Никита Наумов - Тайна Сундуков: Избавление

В каюте, которая для обычных прибрежных торговцев могла бы показаться ничем иным, как роскошными покоями вельможи, капитан Гвендолайн пытался проложить приблизительный курс к дальним, невиданным берегам. Сосредоточенное выражение его морщинистого лица как нельзя лучше демонстрировало углубленность в дело. Вид его был важен, в меру горд и честолюбив. Но у Лориэль, изучающей карту чуть поодаль капитанского стола, все-таки были некоторые подозрения на счет этого аверина и намерений всех членов команды, что никак подтвердить или опровергнуть она не могла. Эльтка просто чувствовала какое-то странное внутреннее беспокойство, когда смотрела на капитана, словно он старательно обдумывал отнюдь не их плавание, а что-то куда более сокровенное. Вдруг в дверь каюты постучали.

– Войдите, – твердо произнес Гвендолайн.

Дверь отворилась, и на пороге показался Владек с яблоком в руке. Он учтиво улыбнулся обоим в знак приветствия и попросил капитана оставить их с Лориэль наедине. Гвендолайн кивнул и тут же покинул каюту.

– Матросы сказали, что помогает от укачивания, – сказал Владек, бросая яблоко эльтке.

Поймав его, она ответила:

– Думаю, оно больше понадобится Доври.

Мастер кинжала усмехнулся, опираясь на стол, полностью заваленный всяческими корабельными принадлежностями. Были тут и компас, и секстант, и подзорная труба, и карта Граалиуса с различными географическими координатами и отметками.

– Я тоже переживаю. Боюсь за него, – задумчиво молвил Владек.

Повисла долгая пауза. Наконец он продолжил:

– Уверен, как бы ни тяжело было Асмунду, он борется, сражается со страхом, даже если… – мастер кинжала не договорил.

Лориэль перебила его:

– Даже если его день и ночь пытают орки?! Или тролли пытаются содрать с него корону своими гигантскими лапами?

– Слушай, – Владек подошел ближе к эльтке, – я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Я знаю, что Асмунд значит для тебя, знаю, что сейчас над нами нависли непроглядные тучи сомнений. И именно поэтому мы обязаны держать себя в руках, не позволять эмоциям брать верх над нами.

Лориэль отошла от друга, положила яблоко на стол и, вглядываясь в иллюминатор, сказала:

– Асмунд всегда верил в силу эмоций. Он давал им волю, поэтому был способен одолевать жизненные трудности, встававшие у него на пути. Хотя, знаешь… Мне кажется, так происходит со всеми нами, будь ты эльт или человек, в любом случае ты движим именно своими эмоциями, они дают силу идти по избранному пути. Не будь в нас эмоций, вряд ли мы могли бы называться поистине живыми, оставаясь движимыми лишь неясными инстинктами, холодными, бесчувственными. В таком случае мы были бы просто…

– А Сайронсимонс?! – вспылил Владек. – Что-то не увидел я в нем заметной эмоциональности! Что же, по-твоему, он тот, кто решил стать на мирный путь после всего случившегося и не одолел жизненные трудности? Нет, просто каждый выбирает то, из чего черпать свои силы, вот и все.

Немного подумав, эльтка спокойно ответила:

– Я прожила достаточно человеческих жизней, чтобы успеть потерять две семьи и тех, кто был мне дорог. Я не намерена терять кого-то еще, поэтому и согласилась пойти на выбранный тобою риск. А что касается Сайронсимонса, его невозмутимость исходит не из сердца, это всего лишь маска. Его черные глаза подобны бездонным ямам, они не выражают ровным счетом ничего, они словно…

Вдруг на Лориэль нахлынули воспоминания, в ее сознании явью стал мечник, лишенный своего меча, человек, лишенный своей воли, тот, кого спасти она не смогла. А глаза… В них не читалось больше самоосознание, присущая раньше отвага, желание во чтобы то ни стало достичь конца тернистого пути. Нет, в тот роковой момент глаза этого человека не горели ярким пламенем жизни. В них не читалась ни радость, ни печаль, ни удовлетворение, ни гнев – ровным светом ничего. Сердце в груди эльтки билось все сильнее и сильнее. Чем дольше она смотрела в эти несуществующие глаза, тем больнее становилось. Не выражающие никаких чувств и эмоций глаза ее друга из прошлого парализовали, ввели в ступор. Страх и отчаяние стали заполнять разум Лориэль, и она пошатнулась, не в состоянии совладать со своими мыслями.

