Heike Bonin - Хранитель стихий

Я застыл в ужасе. Энн, шедшая за мной, налетела прямо на меня. Я вернулся к Самаэлю. «А вы знаете, кто?» «Нет», – последовал скудный ответ. «А где, я имею в виду…» Он резко ударил себя ногой. «Разве ты не можешь просто помолчать?» Когда не было ответа, он кивнул и пошел дальше. Остановились на лошадях. «Ты умеешь кататься?» Мы с Энн молча кивнули, после чего Самаэль что-то крикнул мальчику, который вернулся за нами через некоторое время на двух лошадях. Тем временем четверо воинов пришли с лошадьми, а Самаэль уже был в седле. Он смотрел на нас, пока ждал. Я глубоко вздохнул, поставил одну ногу за стремя и приподнялся. Наверное, это выглядело не так уж элегантно, но, по крайней мере, я села на него. В пятом классе мы провели школьную поездку в конюшне, и даже после этого я изредка садился на лошадь, но на самом деле я не чувствовал себя в безопасности. Когда я посмотрел на Энн, я завидовал. Она сидела в седле прямо и, видимо, без проблем управляла лошадью. Я подражал Энн, когда она слегка подтолкнула лошадь по бокам и щелкнула языком, чтобы подтолкнуть ее вперед. Сразу же оба животных пришли в движение, и мы последовали за Самаэлем в ловушку. К счастью, лошадь была так хорошо натренирована, что она бежала за остальными, и я мог полностью сосредоточиться на том, чтобы оставаться в седле и не выглядеть слишком дерьмовым. Мы поехали обратно тем же путем, которым пришли. Охранники у ворот, как и раньше, встретили Самаэля ударом в грудь, но на этот раз он проигнорировал их и проехал мимо. Теперь мы вернулись на территорию школы. Означает ли это, что здесь кого-то убили? Я вспомнил предупреждение миссис Грэнбоу: никто не должен выходить один, и уж тем более не покидать территорию, потому что вал был сломан. Что, если бы я знал девушку? Я отогнал эту мысль, но не смог.

Наша маленькая группа проехала дальше в лес академии, чем я когда-либо был, поэтому я впервые увидел маленькую церковь посреди леса. Перед ней стояла группа ренжи. Прежде чем лошадь Самаэля встала должным образом, он спрыгнул и вложил поводья в руку одного из своих людей. Толпа попятилась и сделала для него переулок. На короткое время я понял, что они собой представляют. Две фигуры. Один склонился над другим. Сначала я не узнал ее, но это были Хлоя и Лилит, лежавшие у нее на руках. Она перестала двигаться. Она просто лежала неподвижно. Тихий. Безжизненный. Да, он был безжизненным. Она была мертвой девушкой. Хлоя раскачивалась над ней взад и вперед. Она говорила сама с собой, но плакала так сильно, что нельзя было понять ни слова. Слезы текли по ее щекам и капали на лицо Лилит. Я взял все это за несколько секунд до того, как толпа сомкнулась передо мной, и зрелище скрылось за ними. Сзади послышался шелест и треск веток. Я обернулся и увидел убегающую фигуру Энн. Я мог ее понять. Я бы с радостью поступил так же. Просто убегай и отвернись от всего этого. Я бы тоже это сделал, но в этот момент толпа снова открылась, и я увидел Самаэля, который жестом пригласил меня подойти. Несмотря на мою панику, мне пришло в голову, что Хлоя может меня узнать. Однако сразу после этого я снова отклонил эту идею. Обычно может быть, но не сейчас. Теперь ей было наплевать, кто стоял вокруг нее. Я подошел осторожно. Я не хотел смотреть, но ничего не мог с собой поделать.

