YBS - История болезни коня-ученого

Через несколько дней после всех этих событий мой папа собрался в командировку в Питер и в награду за окончание восьмилетки с отличием взял меня с собой. Так я впервые увидел этот город, который по сию пору ценю за архитектуру и музеи, но недолюбливаю за паскудный климат, снобизм питерцев и стойкий душок родины российской бюрократии.

Забавный случай был у нас в Летнем Саду. Сидевший рядом с нами на скамейке местный ветеран по говору безошибочно определил в нас москвичей, прицепился к какому-то слову и понес на Москву в классических питерских традициях: Москва-де – большая деревня, а вот Питер – Европа! Я, естественно, стал огрызаться, заходя с козырей – разжаловали вас из столиц, вот и завидуете. Старикана изрядно разозлил, и он, уже распалясь, начал хвастать непревзойденной в мире архитектурой Питера. На это я ему едко, с моей точки зрения, ответил, что строили-то всю эту красоту москвичи – каменщики да плотники. Дед аж завопил: – Питер Росси строил, Трезини! Петр Питер строил!

Вот тут я его убил: – Так, Петр-то – наш, московский, он у нас в Коломенском родился. По-моему, это был первый в моей жизни человек, которого я довел до предынфарктного состояния…

Помимо уязвления местных я целыми днями мотался по Русскому музею, Эрмитажу, Исаакию и Казанскому собору, посмотреть-то в этой заштатной столице есть на что. А потом мы встречались с отцом и гуляли вместе. Вот там, на брегах Невы мы с ним обсудили жизненно важные вопросы в предвидении сурового времени окончания школы и поступления в вуз. Тогда-то отец мне и отчеканил: – Юра, помни – ты еврей, то, что сойдет с рук другому, тебе не простят. Там, где другому поставят «пять», тебе поставят «четыре», поэтому ты должен знать на «шесть».

Я этот постулат понял и принял, потому что был уже большим мальчиком. А вот для еще одного серьезного вопроса мне тогда взрослости не хватило.

Пришла пора решать, на чем из моих разношерстных интересов остановиться и сосредоточиться. Вот я и спросил отца там, в Летнем Саду, во время совместного поедания мороженого: – Как быть – хочется и юриспруденцией заниматься и физиологией? Меня, кроме прочего, очень интересовала история и теория права – их возникновение и эволюция, то есть примерно то, чем я занимаюсь в биологии. Подумав секунду и, посмотрев мне в глаза, папа сказал: – Юра, неужели ты хочешь всю жизнь быть проституткой?

Вот так и определился мой путь в физиологию. Тогда я просто принял слова отца как четкую рекомендацию, а теперь неловко, что не додумал сам до конца вполне очевидную мысль. Жизнь, особенно в последние годы, заставляет с благодарностью вспоминать те слова отца.

А потом мы засобирались, потому что надо было спешить к телевизору – СССР играл с Данией, всех пугали их страшно забивным центрфорвардом Оле Мадсеном. В гостинице единственный телевизор стоял в небольшой комнате, и, когда мы туда пришли, она оказалась плотно забита телами болельщиков. Отец застрял у входа, простреливая экран взглядом через многочисленные затылки с высоты своего роста, а мне видно там не было ни черта, и я, пользуясь своим изящным телосложением и практикой московского пацана по посадке в городской транспорт, протырился поближе. А там я увидел высокий и могучий шкаф, крышка которого не доставала до потолка сантиметров 70 и была совершенно пуста. Через мгновение я уже был там, а снизу завистливо зашумели: «Во пацан соображает!» Еще через минуту нас на шкафу уже было трое.

Сначала смех вызвало то, что в составе датчан оказалось пятеро Хансенов. Потом началось более предметное веселье – никакого Мадсена на поле видно не было, хоть он там и был. В тот раз раскатали «принцев датских» в одну калитку – 6:0! Вести себя спокойно на футболе я и сейчас не умею, а тогда шесть раз чуть не ссыпался из-под потолка.

В конце августа мы получили учебники 9-го класса, и я по обыкновению стал читать историю, географию и биологию, чтобы потом в течение учебного года к ним не возвращаться. Учебник Правдина «Биология» со всей его лысенковской ахинеей я читать не стал, потому что уже кое-что слышал об этом, а взялся за экономгеографию – там было много забавного.

А буквально через пару недель появились слухи, затем подтвержденные официально, что биологии у нас в 9-м классе не будет, а к следующему году подготовят совсем новый учебник. Оно и к лучшему получилось – в 9-м предвыпускном классе, мы больше дурака в школе валяли, а вот к 10-му подоспел и учебник «Общая биология», действительно, современный и достаточно интересно написанный (по крайней мере, для меня) – уже с Менделем, Морганом и Вейсманом, решеткой Беннета, ДНК и кроссинговером… Просто чудом избежал того, чтобы запакостить себе мозги лысенковским бредом…

Грозные признаки надвигающейся взрослой жизни стали сгущаться: нас, перешедших в 9-й класс, впервые отправили на овощебазу. Это была такая распространенная форма повинности советских граждан – ходить во всякие неаппетитные места и делать там задаром чужую работу.

Вглубь территории базы между складами шел заасфальтированный проезд с улицу шириной, в конце которого растянулся огромный плакат «Вперед – к победе коммунизма!». Ну, мы и пошли вперед. Когда до цели оставалось совсем немного, нам скомандовали свернуть направо, а там, в проходе между складами, мы оказались в какой-то вонючей грязи, которую нам и велели выгребать. Что делать – пришлось, с хохмами, что, де, вот – небольшой правый уклон [91] «правый уклон», «левый уклон» – компартийные формулировки для групп, уклоняющихся от т. н. «генеральной линии партии» – того, что приказало начальство и чему надо было следовать без раздумий. Основание для чисток и расстрелов. – и по уши в дерьме!

Все же мы этот год восприняли как последний кусочек воли. С одной стороны, многие, кто опасался вылететь из школы после 8-го класса, перевели дух, а все вместе ясно себе представляли, что в 10-м и до конца жизни придется пахать уже без всяких поблажек. А потому пока класс то вместо урока устраивал футбольные матчи прямо под окнами директорского кабинета, то затевал всякие хулиганства. Мы учились по кабинетной системе, и после окончания урока чаще всего переходили в другой класс, а в перемену все они стояли запертыми на ключ. И вот как-то раз перед началом очередного урока оказалось, что во всех классах второго этажа в замочные скважины были всунуты карандаши и там сломаны… На то, чтобы открыть или взломать все двери ушло минут двадцать, чему все дети были очень рады…

Еще одна затея оказалась уже довольно опасной – у нас в классе замыслили на уроке запалить дымовуху – моток фотопленки. Самое печальное, что все удалось, но никто не ожидал получившегося эффекта – просто не учли, что дым, который на открытом воздухе тут же улетучивается, в классе образует вонючую плотную стену непроглядного тумана. Класс моментально наполнился удушливой мерзостью, и мы еле успели выбежать в коридор без особой давки в дверях. Случай, конечно, был вопиющий, и было наряжено следствие на высшем школьном уровне. Отличников, душевно заглядывая в глаза, спрашивали: – Мы, конечно, понимаем, что это не вы, но, может быть, вы знаете, кто это безобразие устроил?