Роман Корзун - Мой побег в Эльдорадо

Наконец наступил этот долгожданный волнующий вечер, и мы отправились в путь. Когда прибыли в депо, нам нетрудно было отыскать нужный поезд. Хотелось попасть в Цюрих, но на вагонах также было написано Базель. Мы зашли туда, где стояло «Цюрих». Вокруг – никого, но мы каждый раз оглядывались по сторонам: вдруг внезапно появятся люди или сторож. Зашли в тамбур, попробовали ключ туда-сюда, люк открылся и… опа, всё пространство занято бочонком, по всей вероятности, для воды. Мы в следующий тамбур, а там на чердаке электростанция – провода, электрика, туда уж точно лучше не соваться. Мы в следующий тамбур – там снова бак с водой. Так прошли несколько вагонов и не нашли ни одного свободного чердака: в каждом либо бак с водой, либо электростанция. Нас начала охватывать паника. Как же так? Ведь ещё пару дней назад с нашим экскурсоводом Геной всё было в порядке – первый же люк вел в пустой чердак! Василий начал терять самообладание и заметно нервничать.

– Слушай, давай ляжем под сиденья, поедем в купе первого класса!

Я не мог поверить, что у него рождаются столь безрассудные идеи.

– Я никуда не поеду, лучше тогда уже в Молдавию обратно!

Василий не сдавался:

– Что ты несёшь, какая Молдавия?! Всё, решено, едем со мной, я ложусь под сиденье, и ты тоже!

Я не поддавался никаким уговорам – это было просто безумие! Василий начинал очень сильно нервничать и даже впадать в отчаяние.

– Слушай, мы едем сейчас! Ты никуда не уйдёшь, а то я начищу тебе репу!

Он произнес это, стараясь выглядеть очень правдоподобным. Не воспринимая его слова особо серьезно, я лишь подумал, что парня явно понесло не в те степи. Посмотрел ему уверенно в глаза и, держа себя в руках, спокойным тоном предложил прямо сейчас лечь под сиденья. Он сразу лег. На это было невозможно смотреть без смеха! Как я ни старался, но не увидеть, что там кто-то лежит, было нереально! Но я сдерживался, чтобы у человека окончательно не «сорвало крышу».

– О’кей, всё понятно, теперь лягу я, и ты сам посмотришь!

Я лёг, Василий начал настаивать, чтобы мне плотнее прижаться к стене, я прижался, насколько мог.

– Нас не заметят, никто не будет присматриваться! – теперь уже не так уверенно произнес Василий. Я уловил момент неуверенности и заявил, что мы сейчас уходим отсюда и вернемся в следующий раз.

– Ещё раз поговорим с Геной, если надо будет. Но сейчас мы никуда не поедем, потому что у нас ещё и сумки, которые некуда девать!

У нас у каждого было по спортивной сумке, и так просто мы бы не смогли их провезти, если бы решились ехать под сиденьем в купе. И, кстати, сумки. А как быть с сумками пассажиров? Вдруг кто-то бы захотел поместить свой багаж под сиденьем? Не знаю, в каком отчаянном состоянии надо было находиться, чтобы в голову пришла такая нелепая идея. Совершенно недовольный и понурый, Василий согласился уходить. Теперь я понял, что имею дело с не совсем уравновешенной личностью, но решил не обращать на это особого внимания. «В этот раз нервный срыв сойдёт ему с рук», – подумал я.

Позже стало ясно: в этой истории его больше всего смущало, что теперь мы будем выглядеть глупо в глазах тех, с кем успели попрощаться. Это, конечно, так и выглядело. Попрощаться и снова вернуться как ни в чем не бывало – приходилось перед некоторыми оправдываться. Но это было гораздо меньшим злом, чем рисковать так, чтобы не иметь практически никаких шансов на удачный исход. Ближе к вечеру мы вернулись в квартиру (из которой ещё официально не съехали) и, оставив там свои вещи, пошли к нашей старой ночлежке в надежде встретить каких-то знакомых, в особенности Гену. К вечеру перед входом на свежем воздухе собиралось много людей, ожидая своей очереди перед запуском внутрь. Тут вдруг один знакомый румын подошел ко мне и спросил, не хочу ли я пообщаться с украинцем. Я, конечно же, согласился, и тогда он познакомил меня с молодым парнем, который оказался румыном из украинского села, или, точнее, этническим украинцем из румынских Карпат.

