Игнат Сахаров - Матрешка и Медведь

– Вы не заплатили!

Спускаясь с крыльца следом за Матрешкой, которая сосредоточенно тащила свою добычу, Медведь чувствовал себя так, будто банка с кремом угодила по голове ему, а не колдунье. Мысли и чувства его были в беспорядке. Сама идея о том, чтобы отнимать что-то силой, была ему неприятна. Да и просто жаль было колдунью. Такой несчастной она выглядела, когда они уходили, несмотря на то, что Медведь все-таки заплатил ей 200 евро.

Девица с косой смотрела на них со скамейки, как на гонцов с неведомой вестью.

– Приняла?!

– Не совсем, – честно ответил Медведь.

– Вас-то она примет, – обнадежила ее Матрешка. – Готовьте деньги. Она теперь наверняка станет брать дороже.

Медведь хотел было раскрыть девушке глаза, рассказать об откровениях колдуньи и как они с Матрешкой без усилий одолели патентованные заклинания. Но подумал: а стоит ли? Если трогательная простушка перестанет верить в чушь, то чем она эту веру заменит? К тому же народ прибывал. Рядом с красной машинкой, на которой приехала доверчивая девица, притормозил крупный черный джип, накренился и запарковался в канаве. Судя по ругани габаритных мужчин, выскочивших из его темного нутра, они были разочарованы водительскими навыками своего рулевого. Матрешка уже неторопливо скользила по тропинке в сторону дороги, и Медведь решил не вмешиваться со своими непрошеными советами в чужую личную жизнь. А уж устраивать здесь публичную лекцию на тему вреда суеверий ему и вовсе не хотелось. Ему хотелось поскорее завершить этот странный день в своей постели, предварительно приняв теплый душ и выпив чая с имбирем. Поэтому он ободряюще улыбнулся девице и пустился догонять Матрешку.

Новоприбывшие клиенты колдуньи шли им навстречу и, судя по раздраженному клекоту, продолжали обсуждать неудачу с парковкой. Двое из них выглядели так, будто сбежали из витрины мебельного магазина. Крупные и угловатые, они неуклюже размахивали при ходьбе руками, то и дело задевая сухие еловые ветви, – те прощально щелкали в ответ и падали на землю уже в статусе хвороста. Черные двубортные костюмы сидели коробом на этих угрюмых субъектах, их черные начищенные ботинки с хрустом крошили хвою и прошлогодние шишки, густо устилавшие тропинку. Третий, невысокий и худой, семенил следом и забегал иногда вперед, чтобы поучаствовать в беседе. Но снова отставал, не добившись внимания. Матрешка и Медведь были уже шагах в двадцати от этой компании, когда суетливый, ужом изогнувшись, снова выскочил вперед и победно крикнул, тыча пальцем в их сторону:

– Вот они! Вот же они!

Только тут Медведь всмотрелся в идущую навстречу троицу и сделал довольно неприятное открытие. Юрким крикуном оказался тот самый тощий продавец матрешек, от которого они так ловко ускользнули в клинике. Двое громил рядом с продавцом были Медведю незнакомы, впрочем, он и не горел желанием узнать их ближе. Да и те засомневались в своем будущем, увидев живого медведя на расстоянии трех его прыжков. Они остановились и уставились пустыми светлыми глазами на Матрешку и Медведя, пытаясь сообразить, кто здесь для кого опаснее.

– А ну стоять! – выкрикнул наконец один из них. Что прозвучало не вполне логично, ведь Медведь с Матрешкой и без того стояли не шевелясь, как гипсовая скульптурная группа.

– Стоять, я сказал! – уже смелее и наглее крикнул громила и сделал полшага вперед.

Медведь насупился и тоже шагнул вперед, заслоняя собой Матрешку. Но это было лишним. Она рванула с места вбок и юркнула за сосну. Потом за другую, третью и пустилась куда-то за дом с такой скоростью, что Медведь и трое агрессоров лишь изумленно проводили ее взглядом.

– Погоди, куда?! – опомнился Медведь. – Секунду! – бросил он через плечо громилам и потрусил вслед за ней.

Он решил вернуть Матрешку и решить, наконец, все вопросы с продавцом и его спутниками разумно и с достоинством. В конце концов, внутренняя матрешка была добыта, оставалось лишь найти у нее внутри флешку, отдать и уйти с миром. К теплой постели, душу и чаю с чабрецом. И имбирем.

Где-то позади лопнула шина, так сначала показалось Медведю. Резкий хлопок отразился от деревьев протяжным эхом, заставил его присесть на бегу и оставил звон в ушах. Он еще успел удивиться – неужели кому-то прокололи шину специально, ведь машины стоят! Но тут же второй хлопок порвал лесную тишину. «Они что, стреляют? – не поверил сам себе Медведь. – Они что, стреляют?!» Его сознание пыталось нащупать, как рукой в темной комнате, хоть какое-то мирное, будничное объяснение происходящему, но тело сразу поверило в худшее, и ноги сами понесли к углу дома, за которым только что мелькнуло и исчезло красное Матрешкино платье. Если бы Медведь так бегал на городском стадионе, его неминуемо взяли бы в олимпийскую сборную. Еще один хлопок заставил его сделать несколько хитрых зигзагов, мощным броском он кувырнулся за дом, вскочил и с сосредоточенным ужасом понесся в глубину леса по широкому следу, который оставила удирающая Матрешка. В памяти вдруг всплыло непрошеное и помпезное слово «сразил». Пока он бежал мощными прыжками, слово это неотступно болталось где-то в районе головы, будто вцепившись в загривок: «сразил, сразил, сразил».

Медведь легко нагнал Матрешку, и теперь они молча удирали бок о бок. Их хоровое пыхтение распугало местных белок – те неохотно оставили трапезу, шмыгнули по дуплам и смотрели оттуда с негодованием. Отрывистые крики преследователей поблекли и отстали, а потом совсем растворились в лесной тишине. Не сговариваясь, беглецы свернули в какие-то негостеприимные кусты, потом попетляли среди молодого осинника, намотав на себя пару метров паутины, остановились у опушки и прислушались. Никакие посторонние звуки не портили едва слышный саундтрек, обычный для леса средней полосы, – кто-то чирикал, кто-то шуршал и попискивал, кто-то кем-то аппетитно чавкал в густых зарослях. Но треснула ветка – так, как она могла треснуть только под ногой человека или крупного животного. Медведь присел за дерево и потянул Матрешку за платье, она послушно юркнула под ближайшую ель. Хруст повторился, донеслось негромкое сопение, кто-то усердно прорывался через нехоженую чащу. Матрешка с Медведем съежились, вжались в окружающую растительность и постарались даже не дышать, хотя их взволнованные организмы настойчиво требовали кислорода и срочного бегства. Наконец ближайшие кусты раздвинулись, и из них вышел человечек в сером костюме – тот, что был с ними у колдуньи. Он остановился, отряхнулся, покрутил головой в разные стороны и робко сказал:

– Эй!

Медведь осторожно выглянул из-под дерева, но не стал пока обнаруживать своего присутствия. Он даже принюхался, как делали его далекие предки в кризисных ситуациях. И унюхал много нового, по большей части неприятного. К сожалению, он понятия не имел, что может пахнуть вот так горько и противно, откуда исходит вон тот мутно-приторный аромат и что это за запах принесло ветром – слегка тухлый и с кислыми нотками. Он безошибочно мог отличить по запаху фокаччо с сыром от «маргариты» с анчоусами, но местные запахи никакой информации не давали.