Пётр Лаврентьев - Война и мир солдата Панкрата. Сказка-фарс

– Спасибо тебе, царь наш батюшка, что почтил нас, ничтожных холопов, своим присутствием! Спасибо тебе за то, что вразумил нас, безумных, и направил на путь истинный! Не виноватые мы в глупостях и беспорядках, это всё вот эти! – И на поверженных царём нахалов показывают. – Они вечно воду мутят и срывают заседания, поэтому поделом им твоё наказание справедливое!

Но царь глядит на них гневно. Тихонько подошёл, хлебушка ломоть отломил, в соль макнул и ближайшему боярину яростно силой в пасть натолкал! Тот отплёвываться боится, всхлипывает и лишь мычит на пониженной громкости, покуда крошки у него из носа и ушей не посыпались.

– Нажрался, любезнейший? – спрашивает его государь.

– Благодарю, ваше величество, – отвечает тот с набитым ртом. – С вашей федеральной помощью сыт.

– Ну и слава богу, – улыбнулся царь лучезарно и к остальным свой лик светлый обратил: – Этот хлеб всем вам и будет пищей на три дня, ну а пить будете то, что с собой всегда носите – водку и прочие жидкости. Если узнаю, что кто-то где-то ещё что-нибудь втихаря сожрал – того сгною воеводой на мысе Канин Нос или на острове в море Лаптевых. И епитимью на вас всех официально накладываю – сто двадцать раз спеть государственный гимн. Громко и с выражением, а также с непрерывной видеофиксацией всего этого мучительного процесса. Охрана, запереть двери, и никого не впускать и не выпускать три дня! Будут знать как мово Митьку забижать, стервецы!

Тут я запаниковал: ежели и меня со всей этой оравой запрут, то моё награждение сорвётся, и останусь я с носом вместо обещанных привилегий! Вскакиваю и кричу государю:

– Ваше величество, достопочтенный царь! Осмелюсь доложить, что я среди этой низменной публики человек посторонний и мне как бы наказание совсем ни к чему – я должен вскорости пред вами появиться для приятного ритуала награждения!

Смотрю, его величество нахмурил бровки, на премьер-министра вопросительно поглядывает, а тот лишь плечами в ответ жмёт – мол, не пойму о чём речь. Разволновался я окончательно, через бояр к трибуне прусь и кричу на ходу:

– Панкрат я! Тот самый, что с горы срамом махал для иностранных фотографий!

И вижу, что вспомнил батюшка меня, распознал – заулыбался во весь рот, руки расщеперил, меня обнимать собираясь.

– Так вот ты какой, взводный Панкрат! Дай поглядеть на тебя живого и невредимого!

Встал я перед ним, постоял пока государь на меня насмотреться изволил, а потом осторожно объясняю:

– Я тут по глупому любопытству очутился, очень уж мечтал эту дурацкую Думу вблизи посмотреть. Насмотрелся вдоволь и прошу нижайше: не оставляй меня с ними, ваше величество, надолго. Забери отседова и меня и Педро – друга моего боевого.

– Педру я и без тебя не оставил бы, – отвечает царь. – Мы с Педрой ещё по моей службе знакомы, не раз вместях крупные боевые операции проворачивали. Как твой кишечник, друг мой Педро? – спрашивает он Фуэнтеса, который тоже незаметно к нам приблизился.

– Так выпал он весь из него на Джомолунгме, – отвечаю я за скромного своего товарища. – Ранение было серьёзное. Сейчас новый наращивает.

– Про джомолунгмское ранение я в курсе, – говорит царь. – Только я про его проблемы врождённые спрашиваю – он, если долго в мирной обстановке пребывает, то газами начинает страдать жутко. Страдает так, что у других глаза режет, мысль мутится и дыхание останавливается. Тогда лучше его куда-нибудь срочно в горячую точку отправлять или хотя бы просто пострелять дать чуток – тогда его попускает ненадолго. Так что ты учти это, если в будущем неладное носом почуешь.

Налюбовался на нас государь вдоволь, потом заявляет:

– Вот что, ребята. Нечего вам тут на самом дне общества обитать, низменные эмоции получая. Поедемте-ка ко мне, во дворец закатимся, а там вы без труда сможете всяких великосветских манер нахвататься и полезные для жизни знакомства завести. Чем чёрт не шутит, вдруг и невест себе в царском окружении выберете? Тогда вообще нам вместе весело жить станет: будем на рыбалку ездить, в спортзал ходить и временами сюда заявляться – особо пакостных бояр по рылам бить, чтобы руку царскую над собой чуяли.

Тут и премьер-министр встревает в разговор.

– Ах, как это было бы прекрасно! – вскрикивает. – Ведь у нас как раз сегодня вечером показ нового танка для иноземных послов запланирован! Вот Панкрат мог бы этот танк и в деле продемонстрировать! Представляете, какая сенсация: герой Джомолунгмы да ещё на новом секретном танке!

До того эта затея Гороху понравилась, что он даже обнял министра и по волосёнкам потрепал.

– Решено! – кричит. – Едем ко мне и баста!

Хоть танками мне рулить и не доводилось ни разу, но против государевой воли не вякнешь – сели мы в его карету и помчали в царский дворец. А думские бояре остались взаперти своим делом заниматься – ковригу хлеба жевать и гимн многоразово распевать.

Как только мы во дворец царский приехали, то не успели ещё из кареты выбраться, как к царю уже министры всякие бегут, будто тараканы на хлебную крошку. У одного курс падает, у другого бюджет трещит, у третьего статистика ухудшается. В общем, царь на разрыв.

– Ты уж прости, Панкрат, – говорит, – но сам видишь – ни минуты покоя мне не дают эти делопроизводители. Такое ощущение, что специально дела придумывают, лишь бы мне отдохнуть не дать. Давай-ка ты сам тут погуляй, освойся. Всем здешним говори, что находишься под моим личным покровительством и опекой, а ежели какое мурло обижать тебя начнёт или разговаривать высокомерно, то сразу в дыню бей – скажешь, что от меня ему привет. Лады?

– Лады, ваше царское величество, – отвечаю. – Вашим-то благословением с дынями я легко справлюсь.

Перекрестил меня батюшка и поскакал по многочисленным лестницам дворца в неизвестном трудовом направлении. А мы с Педро стоим, дворец разглядываем: стены из мрамора разрисованы всякими картинами историческими да разные золочёные рельефы на них понавешаны, потолки сплошь узорчатые, а на них люстры не абы какие китайские, а самое настоящее произведение искусств. Я кусочек краски от настенных изображений отколупнул, понюхал, полизал – ну мать ети! – даже краска у них какая-то дорогущая и качественная, а не такая, что я у себя на работе крал. В общем, сплошной парадиз.

Тут Педро в царской охране знакомых приметил и начал с ними всякие секретные темы языком трепать. А мне ведь не положено при разговоре секретных агентов присутствовать – за это по их секретным правилам можно и с жизнью распрощаться, – потому я потихоньку в сторону отошёл и побрёл по коридорам расположение дворца изучать и по возможности с придворными людьми знакомиться.