Николай Секерин - Гендальев

Она задумчиво оглядела загаженный интерьер комнаты и продолжила:

– Когда погибли родители, я была напугана, потрясена. Мне и двадцати лет не исполнилось, я была младше, чем ты сейчас. Тем не менее, я нашла в себе силы заботиться о тебе. Я всю свою молодость работала и кормила тебя, неблагодарную скотину. Я жертвовала всем, личной жизнью, карьерой, будущим и ради чего? Чтобы ты вот так жил? Я оплачивала твою учёбу, да, по большей части деньгами, оставленными родителями, но если бы они не умерли, мне бы и не потребовалось тобой заниматься, не так ли?

А сейчас ты получаешь диплом, напиваешься и ещё непонятно чем травишься, говоря, что ты это заслужил? Ты ничего не заслужил, Витя, ты ничтожество. Бесполезное, тупое ничтожество. Жалкий слизняк, беспомощный мальчик-задрот. Дальше так продолжаться не может, и сегодня я ставлю точку.

Гендальев наконец перестал стонать и уставившись на сестру, промямлил:

– Какую ещё точку?

– А такую, я собиралась устроить тебя на первую работу, но ты на неё не пойдёшь. Ты поедешь в армию, Виктор.

Он уставился на неё широко раскрытыми глазами и залепетал:

– Да ты что, Оксана, какая армия? У меня же и зрение плохое, и время я потеряю, надо опыта набираться по специальности.

Сестра замахнулась дубинкой, Витя отпрянул.

– Набираться опыта? Зрение плохое? – вскричала она. – Да ты, собака, меня только опозоришь, и тебя уволят! Работа это тебе не шарага с продажными преподами! Да и с чего ты взял, что у тебя есть выбор?! Служить в армии – это твоя обязанность! Установленная законом, обязанность, а твоё зрение тому не помеха, поедешь в допустимые войска! Сволочь ты жалкая! Тюлень!

Она сдержанно выдохнула и продолжила спокойней:

– Ты молчи и слушай меня, я тебе уже сказала, что решение принято, ты вообще здесь никто, блевота сортирная. Опека заканчивается сегодня, и твоя задача – запомнить последние инструкции!

Витя больше не стал ничего говорить, он лишь приподнялся и сел на полу, прислонившись спиной к холодной батарее.

Ничего, думал он, это пройдёт, сейчас извинюсь, сделаю покорное лицо, а завтра она скажет, что прощает в последний раз.

– Не стоит тешить себя надеждой, что я просто психую, – будто прочитав его мысли, сказала сестра. – Я долго вынашивала это решение, глядя на твоё безобразное поведение и то, что я говорю сейчас, это результат долгого и тщательного обдумывания.

Ты даже не представляешь, насколько я обеспокоена. Как бы я тебя не обзывала и не унижала на словах, я всегда чувствовала за тебя ответственность. С того момента как погибли родители, я не раз проклинала тот час, когда сумасшедший папаша, напившись, сел за руль. Но я никогда, я никогда всерьёз не думала о том, чтобы отдать тебя в приют. То, что я не смогла дать тебе нормального воспитания – не моя вина, ведь ты мне не сын. К тому же, даже будь я матерью, тебе нужно было мужское воспитание, а не бабье. Ты только посмотри на себя, ты же вылитая, бесхребетная баба!

Это его ничуть не оскорбило. Говори что хочешь, думал Гендальев, я знаю, что у тебя просто истерика, плевал я на твоё мнение.

Оксана продолжала:

– Да, конечно в том, что я одинокая и практически уже старая дева нет твоей вины, это моя проблема, которую я так и не смогла решить, но даже если бы я и привела в наш дом мужика для себя, тебе отцом он вряд ли бы стал.

Она говорила уже словно сама с собой. Всё это начинало надоедать Гендальеву, шок от побоев резиновой дубинкой прошёл, и братец снова подал голос:

– Слушай, Оксана, ну извини, ну что я могу ещё сделать?

– Заткнись, – сказала она устало. – Заткнись, не то снова получишь.

Она сунула ему под нос дубинку.

– Я понимаю, с тобой разговаривать бесполезно. Ты бесполезный сам по себе. Я слишком сильно тебя баловала. В общем, в сентябре ты едешь в армию. Ещё раз повторяю: я не шучу. И чем раньше ты это осознаешь, тем лучше для тебя.

Он вымучено улыбнулся и покосился на настенные часы.

– Можно мне хоть пойти умыться?! Я понял, в армию, ладно, всё ясно.

– На место сел!

На этот раз она не ограничилась угрозой и больно ударила дубинкой по жирной ляжке.

Витя взвыл и принялся растирать ногу.

– Да что с тобой! Ты что, взбесилась что ли?!

– Ещё? – она снова замахнулась.

Непутёвый братец умолк.

Сестра продолжила инструктаж:

– Перед армией мы пойдём к нотариусу и сделаем доверенность. Пока ты будешь служить, я продам эту трёшку и куплю две однокомнатные квартиры, тебе и себе. После твоей демобилизации мы больше вместе жить не будем, и дальше ты будешь уже сам по себе.

Я сделала для тебя всё что могла, Виктор, а это, поверь, гораздо больше, чем делают иной раз даже матери для своих детей. В армии ты либо научишься быть мужчиной, либо нет, я не знаю. К сожалению, всё зависит только от тебя и стопроцентного лекарства от никчёмности не существует. Это как бросить в воду щенка: либо выплывет, либо нет. Хотя не знаю, допустимо ли это сравнение по отношению к такому убогому созданию как ты. Взгляни на себя! Двадцать один год, живёшь в свинарнике, старшая сестра тебя кормит, решает твои проблемы, а ты только шляешься с другими маменькиными сынками, играешь в компьютер и дрочишь!

Гендальеву стало неприятно.

Он встал и с раздражением сказал:

– Оксана, хватит! В армию, так в армию, достаточно!

– Ах «достаточно»!? – заорала она в ярости. – «Оксана хватит»?! Ты что-то не понимаешь, сучёныш, тебе добавить? Ты будешь ещё на меня голос повышать, псина?

Он поднял руки в примирительном жесте и внезапно осознал: всё, что она сейчас говорит – правда. На миг ему даже стало интересно, проснулся детский азарт и жажда приключений. В конце концов множество парней его возраста идут в армию. Что здесь такого?

– Оксана, прости, – сказал он тихо. – Прости меня, Оксана, я всё понял. Хорошо, я сделаю всё, как ты хочешь. Честно, я понял. Прости меня, Оксана, прости.

Сами собой потекли слёзы из глаз, он почувствовал как дорога ему эта невысокая, суровая, но ещё молодая женщина.

Плача, он подошёл и обнял сестру.

– Прости, Оксана, прости…

Она оттаяла и обняла его тоже.

– Ладно, Витя… Год пролетит незаметно, ты вернёшься и начнёшь новую жизнь. Меня не будет рядом, но я всё равно буду здесь, в нашем городе. Пройдёт время, и ты будешь рад, что всё так обернулось. Через пару лет ты станешь достойным мужчиной и заживёшь нормальной жизнью. Как все нормальные люди. Ну, всё. Всё, успокойся. Иди, умойся, и будем завтракать.

Год в армии и впрямь пролетел незаметно. Тяжело было лишь вначале, потом всё пошло как по маслу. Ему даже понравилось.

Он сделал всё, что требовала сестра. Оформил доверенность у нотариуса, пошлялся ещё месяц до конца лета и явился в сентябре в военкомат.