Лилит лежала на спине. Ее глаза расширились, а рот открылся в крике. Ладони были загнуты вверх, так что на них было видно множество порезов. Это было похоже на узор. Жестокая, кровавая работа безумца. Я быстро отвел глаза и попытался сдержать позыв к рвоте. Самаэль приказал мужчине увести Хлою от Лилит, но она схватилась за нее и закричала. В какой-то момент это было похоже на вечность, они перестали кричать и начали плакать. Мужчина осторожно развязал ее и понес к лошади. Сначала Хлоя сопротивлялась, ударилась ему в грудь, но затем позволила утащить себя бессильной. Самаэль рядом со мной опустился на колени перед Лилит и пробормотал: «Дортагс». «Я тоже этого боялся, но почему сейчас?» – спросила миссис Гранбоу, которую я не замечала до сих пор. Я быстро опалил голову, чтобы она меня не видела. Самаэль покачал головой. «Я не знаю». «Я скажу другим учителям, убедитесь, что ваши люди оцепят этот район и ни один из моих учеников не сможет сюда добраться». С этими словами миссис Грэнбоу ушла, и я снова поднял голову. Я особенно избегал вида Лилит, когда спросил Самаэля: «Что такое Дортаги?» Он просто проигнорировал мой вопрос, вместо этого он позвонил Алвану, который только что скакал. Потом он, казалось, все-таки вспомнил обо мне и сказал: «Ты идешь обратно. Вы нам здесь не нужны. Скажи своему другу, чтобы завтра пришел в мой лагерь. Увидимся в пятницу в час дня». Его слова не допускали никаких противоречий, и я был рад, что наконец-то смог уехать отсюда. Я чуть не подбежал к своей лошади, с трудом оседлал ее, и поехал обратно. Я чуть не упал, потому что не мог дождаться, чтобы установить как можно большее расстояние между собой и парнем сзади.

Я не мог выбросить из головы образ Лилит: ее пугающие, пустые глаза, рот, искривленный в крике, и жестокие порезы на руке. Это изображение и соответствующее слово: Dortags. Это звучало опасно, непредсказуемо. Я не знал, что он описывал, но мог поклясться, что слышал это раньше.

Энн лежала ничком на кровати, и «Я думала, что умею летать» заполнила комнату. Мне понравилась эта песня, но было грустно. Я медленно подошел к ней и сел рядом с ней на кровать. Она проигнорировала меня. Ее лицо было обращено ко мне, а глаза закрыты. Во сне он выглядел расслабленным, но я видел, что она плакала. Понятия не имею, почему я не мог, это просто не сработало. Я погладил ее по голове один раз, вздохнул и встал. Я бессознательно подошел к столу и провел рукой по прохладной гладкой столешнице из светлого дерева. Я вспомнил, когда рисовал в последний раз.

Это было в поездке с Айви и мамой. На Айви было красивое белое летнее платье, которое она подарила на день рождения, и она сидела на траве передо мной. На ее голове был венок из цветов, который она сплела, и она тоже собиралась сделать один для меня.

Я взял с собой альбом для рисования. Он лежал у меня на коленях, и на нем уже были видны очертания Айви.

Это была последняя совместная прогулка. До того, как я развил эти способности, до того, как я пришел в эту академию, и до смерти Лилит. Да, Лилит была мертва. Это не приходило мне в голову. Может, поэтому я не мог плакать, может, я еще этого не осознавал. Я подошел к своему шкафу и открыл его. Моя рука скользнула под груду футболок и войлока. Мой альбом для рисования был размером с блокнот формата DIN A4. Он был перевязан простой бежевой тканью, которую можно было закрыть двумя лентами. Мама всегда говорила, что у меня талант к рисованию. Мне нравилось рисовать. Пейзажи, животные и люди, но я больше всего люблю рисовать лица. Они многое рассказывают о людях и их чувствах. Вы также можете увидеть множество деталей, которые иначе никогда бы не заметили. Знаете ли вы, что даже самое красивое, идеальное лицо имеет изъяны? Даже если он такой маленький, он есть у всех. Его трудно увидеть на общей картине, узнать его можно только на промежуточном этапе, когда он рисуется. Когда картина закончена, она как бы снова исчезла. Но он все еще там. Довольно скрыто.