Mel RedWolf - Проклятие крылатых. Тайный город

Размеренно высказалась баргустка, чья рука соскользнула с талии посла и теперь опустилась на рукоять архона. Дурфу передернуло от этого тона, она пробубнила что-то злое и явно то было поочередное проклятье. Губы сомкнулись, но после раздалось ядовитое.

– Больно нужен мне твой архон, уважаемая, ножки слишком костлявые, не смогу носить при себе. Того гляди и упаду под тяжестью ноши. Да и шкуры мне твои ни к чему. Укрывать ими нечего.

Дурфа хмыкнула и сама с превеликим удовольствием отстраняясь от этой надоедливой бескрылой, которая теперь с тощего зада на ноги перешла. Да где это видано, чтобы посла и вот так? По доброте душевной заглянула крылатая в дом, надеясь найти там принцессу и оставить эту бескрылую на нее и Каску, но то, что она услышала!

Сама от себя подобного не ожидая, крылатая выскочила из дома, бросая поспешное.

– Не до нас им сейчас!

По поведению и жутко красному лицу Ганхе вполне могла бы и понять причину, так что на догадливость теперь только и надеялась пернатая, ушедшая метров на двадцать от дома и лишь потом оглянувшись осторожно на женщину, быстренько смущенный взгляд отвела в сторону. Да что здесь творится! Дверь отворилась и даже на своем расстоянии пяти шагов Ганхе прекрасно расслышала надрывной вскрик.

– Аллеан Великая!

Только вот удивление быстро навело на мысль о том, что же происходило в доме. Серьезно? Когда Ганхе сделала шаг и звук приглушился закрывшейся дверью, она то вновь распахнулась, а посол выскочила из сеней, будто пробка из бутылки, да еще и с лицом, будто свекла спелая. Ганхе не удержалась от ухмылки, а там и смеха. Еще и эти слова. Да что с этой дурфой такого? Ответить колкостью не было сил. Баргустка сложилась пополам от хохота, пробившего до легкой влажности в уголках глаз. Выругавшись беззлобно, Скрытый Клинок обернулась, все еще улыбаясь, будто мятный пряник съела.

– Пойдем, дитя пресветлое, целительницы в другом месте и не шумят так сильно.

Сквозь редкий рокот смешков произнесла баргустка, вновь прижав к себе дурфу, на сей раз слишком красноречиво. Да и пахло от баргустки так выражено сейчас, будто только адеколонилась травами, которые к тому же воительница позабыла до сих пор убрать и от них тоже тянулся слабый тонкий аромат.

– Чего смеешься? Совсем стыд потеряла! Или уже щека болеть перестала? Так я тебе вторую пощечину выпишу, если продолжишь в том же духе!

Снова сорвалась крылатая, зыкнув на баргустку угрожающе, словно была готова в любой момент залепить ещё разок по щеке.

– Да и вообще… Чего это ты снова жмешься так близко? Сказала ведь, квиты. Это на дружеские объятия совсем не похоже!

Не унималась дурфа, пихнув легонько ту в бок. А там и щеки стали вновь бледнеть, да только и тут не до конца, слабый след недавнего оставался. Внутри всё заныло. Впечатления оставленные громкими вскриками и стонами. Губы нервно покусывали, пытаясь успокоить себя, а поведение бескрылой только злило сильнее, подбрасывая дров в костер.

– Да и что значит это твое дитя? М? В каком месте ты дитя увидела? Стареешь, проверь зрение сразу, чтобы потом не мучиться, авось и двух рук тогда будет мало, если не увидишь ничего. И да, забудь, что говорила в лесу. Просто боялась там одна оставаться.

Улия снова громко хмыкнула, продолжая щурить глаза по пути, выражая свое крайнее недовольство.

– О, кто-то хочет еще один шлепок по тощему заду? Может твою кровь это даже будоражит? – Не удержалась от колкости Ганхе, даже отвернувшись от того, что прыснула со смеху. Глаза совсем слезились и искрились, будто камни драгоценные.

– А попробуй тут устоять пред таким зрелищем. Вы не провоцируйте, посол. С таким зардевшимся лицом девки просят их взять, а не оставить в покое.

Зубоскалила окаянная, чуть отдалившись от посла. Да только хуже. Теперь зараза раненная плелась на шаг позади и имела прекрасный обзор и на тощий зад, и на худые ноги, да что там! На всю походку и смотрела так, что хотелось провалиться тот же миг под землю. Только вот следующие слова встретили необычно. Смешинка сошла и улыбка осталась только на губах, скрыв ряды белых зубов.

– Я не сомневаюсь, птенчик. Да разные мы, чтобы по одной тропке ходить, да и тяжело с дхаргой такой. Не стерпится такой слабой с неотесанной мечницей.

Ох и жгло теперь, припекало. А на ягодице до сих пор след от руки чувствовала дурфа. Да и сильнее чем веткой тот оказался. Останется на память от вояки.

– Я не девка, чтобы просить меня взять, Ганхе! Моя тощая задница не ищет подобных приключений! Это у вас так вызов бросают?! Я не справлюсь лишь с тем, с чем не захочу справляться. Костер ведь разожгла?

Улия усмехнулась, заметив смену в настроении. Неужели баргустку волновало это? Чего она так стихла? Могла бы ведь и продолжаться смеяться, но все сменилось на более спокойную речь, хотя холода в ней не видела дурфа.

– Не собираюсь я еще обременять себя такими обязательствами. Правда думаю вот, что пожалею потом, если сейчас уйду

Закончила дурфа, проходя очередной домик и наконец добралась до тех, которые выделили целительницам. То было понятно по девушкам, которые входили и выходили из бытовок. Оставалось только найти ту, которая сможет помочь. От чего-то и взгляд погрустнел у крылатой.

– И правильно делаете, Улия. Нечего раньше времени рядиться. А то гляди еще и обрюхатят.

Добродушно сообщила воительница, хлопнув сочувственно по плечу дурфу. А дальше были дома, да к тому же целительниц. И кого же удалось уловить Ганхе своим изможденным взглядом? Белобрысая дуреха не набегалась за день и теперь еще свою женщину выгуливала. Баргустка растянулась в хищном оскале.

************

– … Я… я сожалею…

Тихо проговорила дурфа, опустив взгляд печальных глаз. Ужасная участь потерять родных выпала на долю Банре. Потерять своих дочерей, потерять сестру, наверняка и хал, и хар она тоже похоронила или не знала. Теперь принцесса осознала, почему прием Банре был сперва недружелюбным. Не столько от собственных счетов от пролитой крови и ран, сколько от ран душевных. Троих потерять дочерей в войне. Это ужасно. Целительница помрачнела, чувство вины обволокло, как плотная пленка.

– Каска, я чувствую себя виноватой. Может я и не проливала крови на поле боя, не убивала никого своими руками, но я повела себя самым ужасным образом, когда отреклась от всего. Ведь я должна была попробовать остановить всё это. Даже если бы не получилось, я должна была. У меня была возможность, но я ею не воспользовалась. Возможно, война бы закончилась раньше…

Голос подрагивал от нахлынувших эмоций, но слез не было. Они не стекали по бледному кукольному личику, очерчивая его и капая с аккуратного подбородка, а внутри всё сжималось, болью отдаваясь во всем теле.