Дмитрий Янковский - Штурм бездны: Море. Цикл «Охотник»

Что значила для него эта расческа я спрашивать не стал, да и назначение большей части вещей являлось для меня тайной. В частности вовершенно непонятной была вешица, над которой колдовал Вершинский, когда я вошел. Штуковина была чем-то похожа размером и формой на обычную мыльницу, только черного цвета. Вершинкий подключил ее проводом к боевому планшету и вносил какие-то данные. Сначала я подумал, что это, наверное, какой-то внешний накопитель информации, типа кристалла, на какие пишут фильмы, но большей емкости. Затем я усомнился, потому что когда Вершинский глянул на меня и приветливо кивнул, я разглядел на экране планшета себя самого, с вытянутым от любопытства лицом. То есть, штуковина была оборудована, как минимум, видеокамерой.

– Еще одна сторожевая штучка? – догадался я.

– Нет, скорее разведывательная, – усмехнувшись, ответил Вершинский. – Это дрон с автопилотом. Слышал о таких?

Я слышал, но не думал, что бывают такие маленькие, с мыльницу.

– Я ввел в него данные о навигационных точках и двух сателлитах, которые помогут ему ориентироваться в пространстве, – произнес Вершинский, когда я кивнул. – Будем надеяться, не заплутает. Но, если что, вернем на ручном управлении.

– А что мы будем разведывать? – поинтересовался я.

– Вот тот склон, – Вершинский указал на Гору Циклопов. – Никто из вас там не был?

– Взрослые пытались забраться на гребень, но не вышло. А в обход далеко. Мне кажется, там был мощный взрыв, поэтому на склоне такие огромные камни валяются.

– Тебе верно кажется.

– Тогда там не может быть ничего интересного, – уверенно заявил я. – После такого-то взрывища.

– Взрыв произошел не в прошлую войну, а в позапрошлую, – удивил меня Вершинский.

– Это когда были фашисты?

– Именно. Внутри этой горы располагались штольни с арсеналами и заводом по производству взрывчатки. Когда фашисты приблизились, завод взорвали. Вся гора буквально взлетела на воздух, и осыпалась этими каменюками.

На пороге появилась Ксюша.

– Страшно представить, – произнесла она. И добавила с упреком в мой адрес: – Мог бы и разбудить.

Я не ответил. Она и так знала, почему я ее не разбудил, просто девочкам положено бурчать на мальчиков, чтобы не расслаблялись. Вот она и бурчала. Такая игра, правила которой были понятны нам обоим. Только мне, в отличие от Ксюши, эта игра не казалась обязательной.

Вершинский тем временем выдвинул из «мыльницы четыре стойки, к которым крепились небольшие ажурные сферы антигравитационных приводов, шагнул вперед и без затей выкинул «мыльницу» через окно. Та падала лишь какую-то долю секунды, затем крутанула лихой пируэт, стабилизировалась в пространстве, активировав приводы, включила маршевый импеллер, и начала набирать высоту. Вскоре она полностью скрылась из виду, слившись с небом.

– Я установил дрону эшелон повыше, чтобы ваши ребята не сбили его, когда будет проходить над карьером, – пояснил Вершинский.

Он установил планшет на стул так, чтобы нам хорошо было видно изображение на мониторе. Камеру дрон нес отличную, и даже не смотря на почти километровую высоту, куда он забрался, землю можно было различить во всех деталях. Мы с Ксюшей разглядели пацанов в карьере, они под командой Дохтера делали утреннюю пробежку, и часовых по краям карьера, и лес внизу, и даже отблеск реки, похожей на мятую серебряную струну.

Я подумал, что Ксюша права. Все поведение Вершинского говорит, что ни корабли в бухте, ни даже батиплан, оставленный на дне, не занимают его в такой степени, как желание обследовать штольни. Это не могло быть банальной придурью или банальным любопытством. Все, что я знал о Вершинском, было несовместимо с понятием «банальный». У него была цель. Ясная и четкая. Даже более ясная и четкая, чем он нам озвучил.

И тут, я думаю, дело было не в недоверии. Он просто не хотел раньше времени озвучивать что-то, что могло не подтвердиться. Потому что погоня за призраками – это тоже не про него.

– После той войны с фашистами на том же месте, только на другом склоне горы, снова обустроили арсеналы флота, – продолжил он. – Там штольни уцелели при взрыве, их отремонтировали, построили новые. И эти арсеналы действовали до самой войны, и после ее начала, когда война уже шла не между странами, а между человечеством и биотехами.

– Ну, да… – я вяло пожал плечами, пытаясь спровоцировать Вершинского на большую откровенность. – Там могло остаться что-то полезное.

– Да, могло. – Тот не поддался на провокацию, и уставился в монитор планшета.

Мы с Ксюшей переглянулись. Похоже, думали мы об одном и том же. Не знаю как ее, а меня любопытство едва ни распирало. Что же в этих арсеналах могло быть такого уникального?

В любом случае было ясно, что Вершинский основывается не на слухах и предположениях, а на некой документации, попавшей в его руки. Его неуверенность наверняка была обусловлена не сомнением в достоверности почерпнутой информации, а в ее текущей актуальности. Говоря проще, Вершинский боялся, что кто-то раньше него уже умыкнул нечто, что нужно было ему самому. Но тогда возникал еще более любопытный вопрос – кому, кроме охотников, могла занадобиться штуковина, способная изменить ход войны с биотехами? И если кто-то такой существует, то за каким ему эта штука, если он не охотник?

Предположить можно было много чего, но самым достоверным мне показалось предположение, что у этой штуки могло быть не одно, а несколько назначений. С биотехами связано одно, а другое, возможно, нужно кому-то, кроме охотников.

Кроме того, мое любопытство разжигало понимание, что Вершинский зря не станет суетится и сомневаться в успехе своего предприятия. Если он подозревает, что кто-то мог его опередить, то он подозревает, и кто это мог быть. Враг? Конкурент? Но кто может составить конкуренцию отряду охотников? Да даже одному Вершинскому, если уж всерьез рассуждать.

В легендах, да и в официальных историях о создании отряда охотников, значимую роль играл Альбинос, с которым у Вершинского всегда были сложные отношения, к сохранению паритета в которых приходилось постоянно прикладывать усилия. История умалчивала имя этого таинственного персонажа, сохранив лишь прозвище, под которым он был известен Вершинскому. Это была единственная фигура, способная сравнится с Вершинским по ряду признаков, и способная составить ему конкуренцию хоть в чем-то. Но Альбинос, насколько я понимал, был старше Вершинского, и, скорее всего, уже умер от старости. А если и не умер, то представлял собой стрика, еще более дряхлого, чем Вершинский.

Поразмышляв таким образом, я понял, что мои предположения лишены всякого смысла. У меня попросту было мало данных для выводов. И если я хотел удовлетворить свое любопытство, мне следовало расслабиться, и позволить реке времени донести меня до нужных событий естественным путем.