Сергей Михайлов - Колыбель качается над бездной

Бред всё это, бред свихнувшегося от безделья интеллектуала…

На этот раз Дмитрий сразу же пошёл на контакт. Вообще, с прошлой нашей встречи его поведение кардинально изменилось. Пропала прежняя скованность, взгляд стал прямой, открытый, глаза в глаза. Он подошёл и крепко пожал руку.

Кстати, рукопожатия здесь почему-то не приняты. Этот парень первым нарушил ритуал.

– Извини за прошлый раз, – сказал он. – Так… вышло.

– Ладно, проехали, – махнул я рукой.

Он улыбнулся.

– Я наблюдал за тобой, Виктор. Мне кажется, с тобой можно иметь дело.

– А разве здесь вообще можно иметь какое-либо дело? – раздражённо спросил я и сплюнул на разноцветный кафель тротуара. – Кроме как вкалывать на благо мировой науки?

Он кивнул.

– Нормально ответил. Тест прошёл. Пойдём покалякаем, брат.

Он был моложе меня, но держался покровительственно, наверное, на правах старожила. Мы не спеша зашагали вдоль озера туда, где красные скалы вплотную подступали к корпусам научного городка.

– Эта девушка, в столовой, твоя жена? Лена, кажется?

– Жена. По крайней мере, была ею до недавнего времени.

Он на ходу заглянул мне в глаза. Потом понимающе кивнул.

– Не бери в голову. Здесь это нормально. Привыкнешь.

– Да что это вообще за место такое?

– На этот вопрос ответа не существует, – тихо сказал он, глядя сквозь пространство, сквозь скалы, сквозь снедавшую его тоску куда-то в одному ему ведомую даль. – Забудь об этом, а то свихнёшься.

– А как же другие? Они-то, кажется, вполне счастливы. Вкалывают, вон, без продыху, науку вперёд двигают.

– Они другие , – так же тихо ответил он, сделав акцент на слове «другие». – Не такие, как ты. Не такие, как я.

– А Лена? – Я запнулся, страшась собственной мысли. – Она тоже… другая ?

– Я думаю, да.

– Бред какой-то! Да такого просто не бывает!

Он печально улыбнулся.

– Оставь, брат. Не ты первый, не ты последний. И никто – заметь, никто! – до сих пор не приблизился к разгадке этой тайны. Расскажи лучше, как ты здесь оказался.

Я пожал плечами.

– Да я и сам хотел бы это понять. Отправились с женой отдохнуть – и вот, пожалуйста!..

Я вкратце поведал ему о наших злоключениях в тверских лесах, о брошенном военном объекте в недрах горы, о наших попытках выбраться из заколдованного круга. Он внимательно слушал меня, порой недоверчиво качая головой.

– Брошенная военная база? Что-то с трудом верится.

– Слыхал о конверсии?

Он пожал плечами.

– Не припомню такого.

– Есть такое словечко в русском языке. В нашем контексте означает разоружение, правда, частичное. После развала Союза… – Я осёкся, остановился, в упор посмотрел на него. – Погоди, друг. Ты… ты сам-то давно здесь?

Он почему-то смутился. Потупил взор, словно нашкодивший щенок, и тихо произнёс:

– С семидесятого года.

Мне показалось, что почва у меня под ногами заходила ходуном.

– С какого? – шёпотом спросил я, всё ещё надеясь, что ослышался.

– Ты не ослышался, брат. Там, на воле, сейчас какой месяц?

– Май. Самый конец.

– Значит скоро, в июле, пятнадцатого числа, как раз посерёдке лета, мне стукнет шестьдесят.

Я поперхнулся.

– Ско-олько?

– Шестьдесят, брат, – грустно отозвался он. – По сравнению с тобой я уже глубокий старик. Так-то.

– Что-то на глубокого ты не очень тянешь, – пробормотал я, думая в этот момент совершенно о другом.

