Игорь Сидоров - Блики из прошлого плюс....

– Что, задремал, дружище? – толкая ногой в выдающуюся пятую точку, будил Фокин Чикина. Надрался, он, видимо крепко, но в холоде под лестницей к утру хмель из него выйдет, и визита, видимо, не избежать.

– Давай, давай, просыпайся, – Фокин опять же ногой попытался перевернуть Чикина, но при повороте на спину левая рука начала подниматься вместе с туловищем. Для Фокина стало все ясно. По движению руки вместе с телом было понятно, что это уже трупное окоченение. Первым делом Фокин стал бегло осматривать труп при свете маленького фонаря, который носил всегда с собой. «Не дай бог, криминал, – это на полночи работы», – думал Фокин и привычными движениями продолжал внешний осмотр. Поза трупа и отсутствие телесных повреждений говорили о том, что Чикин отравился каким-нибудь суррогатом, или его подвела вволю настрадавшаяся печень, но прокуратуру и дежурную группу вызывать было нужно. Он достал мобильник с мыслями о том что ему все-таки придется дать объяснения самому, о том, что делал Чикин в его подъезде. В этом, конечно, криминала не было, но все равно займет все это несколько часов. Как назло, пропал сигнал сотовой сети. Ему придется подниматься к себе и звонить с городского. Он уже шагнул на ступеньку, но нога застыла. Легкий хмель улетучился мгновенно. Мысль, посетившая Фокина заблокировала его ноги, и серое вещество стало активно работать в усиленном режиме. Навряд ли кто подходил к трупу, кроме него. По внешнему виду это был спящий БОМЖ, и навряд ли кто желал справиться о его здоровье. Да и свет в подъезде был слабый. Фокин сам узнал Чикина только по куртке с желтой полосой на спине. Валялся бы кто-нибудь другой, он тоже бы прошел к себе, не задаваясь целью лишать какого-то бомжа ночного приюта. Мысли работали исключительно активно, и он начал воплощать свой план на ходу к гаражу, хотя точности в его плане были еще не все. Подогнав свою копейку к подъезду, Фокин осмотрелся. Метрах в ста гуляла молодежь, и внимания на него не обращала. Было около семи часов. Перед подъездом было уже достаточно темно. Морозец уже прихватывал лужи, через щели входа в подъезд просачивался внутрь, поэтому разложение трупа не началось, и трупного запаха в ближайшее время не ожидалось, исключая естественный, не очень приятный запах от живого Чикина.

Открыв багажник, Фокин зашел в подъезд. Теперь нужно было не попасться на глаза с Чикиным кому-то из соседей. Слава богу, одна из квартир на первом этаже была нежилая. Под окнами этой квартиры он и оставил машину. Услышав тишину на лестничных площадках, выглянув на улицу, Фокин волоком за удивительно кроткое время затащил труп в багажник и тут же закрыл его. Руки слегка дрожали, и от физической нагрузки, и от волнения. Следы волочения были почти незаметны благодаря морозу. Зайдя в подъезд, Фокин не нашел под лестницей ничего, выдающего его действия. Благо Чикин с собой вещей не носил, за отсутствием оных. Сев в машину, Фокин направился в свой дачный кооператив. До него было километров 7—8, и доехал он без эксцессов. Охрана садового кооператива в это время уже не осуществлялась, – урожай был уже убран, на зиму все ценное из садовых домиков увозилось. Хотя Фокину каждую весну приходилось заниматься кражами из садовых домиков, заявленных своими соседями по даче. И он не раз говорил им об организации охраны зимой, но так и не добился этого, так как дачники нашли выход в том, что стали страховать домики, и каждую весну получали положенную сумму за повреждение домиков и кражи всякого барахла. Они не знали, что приходилось возбуждать уголовные дела по каждому случаю, и эти заявления сильно ударяли по проценту раскрываемости, ведь период совершения таких краж был с октября по апрель и найти БОМЖей и подростков, которые чистили садовые кооперативы, было практически невозможно. Теперь Фокин благодарил себя за то, что все-таки не организовал охрану. Время было уже позднее, и в саду была кромешная темень. Оставив машину возле своего домика, Фокин обошел близлежащие сады. Убедившись в том, что поблизости никого нет, он перенес труп в домик. Голова продолжала воплощать свой план. Несмотря на свои сомнения, он уже точно решил, что доведет все до конца. Мысли о том, как он будет выглядеть перед семьей, были уже второстепенными и являлись лишь приложением к его плану.

Вернулся он домой уже к полуночи. Лена не спала и встречала его у входа.

– Ну что не позвонил?

– Да аккумулятор, собака, сел.

– А с городского никак?

– Да я в отделе-то не был.

– Что, продолжаешь свое великое дело добивать?

– Да, надо все до ума довести.

– Вижу, нервничаешь. Давай заканчивай свои дела, и в отпуск, у тебя уже месяц выходных не было.

– Вот закончу все и отдохну.

– Ужинать будешь?

– Да нет, я перекусил.

– Испортишь ты своими перекусами свой желудок, а хотя, чую, свой перекус ты водочкой чуть разбавил.

– Ой, не без этого, ладно, не ругайся, налей мне ванну, пожалуйста, а то я в таких местах был, что от меня, наверное, воняет страшно.

– Да я уже привыкла, снимай, давай, все, выстираю.

Именно в такие моменты Фокин видел, какая у него замечательная жена. В нынешней ситуации, эти чувства удваивались, и на глазах стали наворачиваться слезы, но он взял себя в руки. Сейчас главное – не показать вида. Вымывшись в ванне, он прыгнул под одеяло и крепко прижал Ленку к себе. Она, засыпая, положила голову ему на плечо, забросила на него ногу и засопела. Фокину показалось страшным, то, что он может потерять жену и дочь, но все равно, нужно было завершить то, что он задумал.

В случае его осуждения он портил биографию дочери. Пятно судимости отца потянется за ней всю жизнь. Поэтому он вновь внушил себе, что поступает правильно. Он решил сжечь свой садовый домик вместе с трупом Чикина. Естественно, в останках трупа опознают Фокина. Нужно только, чтобы он сгорел до костей. В этом случае жена получит за него страховку и пенсию. На эти средства прожить будет можно нормально. Слава богу, Чикина искать никто не будет, и о его пропаже заявлять некому. По комплекции они очень похожи. Единственное, что придется сделать Фокину, это вырвать у трупа правый передний клык, который у себя он вытащил неделю назад. Следующим вопросом было то, что он не знал, куда ему после всего этого податься. То, что придется уехать из Борска, это точно. Вообще, в своей области ему было оставаться нежелательно. От вознаграждения Рысиной у него оставалось три с половиной тысячи баксов. С этими деньгами он решил ехать в Москву. Там на первое время ему хватит. Что будет дальше, Фокин не знал. С этими мыслями он уснул под утро.

Утром рабочий день Фокина не доставил ему хлопот по службе. Все понимали, что до осуждения его и, следовательно, увольнения, оставалось пару месяцев. В этом случае требовать от него служебного рвения никто не мог, тем более, что все знали, что пострадал он за великое дело. О деле, раскрытому благодаря Фокину, громко шумела районная и областная пресса, хотя и имени его и не упоминалось.