Виктор Музис - Моя «Аэрогеология»

Стриги «под Котовского»

Лагерь у речки Средний Сакукан

Были у меня и переброски с оленями. Но они меня что-то не очень впечатлили. Видно ко всему нужно приспособиться, выработать навык. Ведь на оленя даже не сядешь толком. Вскакивать, как на лошадь нельзя, еще и хребет ему переломишь. Садиться нужно осторожно. Это хорошо, у кого ноги длинные, а мне как? Приходилось подводить его к какой-нибудь кочке и, ступая на нее, пытаться уже потом влезть в седло. Но олень же хитрый, весь в хозяев якутов, только ногу поднимешь, а он шаг вперед. Уже не сядешь, начинай все сначала.

Правда, когда сможешь сесть, ехать уже можно боле-мене, соблюдай только равновесие, стремян то нет. Проще идти за ним. Тащит он немного, всего килограмм 40 (по 20 на каждом вьюке), поэтому и идут караваном в связке. Но зато идешь налегке. Но тоже поспевай, идут не торопливо, но бодро…

К осени весь коллектив партии собрался для камералки на основном лагере. Рабочих вывезли в Чару, где их рассчитали, выдали аванс и отправили по месту жительства. Остались только мы с Юриным братом и пара поварих. Это был конец августа или начало сентября. Днем было тепло, но к вечеру холодало. Печки топились и днем (особенно в женских палатках) и на кухню дрова нужны были, ведь кормили нашу ораву трижды в день и ведрами.

И поручили нам с напарником напилить дров на всех. Бензопилы в партии не было, так что прихватили наши ИТЭРы пилу двуручку и завалили недалеко от лагеря здоровенную сосну в два охвата. И оставили нас с этим баобабом наедине, мол, «пилите, Шура, пилите». Ну и намучились мы с этим стволом, навыка-то почти никакого. Так, слегка подучились за сезон. За день, с грехом пополам, с постоянными передыхами (ведь не скажешь – перекурами, мы оба некурящие), периодически восклицая: – Ну что ты тянешь? мы все же отпилили четыре… чего? Полена? Звучит как-то мелко. Пришли ИТРы, подхватили наши изделия и отнесли в лагерь. Нас вроде даже похвалили. Там покололи на поленья и, надо же, прилично чурок оказалось – на несколько дней.

А как-то решили устроить баню. Насобирали по руслу окатанных камней гранитоидов, сложили кучкой и, завалив корягами и стволами деревьев, принесенных рекой, подожгли. Пламя поднялось до небес… Часа через два – три остатки несгоревшего растащили, угли залили, чтобы не дымили, и натянули над раскаленными камнями палатку 4-местку. Забрались в нее, а я, не особо переносящий жару, уселся на корточки у входа. В палатке было жарко и, когда на камни брызгали водой, горячий пар с шипением распространялся по палатке, поднимаясь под потолок и обдавая все тело. Но как только любители «поддать жару» плеснули «как следует», меня словно пронзило кипятком и я пулей выскочил из палатки и бросился в речку.

Хлеб полевой выпечки

Хлеб мы выпекали, сложив печку из таких же камней. Засыпали галечником или выкапывали в склоне, обкладывая стенки плоскими плитами. Два часа протопки, затем выгребали угли и закладывали формы с тестом. Вход закрывали плоской плитой и подкладывали перед ней сохранившиеся угли. Минут через 40 формы вынимали. До чего же вкусен был этот хлеб, особенно горбушки. Они были просто на расхват.

Вот из охоты и рыбалки я, почему-то, ничего не помню. Только запомнилось мне, что весной кто-то подстрелил оленя и я впервые поел оленины. Мясо как мясо, для меня что говядина, что оленина. Только со временем я стал ощущать вкус оленины, сохатины и баранины.

Такая печка и для бани пойдет, и для выпечки хлеба…

Но все когда-то заканчивается и пришло время эвакуации. Уже лег снежок лучше было не ждать холодов. Нас стали вывозить в Чару, где мы получали небольшой аванс и авиабилеты до Москвы.

Прощай Чара! Прощай Забайкалье! Прощайте вершины!

= = = = = = = = = =

Колыма ты моя, Колыма…

Зимой мы подготовили и защитили отчет, а это был последний год четырех летнего цикла работ. К этому времени экспедиция получила новую большую территорию для изучения и постановки геолого-съемочных работ на Колыме. Часть коллектива осталась работать в Забайкалье (экспедиция № 2), а часть перевели в колымскую, получившую № 8. Меня определили в партию Шульгиной В.С., которой поручили разработать и создать новую более подробную геологическую шкалу, так как партии стали работать на слабо изученной территории, где границы геологических подразделений определялись по наличию ископаемой фауны, а ею толщи осадочных пород были бедны. Поэтому решено было изучить опорные разрезы и описать их, разделяя более детально на свиты, то есть по литологическим отличиям границ толщь.

Работа моя, как техника, состояла в сопровождении Шульгиной на разрезы, обрабатывать отбитые образцы на различные виды анализов и шлифы, наклеивая на них этикетки из пластыря, подписывать их и заворачивать в крафт бумагу для отправки в Москву. А самое нудное, как оказалось, это было колотить фауну в очень бедных ею известняках.

В составе партии были еще старшие геологи Сурмилова Женя и Флорова Зоя, техники Юра Волков (радист и хозяйственник) и Володя Чекмазов. С ребятами я быстро подружился и считал, что с новыми ребятами работать мне просто повезло. Позже, в партию был принят старшим геологом новый сотрудник Сидяченко Григорий, специалист палеонтолог.

Сидяченко Г. А., я, Женя Сурмилова, Шульгина В.С.

Нам предстояло вылететь самолетами к месту работ по маршруту Москва – Якутск – Зырянка – Среднеколымск, а из последнего вертолетом или катером до поселка Лобуя.

Кожаный «милицейский» диванчик

Из Москвы мы вылетели на уже знакомом ИЛ-18 с двумя посадками для дозаправки, а пассажирам, чтобы размяли конечности. В Якутске провели несколько дней, мучаясь от нехватки места для ночлега, где в здании аэропорта на втором этаже для пассажиров был выделен целый зал с рядом кресел, которые были вечно заняты. Днем еще можно было съездить в город, познакомиться с ним, побродив по центральной части, сходить в кино. Но к вечеру холодало и хотелось бы где-нибудь «протянуть ноги». Хорошо, если какой-нибудь транзитный пассажир освобождал кресло в зале и удавалось как-то скрючиться в нем на ночь. Однажды нас пустил к себе в кабинет милиционер авиапорта и мы провели ночь на его кожаном диванчике. Наверно и запомнился этот эпизод, потому что пружины из дивана так выпирали.