Роман Корзун - Мой побег в Эльдорадо

На дворе был конец мая 1996 года. Погода стояла очень солнечная и уже достаточно жаркая. Всё усиливающаяся жара последней недели мне уже начала порядком надоедать. Представляя, что будет дальше, я был рад, что уезжаю из этого пекла. Не говоря уже про растительность, которая перестала так радовать глаз, как раньше. За это время я понял, что пальмы должны быть там, где летний отпуск, но всё время жить с ними уже не приносило столько удовольствия. Добравшись до депо, мы, как и в прошлый раз, довольно быстро обнаружили нужный поезд. Он был снова поделен на две части: одна половина с вагонами с надписью «Базель», другая – «Цюрих». Мы пошли туда, где был «Цюрих». Зашли в первый попавшийся вагон. Я уже был готов к тому, что мы снова начнем долго искать нужный чердак.

К нашему величайшему изумлению и облегчению, первый же чердак оказался совершенно пустым: ни электростанции, ни баков с водой. То что надо! Мы ещё раз внимательно заглянули в темную пустоту: точно там ничего нет? Ребята помогли нам залезть внутрь. Оказавшись наверху, мы с ними попрощались, и они закрыли нас, оставив ключ себе. Если бы мы были одни, могли закрыться изнутри и сами, – конструкция замка позволяла это. Но с помощниками удобнее. Места было достаточно для двоих, если находиться в сидячем или лежачем положении. Посреди люка была небольшая решетка, позволяющая следить за происходящим в тамбуре, хоть и с ограниченным полем видимости. В то же время косые пластины решетки не позволяли что-либо увидеть внутри чердака из тамбура. Мы ещё раз переспросили, не видно ли нас снаружи. Как наши сопровождающие ни всматривались, не смогли нас увидеть и снова открыли люк, чтобы ещё раз попрощаться. Ребятам идея понравилась, и они спонтанно решили, что тоже поедут таким образом, может, даже в Швейцарию, но не раньше, чем через 2 недели. Им хотелось побыть ещё неделю-другую в Риме.

Мы остались одни и начали осматриваться. Сидели по разные стороны люка. Я оказался сначала на правой стороне по направлению движения поезда в сторону римского вокзала и, соответственно, на левой, когда поезд поедет в место назначения. Над нами простиралась дугообразная крыша поезда, а по бокам с обеих сторон – пустое пространство, так как крыша огибала стенки вагона, а не соединялась с ними вплотную, и заканчивалась, соответственно, не сразу на уровне стенки, а сантиметров на 40–50 ниже. Что гарантировало поступление свежего воздуха с улицы. Был ли страх? Наверное, был. Но желание уехать и тяга к новым приключениям преобладали многократно. Я старался не представлять себе трудностей или неприятностей. Ведь всё могло произойти. Проводники могли проверить чердак, потом пограничники или таможенники, причем как одной, так и другой страны. Шанс попасться был немаленьким. Но об этом мы старались не говорить и, более того, даже не думать.

Поезд тронулся. Медленно, раскачиваясь вперед-назад и из стороны в сторону, мы направились к вокзалу Термини. Потом, по прибытии, видели, как заходили пассажиры, слышали шум, ощущали суматоху. Мы тихонько сидели и ждали, когда всё наконец успокоится. И вот суета прекратилась, все вроде уселись и успокоились, проводник закрыл дверь поезда, и мы с облегчением вздохнули. С надеждой, радостью и хорошей порцией адреналина начали путь в неизвестную, загадочную Швейцарию. Когда поезд, покидая римский вокзал, начал набирать скорость, мы, не сговариваясь, вытянули каждый средние пальцы обеих рук и, широко улыбаясь, произнесли: «Vaffanculo Italia!» Но, безусловно, в этом жесте была не Италия, а те минимальные перспективы в этой стране, те трудности, которые свалились на нас, и та безнадежная жизнь, что нас там ожидала. Сама Италия произвела на меня неизгладимые положительные впечатления. Мне никогда не забыть богатую природу Рима, хоровое пение самых невероятных и разнообразных видов птиц, особую атмосферу города, незабываемые памятники архитектуры, жизнерадостность и беспечность местных жителей, прекрасных людей, с которыми я имел честь познакомиться. Хотя в этом знаке было даже не прощание с итальянскими трудностями и бесперспективностью, а скорее надежда на то, что где-то там всё будет гораздо лучше.

Поезд набирал всё большую скорость. Ехать было достаточно комфортно, учитывая, что это бесплатно, да ещё и без документов. У меня оставалось приписное свидетельство, у Василия – удостоверение водителя. В этот раз никаких паспортов. Историю о том, как мы попали в Швейцарию, мы обговаривали несколько раз и тщательно её подготовили. Вплоть до того, что нашли расписание поездов из Кишинёва в Бухарест и из Бухареста в Цюрих, точно по числам, чтобы рассказать потом, что мы якобы ехали прямо из Молдавии. И это, хочу напомнить, при полном отсутствии интернета. Причина была в том, что не хотелось рассказывать, что нам уже отказали в убежище в Италии, дабы не вызывать лишний повод для очередного отказа. Кроме того, мы не были уверены, что нас не вышлют обратно в Италию. В пути старались не разговаривать – слишком осторожничали, хоть и было достаточно шумно от стука колес, доносящегося к нам с потоками воздуха, попадающего внутрь из отверстия между крышей и стенкой поезда. С наступлением сумерек начало холодать, а когда совсем стемнело, стало очень холодно. Несмотря на это, я часто засыпал. Василию, по его словам, тоже удавалось поспать. Поезд делал остановки, потом снова трогался. В наш тамбур иногда выходили курить. Были даже и очень шумные компании. Но ближе к полуночи всё стихло. Это позволило нам расслабиться и сравнительно крепко заснуть. Глубокой ночью, а точнее, ближе к утру мы проснулись. Во-первых, от остановки поезда, во-вторых, от необычного шума на улице. Вдруг поняли, что находимся на границе со Швейцарией. Раздавались какие-то возгласы, постукивания по колесам поезда. Вдали мы услышали лай собаки. Шум приближался к нам. Вдруг в тамбуре прямо перед нами увидели пограничника. Он с кем-то беседовал, но мы не видели с кем. На всякий случай прижались ближе к крыше поезда и подальше от решетки в люке. Пограничник ещё долго стоял, становилось страшновато. Я думал лишь об одном, одно лишь желание было у меня на тот момент – чтобы он побыстрее ушел отсюда. Потом он наконец-то исчез из поля зрения.

Всё время, пока стоял поезд, между нами царило гробовое молчание. Мы были очень серьезными и напряженными. Сколько это продлилось, трудно определить. Время для нас в тот момент просто остановилось. Вдруг поезд резко дернулся – мы снова тронулись в путь. Кажется, пронесло! Уверенность в этом нарастала пропорционально увеличению скорости поезда. В конце концов, мы понеслись очень быстро, ветер всё сильнее обдувал наш чердак – воздух становился еще более прохладным, но теперь мы знали наверняка, что самое опасное позади, и большой камень напряжения и страха упал с наших плеч. Позже, уже во время движения поезда, мы видели еще людей в форме, проходящих через тамбур в соседний вагон. Один из них глянул наверх, через нашу решетку, будто заметив что-то, но продолжил свой путь дальше, не останавливаясь.