Наталья Нараевская - Янина

– Пусть провожает, только недолго. Сам знаешь что позорно девушке ночью наедине с парнем, да еще с военным, шататься.

– Хорошо, дедушка, я долго не буду. Я сама хочу, чтобы он уже ехал, хотя бы ради лошади, а то мечется вся.

Зося была недолго. Дед ещё сидел на скамейке у ворот, когда она вернулась. Глаза у Зоси были мокрыми от слез.

– Ты что, плачешь?

– А так, дедушка, жалко, что уехал.

– Нечего плакать, жив будет, приедет. А вот ты мне скажи, как это у вас получилось, что вы за одни сутки уже готовы идти к венцу.

– Я и сама не знаю, дедушка, как это все произошло.

Вдруг они услышали:

– Тпр-р-р, стой! Эй-эй, есть там кто живой?

И кто-то сильно постучал в ворота. Дед вышел.

– Кто такой? – спросил он.

– Это я, Бондарик, ищу Зофию Вишневскую. Она к вам не заезжала?

– Я тут, – отозвалась Зося за спиной деда.

– Ух, ты! Где же ты, барышня, была целый день? Люди уже с ног сбились, разыскивая тебя. Ты поверишь, дед, сегодня сумасшедший день и все из-за этого сержанта. Он, как тот вихрь, налетел, закрутил и исчез. А где он сам девался, ты дед, не знаешь? Там сегодня панна Янина Раевская дурит. Зачем-то объявила, что она персональная хозяйка в своем имении, как будто и так никто этого не знает.

– А ты жеребца продал, Петро?

– Да, продал этого бешеного жеребца. Тоже за бешеные деньги, и отдал их молодой хозяйке.

– И что, она взяла?

– Нет, не взяла. Сказала, чтобы я ей не морочил голову, а хозяйничал, как хозяйничаю. Вот уж дела. Явились в наш тихий уголок военные, и все в доме пошло вверх дном. А бабы сделались ненормальными.

– Ха-ха-ха! – засмеялась Зося потому, что почувствовала, что это и ее касается.

– Хи-хи-хи, панна Зося, – передразнил ее Бондарик, – Тебе хорошо смеяться. У тебя одна дорога, а у меня двадцать. До сих пор шатаюсь, не обедал, не ужинал, а она своё хи-хи-хи.

– Дядюшка Петрусь, не сердись, – целуя пана Бондарика то в одну, то в другую щеку, говорила панна Зося, – Если с тобой что-либо приключится наподобие моего, я тоже буду тебя искать целехонький день. Не буду обедать, ужинать и капельки воды в рот не возьму.

– Ну, что ты ей скажешь? Коза козой. Знать бы, что недаром где-то пропадала.

– Недаром, дядюшка, недаром. Поймала зайца. Вот потому и пропадала.

– А где он? Какой он?

– Обыкновенный, дядюшка. Поймала, бросила в сумку, а завтра будем есть его на обед.

– Ага, понял. Пока девица про зайчика не хочет говорить. Ладно, не буду спрашивать и другим не скажу. Так?

– Именно, так.

– Тогда спокойной ночи, дед Матвей, мы едем, а то матери ее жалко, волнуется.

Бондарик и Зося уехали, а дед Матвей вдруг припомнил, как некогда тот же Бондарик слишком уж часто приходил в их дом к его единственной дочери Павлине.

Павлина тогда была совсем молоденькой семнадцатилетней девушкой. У молодого человека, разумеется, были серьезные намерения, но все же отец не разрешил тогда Павлине выходить замуж так рано. Пусть девушка окрепнет, возмужает. И покладистый Бондарик согласился, по взаимному уговору, ждать желанную невесту еще целых два года. Но случилось иное. Как-то раз барин Раевский увидел Павлину и попросил деда отпустить ее в горничные к своей жене. Жена Раевского оказалась болезненной женщиной, и врачи навсегда запретили ей иметь детей.

Павлина прослужила у Раевских почти год, когда однажды весной дед Вишневский пришел и твердо заявил, что забирает дочь домой. “Жених не хочет ждать два года, и я готовлю им свадьбу”. Раевский взмолился и стал просить Вишневского отстрочить венчание хотя бы на полгода, так как врачи посылают его жену немедленно лечиться в Италии или в Швейцарии. Без горничной она поехать не может, а другую горничную наспех не найти. И Вишневский согласился подождать со свадьбой дочери.

Но какой же был удар для отца Павлины и ее жениха, когда Павлина по возвращении из Италии вдруг отказалась от свадьбы. А вскоре выяснилось, что она беременна. Отец рвал на себе волосы, а жених ходил, как в воду опущенный. Когда Вишневский спросил, зачем же Раевский сотворил эту подлость, тот ответил, что все случилось по доброй воле Павлины. Он желал иметь наследника, а его жена к этому неспособна.