Мне вдруг стал совершенно ясен смысл слов «время стоит». Это значит, что отсутствуют всякие изменения, в том числе и в человеческом организме. В результате человек перестаёт стареть и… живёт вечно! То, к чему человечество стремилось многие тысячи лет, решается простой остановкой времени. Достаточно остановить часы – и смерть побеждена. Здорово! Что ж, здесь не так уж и плохо, если разобраться. Живи себе в своё удовольствие, плюй в потолок, коли работать неохота, и оставайся вечно молодым…

И пялься до скончания века на это стеклянное озеро с мёртвой водой, в которой даже рыба не водится! На эти торчащие в пустое небо дурацкие каменные глыбы, словно спародированные со скал Большого Каньона! На эти идиотские цветные ромбики на идеально вылизанных тротуарах! На эти молодые, улыбчивые, никогда не меняющиеся лица фанатиков-учёных! Ничего не скажешь, райское местечко!

Это что же получается, мы с Леной навсегда останемся молодыми и никогда, никогда не состаримся? И будем жить вечно в этом отдельно взятом Эдеме, которого не то что на карте Земли – на карте всей Вселенной не сыщешь?! Которого попросту не может быть!

Дмитрий, этот шестидесятилетний пацан с печальными глазами, внимательно наблюдал за моей реакцией, улавливая мельчайшие движения моей лицевой мускулатуры. Поэтому, наверное, мой вопрос не очень удивил его.

– Отсюда можно как-нибудь выбраться?

Он грустно улыбнулся.

– Увы!

– Но ведь как-то сюда все эти люди попали! – не сдавался я. – Да и ты, поди, не по воздуху сюда прилетел.

– Я – нет, а вот Летающий, тот точно по воздуху.

– Что ещё за Летающий?

– Как-нибудь после расскажу. А на твой вопрос ответ может быть только один: выбраться отсюда невозможно. Даже и думать об этом забудь.

Плохо же ты меня знаешь, старичок! Думать я об этом буду постоянно, пока что-нибудь не придумаю. Ведь безвыходных ситуаций не бывает, не так ли?

Дмитрий между тем продолжал:

– До вас с Леной сюда очень долго никто не поступал. Все эти люди живут здесь так давно, что никто из них уже и не помнит своей прежней жизни. Говорить с ними об этом совершенно бесполезно. Я пробовал: полный ноль.

– Кто-то стёр им память? – деловито спросил я, решив блеснуть эрудицией.

– Да нет, вряд ли. Просто они всё забыли. Сами. Та, прежняя жизнь, перестала их интересовать, новые интересы полностью вытеснили её, и она выветрилась у них из памяти, как балласт, мешающий продуктивной научной работе.

– А ты? Ты ведь не забыл?

Взгляд его потускнел, стал почти стеклянным, однако в самой глубине его глаз я сумел уловить искорку острой боли, след старой незаживающей раны, продолжавшей кровоточить.

– Лучше бы я всё забыл, – прошептал он.

Он отвернулся. Глаза его блеснули от предательски набежавшей влаги. Я не стал бередить его прошлые раны излишним любопытством и переключился на более безопасную тему.

– Как же все эти люди попали сюда?

Он пожал плечами.

– Думаю, так же, как и я. Получили направление в служебную командировку на некий режимный объект. Своевременно были доставлены по назначению. Перевалочный пункт – та самая военная база. Уверен, никто из них тогда не думал, не гадал, что эта поездка – только в одну сторону. Знаешь, как камикадзе во Вторую мировую? Самолёт заправлялся из расчёта на полёт только «туда», «обратно» из сценария исключалось. Мы тоже стали камикадзе, с той единственной разницей, что японские асы знали, на что идут, нас же держали – и держат – в полном неведении. Многих наверняка оторвали от семей, от жён, детей, матерей, они и проститься-то толком, думаю, не успели. Рядовая командировка, пять-семь суток – и назад. Увы, назад не получилось. Представляешь, каково было их близким? Неделя, вторая, месяц, полгода – ни слуху, ни духу. И, главное, никто ничего не знает. Какая такая командировка? Первый раз слышим. Отойдите, гражданка, не мешайте решать важные государственные вопросы.