезучего ЖСК вышел из здания комитета финансов на Вознесенский проспект и, идя к припаркованной за углом, на Казанской улице, старой жёлтой «трёшке», размышлял над словами Кудряшова о поисках финансирования. Пока он сидел в кабинете высокого чиновника, мартовская метель укутала автомобиль белым саваном по самую крышу. Борис, смахнув снег с машины, решил ехать к Паше Шильману и Серёге Грановскому, давним приятелям и компаньонам по совместному тюремному бизнесу.

Офис они снимали. По правде говоря, это был никакой не офис, а обыкновенный двухместный номер в гостинице «Москва». Администрация отеля от безысходности сдавала мелким предпринимателям пару этажей под офисы. Туда же должен был подъехать и старший сын Кузнецова, Евгений, который два года назад закончил юридический факультет ЛГУ и работал в финской адвокатской конторе «Эркки Пелтонен и ассоциаты». Евгений помогал отцу и его партнёрам юридическими советами.

Сегодня же их тюремный – как они называли между собой – бизнес должен был выйти на новый международный уровень, так как Грановский получил выгодное предложение из Франции, которое они и собирались обсудить. Евгения позвали, чтобы тот посоветовал, как лучше ответить на предложение и подготовить контракт.

«Надо будет намекнуть Паше и Сергею, что пора Евгения брать в долю или хотя бы на зарплату, – услуги, если контракт выгорит, будут нужны серьёзные». С этими мыслями Борис вошёл в гостиничное фойе.

Лифт с исцарапанными шпоновыми панелями остановился на восьмом этаже. Борис привычно направился налево по коридору. Старая вытертая ковровая дорожка заглушала его шаги, и, проходя мимо офисных дверей, он хорошо слышал, чем там бизнесмены занимаются.

Между делом мужики любили вызвать девочек, но не валютных из отельного бара внизу, а попроще. Вот и сейчас Борис улавливал доносившиеся из некоторых «кабинетов» знакомые звуки разгула.

Ну, вот и тёмно-зелёная дверь с табличкой «№8—404». Эту дверь он с компаньонами открывал, наверное, тысячу раз – руками, ногами и даже задницей, неся из бара поднос с бутербродами. Сейчас за ней было тихо. Похоже, Паша успел выпроводить свою фаворитку Ксюху. Борис постучал, и ему открыли. Все были в сборе, включая Евгения. Партнёры заняли почти всё небольшое пространство стандартного номера, расположившись кто на кровати, а кто в кресле. Шильман сидел на стуле за письменным столом. При виде Бориса Сергей Грановский встал и засуетился у чайника.

– Привет, Боря! Чай или кофе? – Сергей посмотрел на Кузнецова.

Грановский был маленького роста, немного суетливый, с не сходящей с лица улыбкой, всегда готовый рассказать какой-нибудь еврейский анекдот и первым же рассмеяться. Его дальнозоркие большие, навыкате серо-зелёные глаза за очками в массивной оправе, как под увеличительным стеклом, казались ещё больше, усиливая выражение вечного весёлого удивления. При взгляде на Сергея всегда казалось, что он вот-вот воскликнет «не может быть!» и тут же заржёт во весь голос.

– Давай чай, замёрз, дрожу как суслик! Но, как говорится, мороз – не понос, идти можно! – ответил Кузнецов.

– Да уж, марток! – подал голос Паша. – Отморозишь яйца без порток!

– Женя, здравствуй! Как дела на работе? – Борис в присутствии своих партнёров, и особенно сегодня, старался держать со своим сыном нейтральный деловой тон.

– Всё окей, пап, полная хюйвя 1 1 От финского hyvää – «хорошо». ! – не удержался от шутки Евгений.

– Мужики, уже восемь вечера, а дел ещё до хрена, – перешёл к повестке дня Шильман.

Паша Шильман – здоровый и высоченный, как Сабонис, еврей лет сорока с густыми рыжеватыми волосами и такой же рыжей плотной, как щётка, бородой. Густые брежневские брови отлично прятали хитрый прищур его карих глаз, но всё равно весь его вид выдавал в нём человека всегда готового к жульничеству. Поэтому он отвечал за финансы и бухгалтерию, а также за важную связь с начальником одного исправительного учреждения под Гатчиной.