Nika Kabedoskoni - Возрождение Магического Мира

Записи двух несчастных детей великого в своём ужасе Рафаила Берлингейма.

«Пусть хоть здесь, на этих страницах будет выложена правда. Бумага поверит в неё охотнее, чем люди. Я хочу записать свою ненависть к чудовищу, которое к несчастью, приходится мне отцом. Хочу выплеснуть всю ненависть, ведь я устала чувствовать её, она разъедает меня, подобно желчи. И не могу не писать о том, кого ненавижу, ведь что бы я не говорила о чудовище другим, мне никто не верит. Или же не разделяет ненависть мою, не открывает глаза на ужасы перед собой. И спасаются они от стыда и ненависти словами о семье и прощении. О том, на что они не способны. Мне же противно даже слова эти говорить в одном предложении с его именем. Я успела убедиться в силе презрения, оно легко и быстро опрокидывает тебя на уровень с тем, кого ненавидишь. И даже мысли об убийстве не кажутся безумием спустя недолгое время…

К сожалению этого мира, чудовище, о котором я пишу, ещё живо.»

«Я Сэмюель Берлингейм и надеюсь, бумага стерпит моё нескончаемое чувство вины и страх. Надеюсь, бумага сможет то, чего не могу я. Облегчит написанные чувства и вспоминания. Шрамы на моём теле она не исцелит, они так стары и напоминают мне о том, что я сам забыл. Они не следы моих воспоминаний, а деяний и ошибок. Как борозды, они глубоки, как магическое пламя сжигают они изнутри и как в клетку со зверем, бросают меня на съедение страху. Вина моя огромна, ошибки неисправимы и никогда не забудутся и буду отплачивать я до самой смерти.

Именно из-за меня умер единственный человек, который был способен остановить чудовище и потому я… Виноват перед ним и искупить эту вину никогда не смогу.»

«Он не чувствует вины за отобранные мечты, старания, страдания и жизни! Чудовище словно не знает, что это такое и что безумие для меня, наслаждается содеянным и наслаждение его приносит ещё больше вреда! Не чувства и не страх толкали его на убийства и на разрушения, а натура! Чудовищная, по-настоящему чудовищная натура!»

«Я был виноват с момента своего рождения. Оно отобрало жизнь у моей матери, у святого человека, ведь она была единственной, к кому отец мой испытывал любовь. Уже давно не тешусь надеждой, что возможно в нём есть долька любви и ко мне, ко всем нам… За собственное рождение и смерть матери я отплачивал и в детстве. Мои шрамы – следы платы. Не каждый удар отца, не каждое избиение и его слова, травившие моё сознание, остались следом на теле. Нет, самое худшее осталось в памяти, к моему ужасу.»

«Он заставлял страдать не только меня, но из всей этой семьи лишь я его ненавидела и видел бог сколько раз удивлялась я этому! Из всех он выбрал меня и брата, принося нам муки с момента рождения! И разве после этого кто-то посмеет сказать, что ненависть моя беспочвенна?! А наш самый старший… Он наслаждается глупой гордостью отца за него, хотя гордость эта заработана чужой кровью! О старший, разве ты не чувствовал ответственности, братской, чёрт возьми! Разве иллюзия отеческой любви, которой никогда не было, затмила все остальные чувства? Даже совесть?..»

«Я урод в своей семье. Сколько бы не старался, отец не испытал гордость за меня… Я его сын, но он до сих пор считает меня мерзостью, забравшей его ангела… Будто бы сам не терзаюсь от смерти матери, невероятного ангела, которого я никогда не видел в лицо. Не получил её любви и заботы.

Едва старший брат научил меня немногому о магии, и отец послал меня на убийство. Да, я пошёл, надеясь очиститься в глазах отца или хотя бы больше никогда не увидеть, как он заносит кулаки надо мной… Я был ребёнком и сейчас понимаю, что это никого не волновало. Убивал я и после. Убивал долго, с теми людьми губя и своё сердце. Столько всего сотворил, гоняясь за отцом и его признанием… Но ничего не получил. А после разделил злодеяния отца из-за страха. Даже выросший и возмужавший, я боялся получить удары. Никогда не забуду, как от них в детстве ломались мои руки и ноги… Злодеяния стали страшнее. Мы начали разрушать с отцом Школы. Как же он был счастлив в те моменты… Накапливая силу для урагана, отец без остановки смеялся, не упускал ни единого момента, когда его ураган разносил очередную Школу в щепки. А после уходил и оставлял нас с братом искать рукописи, ему нужные. По большей части их мы тоже уничтожали.»

«Я знаю о тех Школах. О бедных людях и детях их. К детям чудовище было особенно жестоким. Лишало их дома, родителей, бывало и самой жизни… А после шло к женщинам, чьи глаза видели лишь его богатство и делало своих детей. Они никогда бы не узнали – каково это, перенести то потрясение, которым их отец награждал чужих бедных детей. Почему я родилась его ребёнком?!»

«Сколько веков ушло на бедные Школы… За это время отец подарил нам сестёр. Я заботился о них, пока их матери тратили деньги отца… Но не мне их судить. Я старался всеми силами дать им то, что не получил сам, заботиться так, как бы хотел, чтобы заботились обо мне. Ещё расстраивало то, что отец относился и к ним, так же как ко мне с братом. Но я благодарил небеса просто за то, что он никогда их не избивал. Думаю, не пережил бы вида их слёз… К сожалению, пока сёстры росли, мы продолжали уничтожать Магическое общество, Школы и чужие жизни… Я знал. Знал, что отец делает это из страха. Такой человек, как он и страх несовместимы, но… Это оказалось возможным.»

«Он убивал их просто потому что боялся! Старший был единственным, кому он это сказал, но старший рассказал мне. Отец, то есть чудовище, просто боялось! Родившийся в богатой семье, ему не понравилось, что кто-то способен сравниться с ним по силе! Он никогда ни в чём не нуждался, ставил себя выше всех живых существ, а потом, вместе с раскрытием своих магических сил узнал, что оказывается есть такие же сильные, как он! Обладающие такой же магией. И чудовище просто испугалось, что другие решат воспользоваться своей магией и убить его. Это бы сделала я, будто у меня магия тех других сословий…

И чудовище начало крушить чужие старания, убивать тех, кто имел ту же силу, что и он… Чудовище впутало в это и собственных сыновей, их руками творя ужасы.»

«К двадцатому веку мечта отца сбылась и мы больше не сеяли хаос и разрушения. Как же я был рад, что мы прекратили убивать. Отец больше не называл нам имён бедных жертв и адреса Школ… Я начал проводить больше времени с сёстрами, а старший брат заинтересовался бизнесом… Но отец не успокоился. За всё то время он помешался много на чём: на Школах, на своей уникальной сущности, на силе (мы убивали больше по части из-за его страха и желания быть самым могущественным на земле и среди Одарённых, и среди обычных людей); на скандинавских и ангельских рунах, на слиянии магии, на богах смерти. Отец считает, что они обожают его, ведь он разносит смерть людям и из-за этого (что показалось мне странным), начал считать и самого себя богом… Он преклоняется богам смерти и считает себя одним из них…