Алекс Т. - Новеллы горной тайги

Вежедь сделал короткую паузу. А Пилот торопливо прошептал:

– Да-да, я слушаю!

И дух продолжил:

– Мой разум двойственен. Он часть от изначального, и, пронизывая Вселенную, соединяет мои элементы в целое, даже если они находятся в разных измерениях. Но в то же время мой разум способен быть индивидуальным… Благодаря ему я могу собрать себя в одном месте.

И Пилот увидел, как фонарик над медведем вырос в большую сияющую сферу. На одно краткое мгновение. Видимо, для наглядности.

А Вежедь продолжал:

– Я и мне подобные не знаем покоя и расстояний, возникая то здесь, то там. По сути, мы живем в разных точках Вселенной одновременно.

– Я видел сияющие энергетические сферы в Пермской аномальной зоне. Они возникают и исчезают…

– Такие, как я, возникают как всполохи или сияющие сферы там, где есть родственная энергия. Мы возникаем и исчезаем… Но если захотел где-то задержаться, тогда надо принять форму замершей энергии.

– И скопировать представителя доминантного вида? Здесь – человека.

– Верно, мальчик.

Пилот не обиделся и даже спрашивать не стал, сколько духу лет. Проговорил задумчиво:

– Я слышал легенды о Золотой Бабе и Золотом Мужике.

– Да… фактуру доработать пока не удалось.

– Стало быть, «наблюдатели» – не вы?

– Не мы. Они, как сущности, ближе к вам. Только на вселенную старше. В их основе замершая энергия, но они научились ее преображать, трансформировать. Они не могут быть одновременно в разных местах. Но перемещаются быстрее скорости света, поскольку их пути лежат в Эфире.

Пилот приподнялся на локте и лукаво посмотрел в глаза медведю:

– Знаешь, у нас тут авторитетные ученые Эфир упразднили. Разъяснили толково, что в Эфире нет нужды, так что теперь у нас Эфира нет. И ничего, обходимся. Тебе не смешно?

Дух задумался и серьезно взглянул на Пилота:

– Да… какое-то странное ощущение… словно солнечный ветер меня будоражит. – По шерсти медведя пробежала короткая нервная дрожь. – Стало быть, вот оно – смешно…

– Тебе хоть нравится?

– Пожалуй, да… приятно.

– Чувствуешь разницу между смешно и не смешно? – Пилот вошел в роль наставника по земным радостям.

– Как между завтра и вчера… – помедлив, ответил Вежедь.

«Интересно, у него они какие – завтра и вчера?..» – И Пилот стушевался. Спросил растерянно, невпопад:

– Тебя здесь уже нет?

– Да. Я вернулся к своей звезде. А здесь оставил свою смерть. Вот она с тобой и беседует.

– Я беседую с твоей смертью?

– Мою посмертную копию ты называешь зеркальным духом. Возможно, для тебя будет проще назвать ее душой.

– Куда уж проще…

– Твое понимание смерти ко мне не применимо. Я не могу войти в состояние окончательного небытия. Кстати, я оставляю свою смерть везде, где побывал в форме замершей энергии. Для тебя это означает, что я никогда сюда не вернусь.

– Никогда – это по меркам Вселенной никогда? Или по человеческим? – уточнил Пилот.

– Ну да… – как-то нехотя ответил Вежедь. – Просто не успею.

– То есть нам тут осталось не слишком долго?

– В ваших исчислениях, в общем-то, еще прилично. А для меня – не срок.

Пилот решил не сверять часы, чтоб оставаться счастливым. Спросил:

– Значит, ты все-таки тосковал?

– Знаешь, потянуло меня к моей звезде. А зависеть от нее не хочу. Вот и одолели меня внутренние метания. Беспокойный стал.

– Что-то вроде любви? – поддержал Пилот. – Эмоции, привязанности, стало быть, не чужды?

– Слушай, ваш вид столько любви и прочих эмоций излил во Вселенную, что теперь и нас – разумных – накрывает! – с укоризной и даже горячностью воскликнул Вежедь.

– У вас своих не было? Нашими пользуетесь?

– Вот ты и открыл свое предназначение.

– А то я не знал!

– Мы даже стали делить себя по полам.

– Ого – каламбур! Ты, уважаемый дух, делаешь успехи.

– Правда? У меня появилось чувство юмора?

– Ну-у… Пока нет… – Пилот чуть замялся и заверил: – Но скоро появится. Жди.

– Скорее бы, а то интересно, что это такое. Никак не получается его достать из Эфира. И не пойму я – эмоция оно или нет.

Пилот усмехнулся:

– Зато мне стало ясно, как получились Золотые Бабы и Мужики. А Золотые Дети есть?

– А вот это, уж поверь, народные байки. Сплетни называются.

– А вы обманывать умеете? – вдруг спросил Пилот.

– Зачем? Обманывают сильных, а вы – слабые.

– Попросить тебя хочу…

– Так я не шаман и не Дед Мороз.

– Ну, если сможешь, а?

– Так что надо?

– Чтобы на плато погоды были хорошие. А зимой снега побольше. А то на снегоходе по камням, знаешь, не айс… в смысле безрадостно.

– Ветер гремит, ветер плачет! Здесь редко будет иначе… – продекламировал дух Вежедь. – По мне он, кстати, плачет. Потому и не будет иначе.

Медленно угасал фонарик. Истаивал медведь. Больше Пилот ничего не услышал. Незаметно умолкли духи горной тайги. Густая мягкая тьма спеленала Пилота…

Зеркальный дух, как рыба, уходящая в глубину, оставил в ночном небе пару коротких мерцаний. И сразу поднялся, зашелестел в кронах холодный ветер…

…Утром Пилот сидел за кашей квелый, потерянный. Эльф участливо спросил:

– Опять к медведю ходил?

– Не-а… Он сам заявился, – вяло ответил Пилот. – И знаешь, хорошо мы с ним поговорили…

Пилот окинул тревожным взглядом болото, отделявшее его и его квадроцикл от брода через реку Ялпынг-Я. Там, за рекой, неблизкий путь до скромной деревенской цивилизации – почти 80 км. И на этом пути еще семь рек и пара болот. Имена рек Пилот складывал в скороговорку:

– А́нчуг, Тошемка, Вижай [5] Ялпынг-Я и Вижай – названия одной и той же реки, причем оба мансийские. ,

По́ма, Та́льтия, Сапса́ус, а за ними – Шегультан.

В междуречьях – пара ядреных болот. Одно Пилот прозвал Анчуг-штрассе, а другое – Вижайский тормоз. За спиной уже остались реки Тохта, Вапсос и Ялпынг-Гусья.

Пилота притягивали реки горной тайги и нравилось звучание их мансийских имен. Холодные горные принцессы прятали свою древнюю грусть в звонких перетоках кристальных струй. Всякий раз в предгорьях Пилот окунал в ледяной поток Ялпынг-Я разгоряченное лицо, пил ее воды и, наполняясь ими, осознавал: в вечном движении нет дома…

Товарищи – Эльф и Тракторист – задерживались. Они идут по треку на квадриках с прицепами – надо вывезти снаряжение из лагеря, который стоял в предгорьях хребта Ялпынг-Ньёр все лето. Коротенькие прицепы – на одной оси и больших колесах – сделаны специально для квадроциклов и замедляют движение по треку.

Пилот приготовился ждать…

Осень уходила. Дожди перемежались ленивыми ночными снегопадами. Снег неуверенно ложился на палатки и квадроциклы, а Пилот поутру собирал его в ладони – умывался. К полудню свежая белизна обращалась холодной всепроникающей влагой.