Первое, что тот меня спросил на украинском языке, говорю ли я «по-руськи». Я не совсем понял, что он имеет в виду. Оказалось, под «руським» он имеет в виду украинский. И тот язык, на котором они в селе и в семье разговаривают, они называют руським. После этого случая я заинтересовался этим вопросом, и оказалось, что украинский язык ещё в начале ХХ века обозначался в некоторых регионах и некоторыми странами как русский или русинский. А тогда мне показалось, что эти румынские украинцы спутали определения. Этот парень рассказал, что Румыния в последнее время ведет активную политику румынизации и что молодежь начинает постепенно забывать родной язык, а с ним и свою культуру и происхождение.

Когда я снова вернулся к Василию, который был занят общением с кем-то ещё, к нам подошли двое молодых загорелых ребят, активно ищущих среди присутствующих русскоязычных. Им кто-то показал на нас. Мы познакомились. Один оказался литовцем по имени Гедиминас. Второй – русским, откуда-то из российской глубинки, его звали Олег. Гедиминас был блондином, ростом выше среднего, достаточно крепкого телосложения. Олег – шатен, приблизительно такого же роста, как его коллега, но в сравнении с ним – худощавый. Только вот прибыли из Марселя. Случай привел их в Рим, но цель была уехать куда-то в северном направлении. Мы рассказали им, что тут оказались случайно и что на самом деле уже должны быть в пути в Швейцарию. Гедиминас слушал нас с большим интересом. Он сказал, что не уверен насчет Швейцарии, но про такой необычный способ передвижения слышит впервые и им надо обязательно воспользоваться. Мы договорились, что завтра вечером встретимся тут в назначенное время и пойдем вместе в депо. На этом и расстались.

Возвратившись домой, к счастью, не застали нашего студента, а то пришлось бы, как и перед другими знакомыми, оправдываться. На следующий день мы таки с ним увиделись, сказали, что передумали уезжать. Я ещё зашёл в нашу православную церковь, попросил благословения у отца Михаила (Осоргина). Он спросил, куда я собрался. Я объяснил ситуацию. Когда он услышал, что я собрался в Швейцарию, спросил: «Соскучились по горам?» Я знал, что в Швейцарии есть горы, но не представлял себе, что она на две трети состоит из них. Это было интересной новостью. И оказалось, что отец Михаил даже проживал как-то в Швейцарии, в кантоне Аппенцелль. Он меня стал уверять, что в Италии лучше. В целом не совсем одобрил мою идею, связанную с таким риском, и даже сказал в своём стиле, что не может на такое благословить. Но в конце нашей беседы всё же благословил меня, предупредив, чтобы был осторожен.

В назначенное время, ближе к вечеру, мы пришли к нашей старой ночлежке, новые знакомые, Гедиминас и Олег, уже ждали нас. В этот раз мы ни с кем не прощались. Более того, я даже оставил свою спортивную сумку с вещами, хотя среди них было много полезных и нужных, в том числе моя куртка из Турции. Всё, что я взял с собой, это дополнительную чистую одежду: одни джинсы и две рубашки – с коротким и длинным рукавом. Кроме этого, свою тетрадку со стихами, некоторые письма, кассетный плеер фирмы «Сони», который приобрёл, ещё будучи в Москве, мыльницу-фотоаппарат «Fujifilm». Ну и, как было настоятельно рекомендовано, пустую и полную бутылки. Василий тоже не взял лишних вещей, так что у нас было с собой лишь по пластиковому пакету с самыми необходимыми вещами. Для чердака мы предусмотрели спортивные костюмы, в которые собирались переодеться перед тем, как залезть наверх, и выкинуть их по прибытии на место. Ведь, как нам рассказывали, на чердаке было полно сажи и пыли, так что вся одежда становилась просто чёрной. Ещё с собой у нас было по 100 швейцарских франков, которые мы разменяли в обменнике. Когда увидел новенькие стильные двадцатифранковые купюры, мне интуитивно показалось, что Швейцария должна быть замечательной страной.