– Но, как же тогда быть Павлине?

– Мы скажем, что Павлина там, за границей, вышла замуж, но муж оказался непостоянным и бросил ее.

– И что же дальше?

– А дальше ничего страшного. В своем завещании я отпишу половину имения ее ребенку, а после моей смерти оно полностью перейдет к ней.

– А на чьей же фамилии будет ребенок?

– Пока он будет на фамилии Вишневских.

– Ах, Раевский, какой же ты негодяй! Зачем ты сделал такую подлость и испортил девушке всю жизнь? Я так оберегал ее, нашел достойного жениха, сам во второй раз не женился, чтобы никакая мачеха не обижала мою дочь, а ты! – и бедный отец заплакал.

– Слушай, Вишневский, не плачь. Я и сам теперь жалею, но уже поздно. Знаешь, я поддался уговорам жены. Это я правду тебе говорю. Она принудила меня дать слово, что после ее смерти я ни на ком не женюсь, разве только на Павлине. И даже сумела Павлину уговорить, чтобы та подарила ей своего ребенка, если только ребенок будет от меня. Когда сказал, что это невозможно, она заявила, что очень даже возможно. И чтобы я непременно дал Павлине богатое приданое, а за такое богатство Павлина найдет себе любого жениха. Но будет лучше, если я сам на ней женюсь.

– А откуда такая уверенность, что жена обязательно умрет? Разве врачи боги, чтобы точно определить?

– У жены такая болезнь, что она в точности должна умереть.

– И что же это за болезнь? Говори уж до конца.

– Не знаю, как она называется, но врачи сказали, какое-то неизлечимое воспаление в желудке.

Вспомнив тот непростой разговор с Раевским, дед Матвей тяжело вздохнул и пошел в дом. Лежа в постели, он думал свои думы: “Да, и Бондарик простил моей Павлине ее проступок, любит ее до сих пор и готов хоть сейчас на ней жениться. И почему Павлина не хочет, сам не знаю. Неужели она до сих пор не может забыть Раевского? Значит, она действительно его любила. Эх! Что было, то было, спи, дед Матвей, а то ночь разберут без тебя. Да, хорошо говорить спи, когда не спится. Ну, и что же получилось? Моя дочь родила Зосю, а спустя три месяца Лиза Раевская родила Янину. Кто же отец Янины, если Раевский был с женщинами только две недельки? Павлина говорила, что после отъезда Раевского в свое поместье, Елизавета ежедневно ездила на прогулки с каким-то итальянским вельможей, дома ее почти никогда не было, только ночевала, и то, не всегда. И зачем Лиза так поступила? Была ли это любовь, или всё-таки месть мужу и Павлине? Но, она же сама этого хотела. Ох, эти женщины, такие твари, что их и сам леший не поймет. Вот хотя бы посмотреть на Янину, почему, к примеру, она сегодня кидалась то в зло, то в добро. Непонятная, как и ее родная мать. Другое дело Зося, прямая, открытая. Алик ей как раз под пару, пусть бы на ней женился. Надо ее постеречь, чтобы не получилось, как с матерью. Да, но кто их устережет, когда за ними, за этими женщинами, так и ходит по пятам этот с хвостом, о ком не говорится вслух. Вот, например, Зося, характером и лицом вся в Раевского. Но, однако просидела сегодня где-то с сержантом, а окажись он прохвостом, и все бы могло случиться. Эх, бабы-бабы, нет на вас управы. А Раевский был, в сущности, хорошим человеком. Да, интересно все-таки, решится моя Павлина выйти замуж за Бондарика или нет? Он, дурак, еще ее ждет, все простил. Или же Янина, ведь узнает она когда-нибудь о проступках своих родителей. Как она к этому отнесется? Думаю, ей будет очень тяжело. Она ведь самолюбива, да еще с большим гонором. Не то что Зося, мирная тихая овечка. Ну, дед, кажется всех перебрал, слышу уже петухи на утро поют. Спи, дед, спокойной тебе ночи. А-а-а, еще забыл об Агате. Ну, что ж, первых двух женихов она отправила восвояси, а больше у нее их уже не было, так и осталась в девках. Ну, а старый лакей Юзеф служил еще у старого Раевского. После смерти старика остался дослуживать и доживать свой век у молодого Кароля Раевского. Вот теперь конец моим рассуждениям. Постой, Матвей, еще минутку. Вспомни, как звали итальянского вельможу. Тебе же Павлина под большим секретом сказала. Ага, вспомнил, имя Мартинэ, фамилия Зильгари. Да, точно так, Мартинэ Зильгари. Он-то и есть настоящий отец Янины. Интересно, знает он что-нибудь о своей дочери или нет? Надо спросить Павлину, она-то больше меня знает”, – зевнул дед и уснул.