– Эй! Все нормально? – подхватился Владек.

Эльтка тряхнула головой, прогоняя нестерпимые мысли. Прежде чем она успела ответить мастеру кинжала, в каюту ворвался Доври. Лицо зеленое, щеки раздутые, как у лягушки. Он качался из стороны в сторону, не в состоянии ровно стоять на ногах.

– П-помогите! Я не понимаю, что со мной такое… – еле выговорил он.

– Мы только отплыли, а тебя уже стошнило? – задал риторический вопрос Владек.

Гном быстро выровнялся и, тяжело глотнув, гордо ответил:

– Да чтобы над гномом взяла верх какая-то там тошнота? Неслыханно!

После этих слов Доври стало так плохо, что он мигом выбежал на палубу, спотыкаясь поковылял к борту корабля и не сдержавшись вырвал. Один из матросов-аверинов заметил, как нездоровится бедолаге. Он подошел к Доври и похлопал того по плечу.

– Пройдет, ты привыкнешь, – молвил он спокойно.

Гном покосился на аверина. Несколько секунд он сверлил его взглядом, полным отвращения, затем отпрянул в сторону. Доври по-прежнему молчал, ни единого слова не слетело с его уст. Они продолжали смотреть друг на друга. В то время, как взгляд гнома выражал непримиримость к новой изменившейся позиции, принятой аверинами, а точнее, недоверие к ней, глаза матроса, напротив, были лишены всяческих чувств. Гном тяжело вздохнул и облокотился на борт судна. Немного подумал и молвил:

– Это… просто привычка, не обращай внимания.

Аверин не ответил, но и не ушел. Доври стало неловко, мысленно он упрекал себя за это.

– Слушай, – продолжил гном, – а обязательно ли кристаллы закидывать в это странное устройство и уничтожать их? Разве нельзя было найти другой способ?

Аверин скрестил руки перед собой и оперся спиной на мачту.

– Я – простой матрос, мне-то откуда знать?

Доври почесал макушку.

– И то верно…

– Но если хочешь, я могу достать тебе один.

Гном с изрядным удивлением уставился на собеседника. Затем его выражение лица поменялось на более сдержанное. «Что я творю? – задавался он вопросом. – Прошу у аверина кристалл, а он собирается мне любезно его преподнести? Проклятье! Я не могу… Не могу противостоять, я хочу еще раз увидеть мерцание всех цветов, хочу коснуться…»

Доври выпрямился и с чувством собственной важности произнес:

– Да, будь добр. В долгу не останусь.

Миновал день, а может, и два, аверин сдержал данное им обещание – стащил один маленький кристалл и принес его гному не в самое подходящее время – тот спал. Но решив, что откладывать на потом нельзя, матрос разбудил Доври и протянул тому кристалл. Даже заспанными глазами все еще пребывающий в полудреме гном узнал мерцание запретного богатства. Он аккуратно взял кристалл и стал с трепетом разглядывать его. Чем больше Доври вглядывался в природную красоту необрамленного камня, тем отчетливее слышал в голове голоса своих братьев. Они говорили, как велико было стремление Доври научиться ковке лучших доспехов и как ничтожно по сравнению с его мечтой проклятье кристаллов. Желание владеть заветными сокровищами действительно контролировало Доври меньше, чем остальных, но все равно так же, как и все гномы, он был наделен этим прирожденным изъяном, порочащим его силу воли.