Дмитрий Янковский - Тройной капкан. Цикл R.E.L.I.C.T.

© Дмитрий Янковский, 2021

ISBN 978-5-0053-8397-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ветер крепчал. Волны, серые и тяжелые, словно отлитые из свинца, вздымали легкую яхту и кренили ее так, что она едва не касалась воды мачтой. Низкие тучи неслись над волнами, заслоняя солнце и делая день больше похожим на ночь. Струи дождя наискось молотили сверху, смешиваясь с бьющей в небеса пеной.

Капитан, одетый в черный промасленный плащ с капюшоном, цепляясь за лееры и свистящие на ветру шкоты, пытался зарифить грот, но качка и бьющая через борт вода то и дело сбивали его с ног. В небольшой каюте, сжавшись от страха в комок и обвязавшись вокруг пояса канатом, пряталась его дочь лет восьми. Голубое ситцевое платье на ней промокло, косы расплелись и сбились на голове в неопрятный ком. Через проем люка она видела, как отец борется со стихией, но понимала, что не может помочь ничем.

Спасительный свет Кареджского маяка был уже виден меньше чем в миле к западу, но намокший грот не позволял яхте подняться с борта и встать на шверт, из-за чего ветер все сильнее сносил ее к берегу. Еще минут тридцать, и не миновать беды – если яхту выкинет на малую воду, волны мигом разнесут ее в щепки.

– Папа держись! – испуганно прокричала девочка, когда отца чуть не смыло очередной волной.

Из последних сил ухватившись за леер, он подтянулся, подобрал грот, и яхта тут же поднялась в нормальное положение. Он сел за румпель и, придерживая одной рукой грото-шкот, направил яхту на свет маяка. Зарифленный грот поймал ветер, и суденышко, взяв курс чуть выше галфвинда, устремилось к Неве.

Девочка с облегчением вздохнула. Шторм теперь не казался таким страшным, как раньше. Она знала, что отец, как бы трудно ему ни было, всегда со всем справится. Потому что он сильнее шторма и даже, как говорили его друзья, сильнее смерти. Потому что он самый лучший в Москве врач. И борьба со смертью – его работа. Он всегда, всегда ее побеждал.

Но вскоре оказалось, что радоваться рано. Идти приходилось выше галфвинда, совсем чуть-чуть на волну, а потому вода била в борт так яростно, что трещал шпангоут. Яхта то и дело содрогалась от шверта до кончика мачты. И она бы выдержала, но старое отяжелевшее бревно, каких полно в ладожских водах, притаилось в озере, подобно вражеской мине. И яхта на полном ходу на него налетела, раздался треск, грохот, зажурчала вода. Пробить обшивку полностью топляк не смог, но дыру размером с кулак, все же оставил ниже ватерлинии.

– Папа! Папа! – срываясь на визг, закричала девочка.

– Я слышал! – отозвался отец. – Александра, спокойно! Что за паника на корабле?

Он называл дочку полным именем редко, чаще Сашенокой или Сашей, но это тут же привело девочку в чувства.

– Но тут вода! – захлебываясь слезами выкрикнула она.

– Что страшного? Возьми ветошь и заткни дыру! Только покрепче, чтобы волны этот кляп снова не выбили.

– Я?

– Но я не могу бросить румпель! – тверже сказал отец. – Действуй!

Саша, сбивая коленки в кровь, бросилась искать ветошь. Но в полутьме, которую разбавлял лишь хмурый свет из люка, найти что-то было почти нереально. Саша шарила руками, натыкаясь то на черпак, то на ящик то на цепь, которой отец привязывал яхту в клубе.

– Я не могу! – выкрикнула она. – Не могу тут ничего найти.

– Значит, мы утонем, – спокойно констатировал отец.

– Ты шутишь? – Саша высунулась из каюты и глянула на отца.

Он правил яхтой уверено и спокойно.

– Нет.

– Но что же ты тогда сидишь?

– Потому что пробоину должна заткнуть ты. А я должен сидеть на румпеле. В минуту опасности каждый должен быть там, где от него больше пользы.

– Какой румпель, папа! У нас дыра в борту! Какой смысл? Да помоги же мне!

– А если меня не будет? – отец пристально посмотрел ей в глаза.

– Как это не будет?

– А вот так. Не будет, и все. А тебе, может быть, придется не только самой спасаться, но и спасать других. Может быть, как раз ты тогда будешь сидеть у руля. Знаешь, что в этом самое главное?

– Держать курс?

– Быть сильной. Это важнее всего. Не бросать руль и никогда не сдаваться. Заделай же дыру, наконец!

Он вложил в последнюю фразу такую несгибаемую волю, что Саша поспешила скрыться обратно в каюте. Воды было уже по щиколотку, яхта все больше давала крен. В эту минуту Саша поняла, что ее отец действительно не всегда будет с ней. Хоть он и сильнее смерти.

Москва, раскаленная за день, медленно остывала в лучах заходящего солнца. Огромные здания, подпирающие шпилями и крышами небеса, нависали над медленно текущими стальными реками улиц – поток автомобилей казался непрерывным и бесконечным целым, хотя и состоял из отдельных частиц. Низкий сероватый туман нависал над мостовыми, потоки машин стекались с радиальных кривых улочек в мощное русло Садового Кольца.

На тротуарах тоже народу было полно, и хотя близость Ярославского, Ленинградского и Казанского вокзалов уже не ощущалась так явно, все равно пешеходу в черном дорожном плаще, порядком потертом, и такой же, видавшей виды, черной шляпе, приходилось продираться через толпу, цепляя людей плечами. Он выделялся среди одетых по общей московской моде, но мало ли в Москве приезжих? Отчаявшихся, целеустремленных, прибывающих в надежде покорить, подобно вирусам, организм столицы, но, чаще всего, уже через пару месяцев этот организм избавлялся от них через почки вокзалов.

Черная Шляпа походил, скорее, на жителя Санкт-Петербурга, где мода не так утилитарна, как в Москве, чем на иностранца. Хотя и иностранцу на улицах российской столицы мало бы кто удивился.

Он бывал в очень многих местах и видел множество самых разных существ. Иногда таких, какие не привидятся даже в кошмарном сне. Но все равно Москва поражала его. Да, Нью-Йорк больше и грандиознее, Париж красивее, но в Москве было нечто такое, чего нельзя ощутить ни в одном из современных городов мира. Да, безусловно, современные стили градостроения коснулись ее кистью глядящих в будущее дизайнеров, но этому городу не удалось стереть с себя налет мощного имперского стиля. Особенно поражали сталинские высотки, часовыми вставшие на страже главной кольцевой артерии города. Тяжелые, с узкими бойницами окон, они навевали на мысли о бесконечной войне, которую пролетарские лидеры затеяли со всем миром.

Но было в них нечто и более значимое. Черная Шляпа не сразу понял, что именно.