Валя Чеботкова - Хроники АСБ. Планета женщин

– Это – база?

– Почти. Это роддом.

– Не поняла, – честно призналась я. – Ты же… я же не беременна… пока что, – я, прищурившись, посмотрела ему в глаза, – Ты чего это задумал, а, мерзавец?!

– Нет, что ты, я тебя не трону! – поспешил успокоить меня Нуар. – У людей это происходит так мерзко, – начал было он, но тут же осекся.

«Вот идиот», – сказал Тор, и мне показалось, что он хлопнул себя ладонью по лицу. Мозговой фейспалм.

– У людей? – спросила я.

– О чем ты? – изобразил недопонимание он.

– Зачем ты привел меня в роддом?

– Увидишь. Идем. Не отставай.

На скамейках под окнами сидели нервные папаши и смолили в три горла. Довольно театрально. Кто-то орал под окнами, кто-то говорил по телефону. Где-то шарики, цветы – полный роддомный фарш, короче. Я никогда не была в таких больницах. Я и в обычных-то бываю, уже будучи при смерти и не раньше. В этот ад меня так просто не затащить. С любопытством я осматривала здесь все. Кто знает, может мне придется здесь тусить рано или поздно. Но, надеюсь, что не придется, я не люблю детей. Хотя вот кто его знает? Может все изменится.

А как там пахнет? Надеюсь, там не пахнет мерзостями, что выходят из людей как рожающих, так и родившихся. От мысли об этих ароматах меня затошнило. Но, учуяв стандартный запах больничной дезинфекции, я успокоилась.

– Куда вы собрались, молодые люди? – остановила нас бабуля-охранница у турникета на входе. Типичная такая больничная бабулька: очки на цепочке, вязаная кофточка, хлопковый халат, телесные колготки и тапки – все, как надо. Макияж, слегка расплывшийся не то от жары, не то от дряблости кожи. И химия на седой покрашенной голове. Цвет, вроде, гранат, но, может, и красное древо, не уверена. Бабка отложила книгу и встала со всей строгостью у нас на пути.

– Ну, так повышать рождаемость, Нина Ивановна, – подмигнул ей Нуар, беря меня под руку. Я выдернула руку и фыркнула.

– Ты мне голову не морочь, бесстыдник, тут тебе не публичный дом! Ишь, совсем распустились, баб своих водят уже в больницу! Постыдились бы, вот я в ваши годы…

– Да как вы смеете?! Ай! – возмутилась я, но мой спутник толкнул меня острым локтем прямо в ребра. – Нацист, – прошипела я, потирая бок.

Нуар достал свое удостоверение. Бабулька с подозрением глянула в него и резко замолчала, потом нажала на кнопку. Зеленая стрелка на турникете возвестила о свободном пути.

– Это со мной, – сказал Нуар серьезным тоном, кивая в мою сторону.

Бабка проводила нас подозрительным и даже испуганным взглядом.

– Что у тебя за удостоверение?

Он протянул его мне. Я взяла в руки красную гербовую корочку и заглянула внутрь. Центр контроля заболеваний. Иванов Борис Петрович, специалист по эпидемиям чумы и сибиркой язвы среди новорожденных. Доктор медицины. С черно-белой фотографии на меня смотрел суровый молодой человек со строгой прической в строгом костюме. Даже при погонах.

– Что за бред собачий, – буркнула я.

– Ну, кому бред, а кому – пропуск, – просто ответил Нуар, убирая корочку в карман. – Накинь, тут стерильно, – он протянул мне халат. – И бахилы надень, мы все-таки в больнице.

– Маску дай, не хочу заболеть какой-нибудь херней, мы все-таки в больнице, – проворчала я. Нуар, ни слова не говоря, протянул мне и маску. Все эти прибамбасы так удобно были разложены по полочкам в открытом шкафу у входа, словно каждый желающий мог их взять. Странно и совсем не похоже было на Россию. Я прислушалась, откуда-то с лестницы раздался отборный мат, переходящий в крик боли. Я поежилась. Наверное, кто-то рожает прямо там, на лестнице. У них же вечно мест нет. Зато успокоилась, шиза, да не настолько. Мы все еще в России.

Натянув на себя все эти «доспехи», я двинулась по коридору вслед за Нуаром, шурша полиэтиленовыми бахилами.

– Стой! – внезапно скомандовал он и я замерла. Агент критически осмотрел меня с ног до головы, затем нахмурился. – Что с твоей прической? – он попытался пригладить мои короткие всклокоченные волосы, но я отшатнулась, стукнув ему по руке.

– Не прикасайся ко мне, нацист! Чего тебе еще надо от меня?

– Твои волосы, прибери их.

– Куда я их приберу, я кепку из-за вас, между прочим, потеряла! Что за дискриминация?!

– Аня, просто…. – он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, молча вернулся к шкафчику и принялся там рыться. – Не то, тоже не то… Вот! Надень это, – он протянул мне одноразовую шапочку для волос. Стерильную.

– Это обязательно? Я буду выглядеть как баба Клава из столовой.

Нуар усмехнулся.

– Надевай уже, ты тут кого соблазнять собралась?

– Пфф, патриархальный пережиток прошлого, – обозвала я его презрительно и натянула шапочку, спрятав все волосы под нее. Не хватало еще, чтобы этот нацист лез к моим волосам своими вероломными сосисками. – Больно ты мне нужен.

Он улыбнулся и молча пошел дальше. Я двинулась следом. Туда-сюда носились женщины и мужчины в халатах, с любопытством смотрели на нас, я чувствовала себя очень некомфортно и опустила взгляд на свои шуршащие бахилами ноги. Затертые квадратики старого кафеля молочно-розового, не то оранжевого цвета, с почерневшими не то от грязи, не то от плесени швами еще раз напомнили мне, что это больница. Стены были выкрашены в ярко синий цвет, то и дело краем глаза я замечала информационные плакаты, изображений женских органов и плодов разной стадии развития здесь было в разы больше, чем я видела во всех учебниках биологии в своей жизни. С характерным звуком моргала лампа дневного света, грозящая устроить приступ эпилепсии. Даже мне, более менее здоровой, это мерцание действовало на нервы.

– Сестра! – кто-то схватил меня за руку. Я вздрогнула. «Глубоко» беременная женщина, держась за живот, словно от боли, сильно стиснула мою ладонь. Она сидела на скамеечке в тесном коридоре, наверное, ждала очереди в кабинет к врачу.

– Вам плохо? – спросила я. Голос мой сорвался, потому что в горле от страха пересохло. Я вообще паникую в таких ситуациях.

Женщина поморщилась и кивнула вместо ответа. Я посмотрела на Нуара, ища поддержки.

– Врача! – закричал он. – Роды у десятого кабинета!

Началась какая-то возня, суета, кабинеты вокруг распахивались, все кричали, привезли каталку. Женщина все также сильно давила на мою ладонь, не в силах разогнуться от боли.

– Отойдите, девушка! Вы мешаете! – сказали мне санитары.

– Я не могу, она меня за руку… – начала оправдываться я.

– Женщина, дышите! Дышите глубоко, отпустите руку, мы едем рожать, все хорошо будет, – ее погрузили на каталку, наконец, моя ладонь была свободна. Повезли по коридору дальше. Я стояла и смотрела ей вслед, потирая пульсирующую ладонь.

– Как же это мерзко, – сказал Нуар, с презрением и отвращением глядя на мутную лужицу отошедших вод на скамеечке, где только что сидела новоиспеченная мать.